Итак, что мы о ней знаем: сорок восемь лет, двое детей, в разводе. Еще не старая, судя по укладке и гораздо более качественному макияжу, чем на видео, начала следить за собой. У судьи наверняка нет времени на настоящую личную жизнь, а значит, исходя из моего опыта общения с ученицами-разведенками, должна быть виртуальная. Я вбила ее имя в поиск трех самых популярных соцсетей. Ничего. Понятное дело, статус судьи не позволяет светиться в Интернете. Тогда как поступит свободная, жаждущая внимания поклонников, особенно кавалеров юности, женщина? Зарегистрируется под девичьей фамилией.
— Хоть бы она тоже была Игнатовой… — скрестила пальцы на удачу я. — Капелька везения мне бы сейчас не помешала. Совсем чуть-чуть, для разнообразия, ну пожалуйста… Есть!
На фото профиля во «Вконтакте», подбоченившись, стояла Валерия Николаевна. Вместо судейской мантии на ней была блузка с декольте и юбка до середины бедра. Завершали картину синие ботфорты. Остальные фотографии оказались гораздо скромнее. На половине из них были полноватая женщина чуть за тридцать и парень лет двадцати пяти с длинным, явно когда-то сломанным носом. Скорее всего, те самые дочь и сын, ради безопасности которых она не согласилась помочь племяннику.
Убедившись, что полуночи нет, а значит, Егор наверняка еще не спит, я отправила брату в «Ватсап» ссылку на профиль судьи и попросила вытащить номер телефона.
«Ты что, думаешь, я волшебник?!» — пришло в ответ.
Именно так я и считала, даже не пытаясь вникать, как он и его друзья умудряются доставать то, что мы, женщины старше двадцати пяти, в их представлении доисторические тетеньки, тщательно прячем в своих аккаунтах. Еще полгода, и я буду женщиной за тридцать… Благодаря свалившимся на меня маньякам, мне даже некогда переживать по этому поводу. Что ж, в каждой ситуации можно найти плюсы. В ответ на мои мысли прогудело оповещение «Ватсапа». Похоже, Егор придумал решение даже быстрее, чем я надеялась.
«Так у нее ж скайп в свободном доступе! На фига тебе телефон? Бери и звони».
Открыв подробную информацию о пользователе, я убедилась, что брат прав. Пожала плечами и добавила новый контакт в приложение на айфоне, даже не подозревая, как сильно об этом пожалею.
Глава 21
Позорная смерть.
— Девки, вы такие классные! — перекрикивала музыку Валя, расплескивая на подруг текилу из рюмки. — Не! Мы такие классные! Киси мои, за нас!
Девушки чокнулись и заглотили алкоголь. Горячительное побежало вниз по пищеводу и вопреки закону притяжения ударило в голову. Басы застучали по ушам, заставляя попу двигаться в такт. Правда, музыке не хватало мелодичности, а попе — зрителей. Валя огляделась по сторонам. В Интернете мужики платят сумасшедшие деньги чтобы посмотреть, как она крутит задницей, а в реале пырятся в свои супертонкие мегаумные телефоны. Зачем, спрашивается, приперлись в клуб? Сидеть во «Вконтактике» и пить колу без виски?
Опьянение смешалось со скукой в достаточных пропорциях, чтобы позвонить бывшему, но даже в сильном подпитии Валя не теряла чувства самосохранения. После их последнего разговора «по душам» ей пришлось две недели пролежать в больнице, а малыш, который прятался от разъяренного папаши у нее в животике, так и остался где-то среди вырезанных аппендиксов и прочих никому не нужных медицинских отходов.
О ребенке Валя старалась не вспоминать и держалась обычно до третьей рюмки. У ее собственной матери не думать о детях получалось гораздо лучше. Если бы мама обращала на нее хоть какое-нибудь внимание, пусть даже ругала за школьные прогулы или запрещала гулять до утра, Валя бы не залетела в семнадцать лет. И в девятнадцать не зарабатывала бы на жизнь, снимая трусы перед камерой. Нет, она ни в чем не винила мать. С детства привыкла нести за себя полную ответственность, а значит, сама виновата во всех своих бедах. Но иногда так хотелось, чтобы кто-нибудь пожалел. Обнял, в конце концов.
Высокий худой парнишка возле стойки неестественно выгнул длинную шею, чтобы рассмотреть Валин зад. Ну наконец-то! Она, конечно, мечтала о кавалере посущественнее, но на безрыбье… и сельдь — акула. Развернувшись к нему лицом, Валя погладила себя снизу вверх по животу, от чего топик задрался до бюстгальтера. Встряхнула рыжим каре. Волосы упали на лицо. Пока она вытаскивала запутавшиеся волосинки из накладных ресниц, парень преодолел расстояние от стойки до танцпола.
— Привет! — нагнувшись, крикнула он над ее ухом. — Ты откуда?
— Неважно, — проговорила она заплетающимся языком и кивнула в сторону туалета. — Я туда! Ты со мной?
— Ну, пошли, — улыбнулся слегка ошарашенный парень и вложил свою ладонь в ее протянутую руку.
Валя повела его к туалету, но на развилке между дамской и мужской комнатами он перенял инициативу и потащил ее в дверь с перевернутым треугольником. Валя поддалась. Только когда закончилась главная часть вечера, она вспомнила, до чего же ненавидит выходить из кабинки мужского сортира. Если Валя, протрезвевшая от ударов головой о картонную дверь, старалась привести себя в порядок и принять максимально непринужденный вид, то ее кавалеры обычно вываливались наружу, застегивая ширинку.
— Эй, куколка, может, хочешь еще разок? — окликнул ее стоящий со спущенными джинсами у писсуара качок. — По-моему, этот дохляк тебя не достоин.
Еще двадцать минут назад она бы с радостью приняла его предложение. Теперь же, когда жажда ласки была утолена, а хмельной туман рассеялся, Валя ясным взглядом увидела в зеркалах свое жалкое отражение.
— Развидеть бы тебя, да хрен получится… — пробубнила она.
— Чего это?! — натягивая джинсы, возмутился качок. — Я в отличной форме! Попа — орех, хочешь потрогать?
Захлопнув за собой дверь туалета, Валя, расталкивая танцующих, направилась прямиком к барной стойке.
— Текилу! — крикнула она бармену. — Нет, лучше две.
— А может три? — спросил он, кивая на поднимающихся из-за столика Валиных подруг.
Когда те пробрались через танцпол, Валя уже опрокинула в себя все три рюмки. Алкоголь обжег изнутри. Вместо облегчения пришла икота.
— Зай, ну чего ты? — погладила ее по спине Светка, бывшая одноклассница, у которой Валя прожила три недели, когда в первый раз сбежала из дома. Потом из отпуска вернулись Светкины родители и поперли Валю из квартиры, но Светка всегда оставалась ее самой близкой подругой. — Хочешь, поедем домой?
— Свет, вот ты человечище!
Валя повисла у нее на груди. Из глаз сами собой брызнули слезы. Продолжавшая стоять в сторонке Машка покосилась в ее сторону и проговорила:
— А я бы осталась.
Ну, конечно! Валя в первый же день на студии, как только Машку с ее вытатуированными на лбу бровями увидела, сразу поняла, что та собой представляет. Змея, по-другому не назовешь. И пролезла ж гадюка к ней в подруги. А Валя ее еще со Светкой познакомила. Теперь ходят на пару гулять, а как Валя позовет куда, вечно им некогда. Разве что она спонсирует, тогда пожалуйста. Все эта Машка чертова.
