– Смотрите, как они умеют пригибаться! – крикнул Борисов. – Другое дело, а то вздумали колоннами маршировать. – И снайпер с ожесточением посылал пулю за пулей в гитлеровцев.
К политруку подбежал связной Круглова:
– Товарищ политрук, вас вызывает командир роты.
Мне и снайперу Сидорову приказано было идти во взвод Петрова для его усиления. Взвод занял позицию возле просеки, метрах в пятистах от лесной поляны. Его командир приказал нам перейти просеку и оттуда наблюдать за противником. Мой напарник полз впереди меня, несколько раз останавливался и с помощью оптического прицела просматривал местность. Немцев не было, но мы смотрели в разные стороны, стараясь ничего не пропустить. Вдруг Сидоров обернулся ко мне:
– Посмотрите-ка, что там в ельнике?
Повернувшись в его сторону, я увидел цепь солдат. Они шли с большой осторожностью. Сколько их – определить в лесу было трудно. Ясно одно: они обходят нашу роту. Не теряя ни минуты, мы двинулись обратно: где делали короткие перебежки, где ползли по-пластунски. На опушке я увидел дядю Васю и его неразлучного друга Гришу. Их «максим» был тщательно замаскирован.
– Ну как, ребята, немцы далеко? – спросил Ершов.
– Ждать долго не придется, смотрите лучше!
Командир взвода Петров выслушал нас и приказал выдвинуться на опушку леса для прикрытия станкового пулемета.
– В случае нападения немцев на фланг прикройте его своим огнем.
Придя на место, я передал Ершову приказание командира и стал быстро рыть окоп для стрельбы с колена. Мой напарник Сидоров лежал рядом на спине, уставившись широко открытыми глазами в синеву неба. Я спросил его:
– Володя, почему ты не роешь окоп?
– В лесу укрытий много.
Дядя Вася сделал несколько глотков из фляги, пристально и сердито посмотрел на Сидорова, но ничего не сказал.
Василий Ершов в бою был расчетлив и бесстрашен. Он с презрением относился к беспечным бойцам и хвастунишкам и о таких людях говорил: «Это человек с заячьей душонкой». Сам же Ершов всегда говорил только правду. Его неразлучный боевой друг, синеглазый весельчак и танцор, двадцатидвухлетний Гриша Стрельцов, по натуре был словоохотлив: вот он любил при удобном случае прихвастнуть, чем серьезно досаждал дяде Васе. Но в бою Стрельцов буквально перерождался: становился молчаливым, серьезным и расчетливым. В этом чувствовалось влияние Ершова, которого Гриша любил до самозабвения.
Ершов приподнялся на руки, посмотрел на просеку:
– Немцы! Да смотрите, сколько их, чуть не за каждым деревом!
Мы приготовились. Гриша быстро открыл запасную коробку с пулеметной лентой и молча посмотрел в глаза Ершову, ожидая его приказа. Сидоров быстро отполз от меня и лег за кряжистый пень. Не снимая рук со спускового рычага пулемета, Ершов смотрел в ту сторону, где лежал командир взвода, – ждал его сигнала.
Через оптический прибор своей винтовки я увидел в ветвях ели фашиста и прицелился ему в лицо. Нити прицела лежали на глазах гитлеровца. На какую-то минуту я растерялся, видя врага так близко. Лицо его было бледным в тени веток. В таком напряжении прошло несколько минут, – и они казались мне часами. Держа на прицеле гитлеровца, я подумал: «А что, если подойти к нему, взять за шиворот и спросить: «Ты зачем пришел сюда? Что ты ищешь в чужой стране, в этом прекрасном лесу, по которому идешь с автоматом в руке? Подумал ли ты хотя бы один раз об этом? Спросил ли ты себя, кто и зачем дал тебе в руки оружие и послал в чужую страну убивать, грабить, насиловать, разрушать?»
