– Столб столбу рознь, – прищурясь, сказала Строева, – гнилых и сотню поставь, не выдержат, повалятся, а здоровый один держит!
Зина, убирая со столика посуду, испытующе следила за артиллеристом. Я тоже с большим интересом наблюдал за каждым его движением, за каждым словом, ибо от этого человека пахло порохом. Сержант встал и, как хозяин в своем доме, стал мерить блиндаж шагами, держась за лямку вещевого мешка широченной пятерней.
– Ты никак один пришел к нам на помощь? – спросил Найденов.
– Нет, не один, а со своей батареей. Корректировщик я, Семен Корчнов, а ребята попросту зовут, Сибиряк. Я к вам на минуту забежал поспрашивать, где и какие огневые точки расположены у немцев. Скоро мы начнем их гасить. Да вот еще от наших батарейцев гостинца вам принес.
Сибиряк снял с плеч тяжелый вещевой мешок:
– Все это для вас припасено, в пути приберегли.
Корчнов стал доставать из мешка, из карманов полушубка пачки махорки, сухари, сахар, плитки горохового и гречневого концентрата, пайки шпика, приговаривая:
– Знаем, все знаем, как вы тут дистрофиками стали…
– За гостинцы спасибо, но мы сейчас не голодные, – сказал Найденов, усиленно протирая затвор винтовки.
– Вижу вашу сытость: кожа да кости… Вот и надо поправляться сейчас.
– Нам жир не нужен, были бы сильные мышцы, – ответила Зина.
– Ох! И колючая же ты, барышня, – процедил сквозь зубы артиллерист. – Увидеть бы, какая ты в бою.
– В армии барышень нет, товарищ сержант, есть храбрые бойцы. К сожалению, встречаются и трусишки.
Корчнов не ответил. Он, как боевая лошадь, насторожился, прислушиваясь к далеким орудийным выстрелам.
– Что это за стрельба? – быстро спросил Сибиряк.
– Фрицы из дальнобойных Ленинград обстреливают. А ты разве в городе не был? – спросил Найденов.
– Нет, не довелось, мы ночью пригородами прошли.
Артиллерист задумчиво уставился на Сергея, который по-прежнему протирал винтовку, и заторопился в траншею.
– Не спеши, сержант! Позиции немцев отсюда не увидишь, это они из Красного Села стреляют. Ты лучше расскажи, что на Волге видел, – попросила его Строева.
– В другой раз поговорим об этом, а теперь покажите вражеские доты на передовой.
Найденов, Корчнов и я взяли бронированные щитки и отправились в траншею; Строева же осталась в блиндаже. Проходя по нашим позициям, мы знакомили артиллерийского корректировщика с расположением огневых точек и жилых блиндажей немцев. Этот парень мне здорово понравился!
– На память трудно все запомнить, хорошо бы схему посмотреть, – сказал Корчнов, заходя в снайперское гнездо.
Найденов зажег свечу, я указал Сибиряку на лист бумаги, приколотый к стенке окопа:
– Смотрите, такая схема вам не подойдет?
– Вот это толково. Кто из вас додумался?
– Наша Зина.
– Хорошая девушка, да уж больно остра.
– Это лучший снайпер нашей дивизии, – сказал Сергей, вороша золотистые угольки в печурке.
Артиллерист пропустил эти слова мимо ушей, не сводя глаз со схемы.
– А это что?
– Немцы днем выбросили в нейтралку лист фанеры. – Найденов подробно пересказал историю со щитом.
– Вот как? – оживленно ответил корректировщик. – Знакомый трюк! Мне, ребята, довелось наблюдать эту хитрость еще раньше на Волге. Это же всего-навсего маскировка. Они прикрыли фанерой то место своего дота, где прорезали в стенке амбразуру. За этим листом фанеры дуло пулемета укрыто или другое что-нибудь. Будьте осторожны!
Слова сержанта заставили нас насторожиться. Мы решили сообщить о них командиру взвода и усилить наблюдение за противником.
Вскоре к нам в гнездо пришла Зина. Она остановилась у входа и, улыбаясь, сказала:
– Ну, ребята, у меня все готово, прошу к столу.
Никто из нас не знал, что она затевает. Мы молча ждали объяснения, но Зина не сказала больше ничего, а, увидев в руках артиллериста свою схему, спросила:
– Пригодится схема?
– Еще как! Разреши воспользоваться! Я верну ее через несколько дней, – попросил Корчнов.
– Возьми, только обязательно верни.
– Будьте уверены.
Корректировщик, получивший столь важный для него план участка обороны немцев, заторопился к себе на батарею, но Зина преградила ему путь:
– Нет, дорогой товарищ, в такой день ни один добрый хозяин не отпустит гостя из дому, не угостив чем бог послал. Изволь вместе с нами отпраздновать День Советской Армии.
В блиндаже мы увидели празднично накрытый стол. На нем стоял дымящийся алюминиевый чайник, в крышке солдатского котелка – ломтики колбасы, на большущей чугунной сковородке – поджаренный шпик, в каске – куски хлеба. Возле каждой из стоявших на столе шести кружек на листке бумаги лежало по два кусочка сахару и по дольке шоколаду. Зина широким жестом пригласила нас к столу.
– Только, чур, пока ничего не трогать, – улыбаясь, сказала она. – Сейчас придут еще два товарища, а Корчнов вам расскажет, как они перцу давали фашистам на Волге.
Вскоре пришли Романов и Андреев. Мы шумно уселись за праздничный стол. Зина села со мной рядом. Улучив момент, когда на нас никто не смотрел, она крепко-крепко пожала мне руку.
– Володя просил… – Она опустила голову.
Рурский шахтер
Утром мы увидели, что фанера из нейтральной зоны исчезла. Ночью немцы ее убрали. На том месте, где она лежала, ничего не изменилось. Значит, предположения Корчнова на этот раз не оправдались. По-прежнему как валялись, так и валяются за бруствером ржавые банки, ведра, мотки колючей проволоки… Что было написано на этом листе фанеры? Кто этот немец, который, рискуя жизнью, высовывался из укрытия?
Фронтовые дни и недели шли своим чередом. Мы стали забывать о фанере и забыли бы, если бы нам не напомнил о ней один неожиданный фронтовой эпизод.
Ночью в первой половине марта мы узнали, что к нам вернулся после длительного отсутствия наш бывший командир роты Виктор Владимирович Круглов. Как только Зине стало известно, что он находится на КП
[34], она силком утащила меня и Андреева в блиндаж Романова. Но мы не успели даже обменяться приветствием с боевым другом, как дверь блиндажа распахнулась и к нам, съежившись, в изорванном маскировочном халате влетел немец, а вслед за ним в дверях появился рассерженный чем-то Сергей Найденов. Где, когда он успел взять этого пленного – никто не знал. Немец, увидев советского офицера, что-то быстро-быстро залопотал.
– Петя, скажи ему, чтобы помолчал, – обратился Круглов к Романову. – Нужно будет, мы его спросим.
