Приходя в себя после операции, я слышала, как шептались медсестры. Юные девчонки, скорее всего практикантки, переживали, что у такой красавицы на всю жизнь останутся шрамы. Наивные. То, что в их глазах — увечья, в моих — боевые отметины. Наконец-то вся боль, мучавшая меня три года, вышла наружу. И пусть первым из посетителей в палату впустили психиатра, теперь я видела пропитавшиеся кровью повязки и точно знала, что не сошла с ума.
Стоило доктору выйти за дверь, как в палату просочилась Валя. За собой она в прямом смысле волокла Илью. Парень не только с трудом передвигался, поджимая раненую ногу, но и явно не хотел заходить. Наверно, теперь я всегда буду ассоциироваться у него с огнем, воплями и обугленными костями. От этих воспоминаний даже меня передернуло. Лопатки и шею будто снова лизнуло пламя.
— Ты как? — увидев выражение моего лица, испугалась Валя. — Очень хреново?
— Нормально. До свадьбы заживет.
— Слушай, тут такое дело… Врач сказал, ни фига. Вот там останется, — похлопала себя сзади по шее она.
— За это я тебя и люблю, — рассмеялась я, но боль тут же притушила веселье.
— За то, что дура такая?
— За то, что всегда говоришь мне правду.
— Прости меня, — опустилась на колени перед кроватью Валя. — Надо было сразу про Саньку как есть рассказать, а не сочинять, типа ему двадцать и все такое.
— Забыли, — махнула я, чуть не выдернув из вены капельницу.
— Никогда не забуду, что ты ради меня сделала. Спасибо тебе, трижды.
— Почему трижды? Я, кажется, тебя дважды пыталась спасти.
— Трижды.
Валя опустила глаза, и я поняла, она имеет в виду наши разговоры после всего, что случилось с ней полгода назад. Даже у этого крепкого с виду орешка внутри что-то треснуло. Неважно, какая ты смелая и бывалая. Шрамы остаются у всех.
— Я, конечно, ничего не знаю, — покосилась на меня Валя, — но ты правильно этот пень в лесу сожгла, когда заблудилась. Яйца ему еще оторвать надо было, а потом…
— Тихо ты! — шикнул Илья. — Идет кто-то.
Все замолкли. В тишине палаты раздался стук, а за ним скрип. В дверном проеме показалась голова Егора.
— Ты как, нормально? — кивнул он мне.
— Жить буду, не волнуйся.
— Родителям скажешь, чтобы не волновались.
— Ты что, меня сдал?!
— Я, типа, домой ночевать не пришел. Соврал бы про подружку, но мне же не поверят.
— Почему, котик? — оглянулась Валя. — Я бы тебе поверила.
— Я там автомат нашел. Ты какой кофе больше любишь: крепкий или горячий? — спросил у нее Егор с таким видом, что все в комнате зашлись истеричным смехом.
— Твоя киска в зоне риска, Валь, — заржал до этого напряженный Илья.
— Иди отсюда, мелкий пакостник! — прикрикнула я, и голова Егора скрылась за дверью.
— Да ладно, забавный же, — продолжала улыбаться Валя.
— Вообще-то он мой младший брат, и ему всего тринадцать.
— Четырнадцать. Он всю дорогу до Москвы грозился мне паспорт показать.
— Не знаю, что он хотел тебе показать, но паспорта у него еще нет.
— Ладно, ладно. Ты права. Не буду троллить малыша. И вообще, ты все по делу говоришь. И в том, что осторожность никогда не помешает, ты тоже права. Но осторожность и страх — это же не одно и тоже!
— Я знаю, глупо бояться всего на свете. Как сказал один мой друг, — улыбнулась я подпирающему дверь Илье, — жизнь вообще опасная штука, можно и умереть.
— Вот! — подхватила Валя. — И с Русланом та же фигня.
Я подняла глаза к потолку. Начинается.
— Ну, короче. Илюша тебе кое-что рассказать хочет.
— Валя! — прикрикнул Илья, а я дернулась всем телом и застонала.
— Сам начнешь, или мне? — оглянулась она на парня.
— Аделине уже плохо от тебя, — шагнул он к ней и ухватил за локоть. — Пошли.
— Нет уж, подождите! — перевела дыхание я. — Что еще вы там недоговариваете?
— Это личное, к тебе не относится, — попытался улыбнуться Илья, но вышло не слишком оптимистично.
— Еще как относится!
— Ты клялась не рассказывать, — процедил он сквозь зубы, отступая.
— А я и не буду. Сам давай.
— Пошли.
— Короче, сплю я как-то на днях, а ко мне среди ночи пьяный Илюша вваливается. И давай меня…
— Рот закрой!
— Зачем? Про эту историю я молчать не обещала.
— Будь ты человеком, а? — взмолился он.
Кажется, анестезия все еще не отпустила, и у меня звуковые галлюцинации. А может, я просто слишком медленно соображаю, чтобы понять, о чем речь?
— Сам будь мужиком уже. Пусть она всю правду узнает и выбирает, кто ей больше нужен, ты или Русланчик. Или ты вообще в себя не веришь?
— Я не верю?! Где сейчас твой Руслан? В Барселоне своей. А я здесь, в больнице, с гипсом.
Повязка на ноге Ильи мало походила на гипс, но я не решилась влезать в их перебранку.
— Вот именно! Ты же герой, жизнь ей спас. Ну так доведи уже дело до конца!
— Предлагаешь ему меня добить? — все-таки не удержалась я.
— Давай. Может, она после такого поступка наоборот тебя выберет. Я бы, правда, на Руслана поставила, но всякое бывает…
— Ладно, — кивнул Илья. — Аделина, в общем, я должен тебе кое в чем признаться. Я соврал. Точнее, не сказал правду.
— Ой, не мусоль ты уже… — подала голос подруга.
— Думаю, Мила сказала Руслану, что мы с тобой встречаемся.
— Думаешь? — снова перебила Валя. — Инфа сто процентов! Наплела ему, что у вас чуть ли не семья уже, только спиногрызов не хватает.
— Он у меня на прямую не спрашивал, но…
— Но ты дал понять. Короче, я Русланчику пыталась объяснить, что между вами ничего нет, но он этому придурошному поверил. И женушке своей. Два против одного, понимаешь? Вот такая у тебя подружка. А ты ее обидеть боишься. Как тебе такой ход, а?
— Мила его жена, — вздохнула я. — Имеет полное право защищать…
— Сука она! Хватит уже ее оправдывать! — стукнула по краю кровати Валя. Резкое колебание матраса превратилось во взрывную волну боли. — Прости, я нечаянно.
— Я ему намекнул ради Милы, а не потому, что про нас решил наврать, — уставившись в пол, проговорил Илья. — Она попросила, а я…
— Ты не должен оправдываться, — сказала я. — Она твоя двоюродная сестра.
— А ты моя… Жалею я, в общем, что наврал. Нечестно это было.
— Еще один соплежуй, — буркнула Валя.
