— Привет, Надя, — улыбнулась я в ответ. — У тебя что-то случилось? Ты плакала?
— Нет… — опустила глаза она. — Ну, то есть да. Ничего не случилось, просто я боюсь.
И так, скорее всего, будет всегда.
— Боишься Вадима? — я вспомнила, как представился ей подонок.
— Его, и себя.
— Хочешь еще кому-то рассказать?
— Нет, мне стало легче после наших разговоров. А вот закурить хочется ужасно! Мне даже снится в кошмарах, что я иду по улице, задумалась и хоп, у меня в руках пачка, а в зубах уже зажженная сигарета. Или что я сижу с подружками в кафе, выпила лишнего, а потом взяла и закурила в полубессознательном состоянии.
Кажется, мне знакомы не только Надины страхи перед насильником. Вот и я так же представляю, что выпила, а на утро в моей постели Илья…
— Но это еще не самое страшное, — наклонилась к камере и зашептала Надя. — Дальше мне снится, что в пьяном угаре я рассказываю обо всем девчонкам, а потом приходит Вадим и душит их всех… А что, если я правда не сдержусь?! Что, если разревусь на глазах у подруг или мамы, расскажу обо всем, а потом он их убьет?
— Вадим угрожал убить твоих близких, если ты расскажешь им об изнасиловании?
— Нет, только меня, но что ему помешает?
И правда, что насильнику помешает убить вместе со мной Егора, когда, например, он будет заносить в квартиру мой велосипед? Кожа на руках покрылась мурашками, по всему телу зашевелились волоски. Странно, почему раньше мне не приходила в голову эта мысль? С другой стороны, если бы он хотел это сделать, у него был миллион возможностей. Может, я просто все это время подсознательно чувствовала, что насильник побоится напасть, когда я не одна? Вдруг это чувство было ложным…
— Думаешь, он на такое способен?
— Уверена, — кивнула Надя. Из-под русых, давно немытых волос блеснули сережки с крупными топазами. Даже если человек, изнасиловавший Надю, способен убить близких своей жертвы, ко мне это не имеет отношения. Обе сережки на ней, а мне одну вырвали из мочки. Я почувствовала облегчение и укол совести одновременно. Нельзя радоваться тому, что чужая беда тебя не коснулась. Это, в конце концов, непрофессионально… А что, если в тот вечер на ней не было украшений? Или он взял на память какое-то другое, например, из пупка?
— У тебя красивые сережки, — постаралась улыбнуться я.
— Спасибо, — подняла волосы она. — Сама себе подарила, когда на работе повысили.
— А в тот вечер, с Вадимом, они тоже были на тебе?
— Да, я их никогда не снимаю. Знаю, на природу в золоте не ездят, но мне так больше нравится. Я себя тогда белее женственной, что ли, чувствую…
— А еще какие-нибудь украшения на тебе были?
— Вроде бы нет, а что?
— Просто так, — покачала головой я.
— Скажи, почему ты спрашиваешь?
— Просто было интересно, не забрал ли он у тебя что-нибудь ценное. Ерунда.
— Нет, — отмахнулась Надя, — он не такой. Обворовывать точно не стал бы. У него принципы по жизни. Знаю, как это звучит, но так и есть, правда. Он меня как раз этим подкупил. Ну и красотой, конечно…
— А какой он?
— На вид лет тридцать пять, как раз чуть постарше меня. Среднего роста, но очень хорошо сложен. Сильный, это с первого взгляда видно было. Так и оказалось…
Мой насильник был невысоким и выглядел скорее суховатым, чем накачанным. Хотя, что мешало ему за три года набрать мышечную массу?
— А лицо?
— Доброе. Взгляд светлый. Лицо очень правильной формы. Он из тех, кого лысина делает только сексуальнее.
— Лысина? — вырвалось у меня.
— Ну да, — пожала плечами Надя. — Тебе такие не нравятся?
Меня такой не насиловал, но кто знает, как он мог преобразиться за последнее время.
— А какого цвета у него глаза?
— Карие, почти черные. А что?
У насильника они были зелеными, как у моего папы. Вместо этого, я сказала:
— Ты говорила про светлый взгляд.
— Это же я не о цвете. Ну, знаешь, открытый такой… Как у человека, который друга в беде не оставит, старикам всегда поможет.
— Думаешь, то впечатление, которое у тебя о нем сложись, пока вы встречались, настоящее?
— Не уверена… То есть, я, конечно, сильно в нем ошибалась… Но в общем, мне кажется, что да. Он такие вещи рассказывал, нарочно не придумаешь, понимаешь?
— Не совсем, — улыбнулась я.
— Ну вот об отце с большой любовью говорил, о старших вообще уважительно отзывался. Так, между делом.
— Когда и проявляется истинная сущность человека.
— Именно. И об этих, как их называют. Ну, кто служил.
В груди кольнуло. Я молча кивнула, боясь сбить Надю с мысли, но потом все-таки не сдержалась:
— А сам он служил в армии?
— Да, много историй рассказывал. Как жизнь сослуживцу однажды спас. Ему за это даже награду дали, за спасение погибших, как-то так.
— Погибавших, — поправила я, припомнив разговор трехлетней давности, о котором в то время почти сразу же забыла.
— Вот, точно!
— Много выдают таких наград? — сглотнув подкативший к горлу ком, спросила я.
— Теперь уже да, а тогда, представляешь, он ее первым получил! Ну или в числе первых. Эту награду тогда только вводили, он вроде бы говорил, что на вручении было несколько героев. Не суть. Короче, такое специально не придумаешь, правда же?
— Скорее всего.
С тех пор, как я подала заявление в полицию, и выяснилось, что человека с таким именем, номером машины, должностью в компании и прочими атрибутами, не существует, все, о чем мне рассказывал насильник, я привыкла считать ложью. Вот только зачем ему повторять одну и ту же ложь разным жертвам? Имена, к примеру, он выдумал разные. Мне представился Сергеем. Так зовут моего отца. Сомневаюсь, что это совпадение.
— Надя, а какое у тебя отчество?
— А что? — ее глаза округлились и заблестели. — Ты решила все-таки сдать по мне отчет?
— Нет, конечно, я же обещала. Просто интересно. Знаешь, часто бывает, что насильники…
— Представляются именем папы? — перебила меня она.
Я кивнула.
— Где же ты раньше была, Аделина? Я Надежда Вадимовна. Еще одна дура, которая на это повелась.
«Добро пожаловать в клуб!» — чуть не вырвалось у меня, но я сдержалась. И все же, если Вадим и Сергей — один человек, то почему он отпустил Надю? К тому же, обе сережки все еще у нее в ушах…
— Надя, он приглашал тебя в ресторан?
— Да, пару раз.
Со мной ограничился всего одним.
