Романов, войдя в блиндаж и увидев нас с листками бумаги и карандашами в руках, в недоумении остановился. Мы встали. Базанов подал командиру букет подсохших полевых ромашек и торжественно провозгласил:
– Товарищ командир роты! Поздравляем вас с началом учебного года!
В первую минуту Романов не понял, о чем идет речь. Потом я увидел, как заискрились его глаза. Широко улыбаясь, он прижал левой рукой к груди букет поблекших цветов, а пальцами правой руки то обшаривал пуговицы гимнастерки, то в смущении приглаживал волосы…
– Спасибо вам, мои боевые друзья, что вы не забыли этот радостный для всех учителей день. Какие вы молодцы, что вспомнили!
Немного успокоившись, он осторожно положил цветы на стол и открыл планшет.
– Сегодня, товарищи, – сказал Романов, по-учительски растягивая слова, – школьный урок у нас начинается необычно – с политинформации. Я сообщу вам радостную весть: наши войска завершили разгром гитлеровцев под Орлом и Белгородом. Контрнаступление наших войск началось в двух направлениях: из района севернее Орла на юг и из района восточнее Орла на запад. За месяц боев враг потерял 4605 танков, 1623 орудия, 2492 самолета и свыше 132 000 солдат и офицеров убитыми и пленными… Остатки разбитых гитлеровцев наши войска гонят на запад. Думаю, что и мы не дадим зимовать фашистам под Ленинградом. Этот урок запомнится немцам!..
Зазуммерил телефон. Лейтенант взял трубку. Через минуту он положил ее на место и сказал:
– Сейчас мне передали, что к нам в батальон приехал высокий гость. Он может появиться и в нашей роте. Поэтому я прошу всех вернуться в подразделения и занять свои боевые места… Еще раз спасибо за ваше внимание, за цветы.
Базанов подал нам условный знак: «Сгинь!» – и мы быстро покинули командирский блиндаж.
* * *
В снайперском гнезде, куда я зашел, Найденов уже сидел у перископа.
– Заметил какие-нибудь изменения на рубеже противника за время моего отсутствия? – спросил я.
– Нет, все та же маскировка: банки, тряпье и разный хлам.
Найденов прикрыл бойницу, уселся прямо на земляной пол.
– Жарко сегодня что-то. – Сергей сердито сдернул с головы пилотку, вытер влажное лицо. – Как назло, ни один фриц не высовывается!
Я уселся у перископа, чтобы просмотреть знакомые места, где иногда появлялись самодельные перископы немцев. Не найдя ничего подозрительного, я остался сидеть у стрелковой амбразуры, выслеживая вражеского наблюдателя или офицера, которые обычно в это время проверяли свои посты. Они высовывались, чтобы взглянуть в нашу сторону.
Временами, когда сидишь у перископа, делается не по себе от тошнотворного трупного запаха, и ничто не может отвлечь от него. Везде, куда ни глянешь, одно и то же: обожженная земля, избитые осколками и пулями стволы деревьев, ямы, проволочные заграждения.
Вдруг откуда-то со стороны противника донеслись звуки музыки. Я старался определить направление этих звуков, но так и не нашел их источника. И вдруг я увидел, как маскировочный щиток на амбразуре вражеского снайперского окопа осторожно отодвинулся в сторону. С такой же осторожностью стрелок установил винтовку и притаился. Медлить было нельзя, так как немец мог в любую минуту убить кого-либо из наших бойцов. Я выстрелил в черную пасть бойницы, не видя лица противника. Винтовка в руках немца дернулась кверху, стукнувшись о верхнюю часть амбразуры, и упала назад в окоп. Я убрал свою винтовку, прикрыл стрелковую щель, взглянул на Найденова. Прислонившись к стенке окопа, он безмятежно спал. Уйти в другое место и продолжать наблюдение я не мог – нельзя оставить спящего товарища. Проснувшись, он обязательно откроет бойницу, за которой, возможно, следят немецкие стрелки. Ведь ни один снайперский выстрел, с чьей бы стороны он ни прозвучал, не оставался незамеченным. Я тронул спящего Найденова за плечо. Сергей мигом вскочил на ноги, схватил винтовку и страшными глазами уставился на меня:
– А? Что? Немцы?
– Проснись! Немцы на своем месте, я разбудил тебя, чтобы предупредить, что стрелял.
– А-а! И как это я уснул? Извини. Ночью пришлось повозиться с одной огневой точкой. – Сергей, судорожно зевнув, уселся на прежнее место.
– Пойду завтракать, Сергей. Потом пойдешь ты. Смотри, чтобы все было в порядке. Придет гость – доложи.
По пути я заглянул в землянку пулеметчиков – навестить Максимова. Солдаты завтракали и внимательно слушали товарища, вслух читавшего газету.
– Осип, я тут думаю, как бы наладить нам ночную стрельбу из пулемета по тылам немцев, – сказал он мне.
– Очень хорошо, только надо установить угломер-квадрант.
– Но, видимо, это не простая штуковина: ни у кого из пулеметчиков ее не видал.
– А ты, Максимыч, видел монокулярный пулеметный прицел? Он позволяет бить на дальнее расстояние.
– Видеть-то видел на стрельбище, да где мне в нем разобраться? Уж больно там много всяких колесиков да винтиков. А угломер – это попроще, по памяти можно установить необходимый угол прицела.
– Это такой же оптический прицел, как и у снайперской винтовки, только больше по размеру и по-другому устроенный. Он тоже укрепляется на угломерном столе. С его помощью можно определить прицел до 1/1000. Понимаешь, как это важно при стрельбе с закрытой позиции по открытой цели?
– Осип, будь другом, помоги мне его раздобыть!
Максимов взял пилотку и надел ее, стараясь прикрыть правое ухо. Я увидел на нем глубокий рубец и спросил:
– Когда тебя покалечило?
– Это рубец-то? – переспросил Максимов, усиленно задымил трубочкой и осторожно погладил правое ухо. – Память мальчишеских лет, упал с лошади…
– Не верьте ему, старшина, это его выдрали: в чужом огороде морковь воровал, – ехидно сказал набивающий пулеметную ленту пулеметчик Гаврила, не любивший Максимова.
Но пулеметчик словно и не слышал шутки. Он спокойно чистил своего тезку: взял в руку запасной ствол пулемета, смазал его и вставил в чехол. Чувствуя на себе мой вопрошающий взгляд, сказал:
– Я на него не сержусь: у человека дурной характер. Впрочем, солдат он славный. В доброе время боялся даже курице голову отсечь, а на фронте ко всему привык. Давеча застрелил фрица и улыбается, словно зрелую ягоду проглотил.
Провожая меня, Максимов еще раз напомнил:
– Осип, надолго не откладывай, если сможешь, раздобудь угломер-квадрант.
На другой день все нужные приготовления к стрельбе с открытой позиции по закрытым целям были закончены еще до наступления темноты. По нашим расчетам, под огонь пулемета должна была попасть грунтовая дорога, идущая от городского парка Пушкина в сторону фронта.
С наступлением сумерек Максимов пришел к нам в блиндаж и присел рядом со мной на нарах.
– Осип, у меня все готово, идем постреляем, – предложил он.