И вот тут во мне родилось неодолимое желание: убить, как можно скорей убить того, кто отдал свою судьбу в руки фашистских главарей и бесчинствует на нашей земле! Перекрестие окуляра оптического прибора моей винтовки не сходило с лица немца. Враг медленно повернул голову и кому-то что-то сказал, – нити оптического прицела переместились на ухо. В эту минуту у меня вновь возникла ни с чем не сравнимая потребность выстрелить – убить нациста! Чтобы побороть свое желание, я отвел глаза от окуляра в сторону и вдруг увидел на середине просеки ползущих к нам немцев. Их было человек десять, все одеты в маскировочные костюмы.
– Что будем делать? – обратился ко мне Ершов. – Обстрелять их я не могу: преждевременно обнаружу себя.
– Я обстреляю их из автомата, – спокойно сказал Гриша Стрельцов, – а вы смотрите за теми, кто укрывается в лесу.
Гриша быстро по-пластунски пополз к просеке, укрываясь за пнями и кустарниками. Я оторвал взгляд от Гриши и посмотрел на немца, который был у меня на прицеле. Фашист не сводил глаз с просеки, – и вдруг он исчез! С большой тщательностью я стал осматривать стволы других деревьев, но ничего не обнаружил.
– Смотрите! – вскрикнул Сидоров. – Гриша сейчас их обстреляет!
Я увидел, как Стрельцов приподнял автомат, и тут же послышались одна за другой две короткие очереди.
– Молодец, Гриша! – сказал Ершов. – Двух наповал, остальные залегли.
Стрельцов приподнялся, чтобы посмотреть, куда укрылись остальные фашисты. Это стоило ему жизни: короткая автоматная очередь свалила его на траву.
– Убили, сволочи! – простонал Ершов.
В эту минуту из лесу высыпали гитлеровцы, их было много. Высокий офицер бежал позади солдат. Я не успел его убить: меня опередил Ершов, он врезал из своего «максима», как говорят, «на всю катушку». Фашисты замертво падали на землю, но на просеку выбегали все новые и новые солдаты. Груда опустошенных лент лежала рядом с пулеметом Ершова, из верхнего окна кожуха шел пар от кипящей воды, а дядя Вася вставлял все новые и новые ленты.
– Нас обходят! Слышите стрельбу? – крикнул Сидоров.
Действительно, с фланга доносились выстрелы. Спустя несколько минут вспыхнула горячая ружейно-пулеметная стрельба и у нас в тылу. Но Ершов не шевельнулся. Он точно оглох, и огнем своего пулемета он не подпускал фашистов к телу Гриши Стрельцова. Потом Ершов сдернул с головы пилотку, с силой ударил ею о землю:
– Ребята! Раз суждено умереть, так умрем по-русски! Ни шагу назад!
– Правильно, отец, умереть – так умереть смертью героя! – крикнул кто-то позади нас.
Как по команде, мы все оглянулись. В пяти шагах от нас лежал командир роты Круглов с ручным пулеметом. Лицо его почернело от копоти и пыли, были видны только знакомые большие глаза; кисть его правой руки забинтована.
– Вы ранены, товарищ командир? – спросил я.
– Нет, это я случайно оцарапался, когда полз к вам…
– Смотрите! Смотрите! – крикнул красноармеец, лежавший рядом с Ершовым. Он указал рукой в сторону высоты. Мы увидели бежавшего по склону немца. Он был без каски, рыжие волосы взъерошены, лицо и руки в крови, мундир изорван в клочья.
– Да вы только посмотрите, как он бежит! – крикнул Сидоров, перезаряжая винтовку. – Ну и всыпали ему!
Владимир вскинул винтовку на руку, но тут неожиданно для всех нас словно из-под земли перед немцем появилась женщина в военной форме. Солдат остановился, бросил оружие, поднял руки. Но сделав несколько шагов вперед, он вдруг резким движением руки попытался отвести винтовку в сторону и нанести женщине удар в лицо. Последовал выстрел, и фашист упал замертво.
