— Короче, не хочешь меня впускать — не надо, я свалю. Но будь человеком, вынеси блюдечко с водичкой. Борька с дороги загибается. Вот, смотри!
Вместо площадки и топчущейся на ней девушки в глазке появилась шевелящая усами крысиная морда. Судя по тому, как часто она высовывала язык, животное и правда страдало от обезвоживания. Кляня себя за мягкосердечие, я открыла дверь.
— Заходите. Оба.
Настороженно заглядывая внутрь, Фокси переступила порог. Жирная белая крыса в ее руках еще быстрее зашевелила усами.
— А члены где? Ну, в смысле, эти, как их… лангамы!
— Лингамы, — поправила ее я, включая сигнализацию. — Весь рабочий инвентарь я храню в шкафу, в кладовой.
— Целый шкаф пиписек, круто! Наверно, каждый день можешь новым себя удовлетворять? А это что за цифры? Ноль девять ноль один, — повторила она код, который я только что набрала. Не дождавшись ответа, сделала вывод: — Девятое января, сто пудов. Твоя днюха?
— Не моя, — покачала я головой и прошла на кухню, чтобы налить крысе воды.
— Мужа?
— Я не замужем.
— А что так? Не берут? Тебе под тридцатник уже наверно, а все еще незамужняя.
— Не все еще, а уже. Я в разводе. Вот, держи. — Я протянула блюдце прошмыгнувшей следом за мной на кухню Фокси. — В твоем возрасте по глупости замуж выскочила, а потом поумнела и развелась.
— Хорошее блюдечко. Не жалко тебе?
— Плохих у меня нет.
— Как хочешь. В моем возрасте, говоришь… — присела она на корточки и поставила крысу вместе с блюдцем на пол. — Откуда тебе знать, какой у меня возраст?
— А я о тебе ничего и не знаю. Могла бы представиться для приличия.
Вместо того, чтобы склониться над блюдцем, крыса опустила в воду лапку и принялась из нее пить. Странная, как и хозяйка.
— Валентина Лыткина, девятнадцать лет, Москва, — встала и поклонилась девушка. — Можно просто Валька.
— Немного промахнулась, я была на пару лет старше.
— А у меня, между прочим, уже лялька могла быть, — выпрямив спину, сказала Валя. — Если б папашка с кулака в пузо мне не зарядил, мудак… Детей у тебя тоже нет?
Я покачала головой.
— Ни мужика, ни детей, — развернулась и пошла в прихожую она. — Один пиписечный шкаф. Так у кого тогда днюха девятого января?
— У одного знакомого.
— Врешь! Днюхи знакомых на сигналку не ставят, — сказала она из прихожей. — На хрена тебе вообще эта штука?
Раздался писк нажимаемых кнопок.
— Не трогай! — подлетела я и отпихнула пигалицу. — Хоть раз тронешь сигнализацию, вылетишь отсюда вместе со своим хомяком.
— Это крыса. Он покушать просто любит. Я, кстати, тоже люблю. Чем у тебя так вкусно пахнет?
— Банановые кексы будешь? — выдохнув, сказала я.
— Ого, крутяк! А похмелиться у тебя чем-нибудь есть? Я вчера с девками в клубе была, так набухалась, что еле в твой Невинносранск доехала.
— Что тебе вообще понадобилось в этом, как ты говоришь, «Невинносранске»? — спросила я, откупоривая бутылку вина.
— В гости к тебе приехала.
— Не припомню, чтобы я тебя звала.
— Не гостеприимная, значит? А на хрена тогда адрес на сайте написала?
— Ждала кое-кого другого.
— А встречать меня будешь!
— Поверь, тебе такой прием, как я ему подготовила, не понравится.
— Ха! — откусив половину кекса, с набитым ртом сказала Валя. — Значит, это он девятого января родился?
— Не имею понятия, когда он родился. Вкусно?
— Во! — она подняла вверх большой палец и кивнула на бокал с вином. — Ты чего, краев не видишь? Налила, как украла.
Я плюхнула в семисотграммовый бокал оставшееся вино.
— Последнюю каплю себе вылей, чтоб муж красивый был, — расщедрилась Валя. — Тебе нужнее, я успею еще. Ну, за нас красивых!
Глядя, как она залпом осушает бокал, я пригубила ароматное вино и спросила:
— Ты посмотрела последний выпуск «Криминального репортера»?
— В общих чертах.
— Это как?
— Ну, главное увидела, а дальше собираться пошла. Чего зря время терять, правильно?
«Неправильно!» — хотелось крикнуть мне. Неужели даже под угрозой смерти эта девица не готова довести дело до конца?
— И что же ты видела? — вместо этого терпеливо спросила я.
— Трупаки. Жуткие, капец! Вот сидела, смотрела и представляла, как сама такая лежу, — раскинула руки и высунула язык она. — А я, между прочим, сегодня ночью чуть кони не нарезала. Мужик этот, что Кешку зарезал, ко мне приходил.
— И что произошло? — чуть не подавилась очередным глотком вина я.
— Не помню, — пожала она плечами, при этом вздрогнув всем телом. — Я пьяная была. Ты эти сто грамм весь вечер теперь цедить будешь?
Валя наклонилась и подняла валяющуюся возле блюдца с водой сумку. Пока она копалась внутри, я с любопытством и опаской ждала, кого на этот раз она вытащит. Когда в вынырнувшей из сумки руке показалась синяя пачка «Честерфилд», я прикрикнула:
— Даже не думай! В моей квартире не курят.
— Что, недавно бросила, да? — посмотрев на меня с сочувствием, закинула пачку обратно в сумку она.
Вообще-то, я бросила больше пяти лет назад, но во время предыдущего расследования сорвалась и теперь меньше всего хотела проверять на прочность свою силу воли. Весь ее запас уходил на то, чтобы не начать каждый час названивать Руслану.
— Неважно. Так почему ты решила, что убийца тебе не померещился? — спросила я, не веря, будто Вале удалось выжить после встречи с маньяком.
— Короче, я спала. Открываю глаза, а надо мной он стоит. Ну, перед этим, правда, шаги еще слышала и шорох какой-то.
— Это пакет из супермаркета.
— А пакет ему на хрена?
— Нужно было посмотреть программу до конца, тогда узнала бы.
— Ну и фиг с ним. Лучше спать буду.
— Он их девушкам на шеи наматывал и закручивал, пока они не задыхались, — посчитала нужным нарушить ее безмятежный сон я.
— В общем, — снова передернулась Валя, — я как его увидела, аж блеванула со страху. Правда меня и до этого раза три выворачивало, но не суть. Утром просыпаюсь, а на полу следы от ботинок сорок пятого размера.
— На улице чисто, откуда следы?
— Это у вас в Невинносранске чисто, а в Москве вчера всю ночь дождь шел. У меня во дворе грязища по ягодицы.
— Ясно. Значит, он посмотрел на тебя спящую и ушел?
— Типа того. Я, если честно, сама не догоняю, с чего он меня не тронул. Как думаешь? Побрезговал, может?
