Вначале мы наступали по Средне-Выборгскому, а потом вышли на Приморское шоссе и через десять дней боев вошли в Выборг. Наш полк в город не входил, мы его обошли и встали там, где сейчас расположен поселок Гвардейское. Но потери у нас все равно были значительные, и от стычек с финнами и от подрывов на минах. Мин, кстати, да и мин-сюрпризов было очень много. Бывало, заходишь в оставленный дом, а там под половиком небольшая мина…
Линия Маннергейма в основном была разрушена нашими войсками еще в 1940 году, и у финнов, конечно, не было возможности восстановить эти укрепления. Но они поступили иначе: оборудовали свои огневые точки между этих руин. И чего там у них только не было: и пулеметы, и скорострельные английские, французские, шведские пушки. Вот чего не было, так это «кукушек». Но это и понятно – лезть на дерево это же настоящее самоубийство. Один выстрел и тебя тут же засекут. Так, что этого мы не встречали.
В этих боях мне приходилось стрелять не так много и не часто, но запомнился один случай, который довольно красноречиво говорит о нашем отношении к финнам. Кажется, это случилось где-то 15-го, 16-го, а может, и 17-го июня. Не помню уже в каком месте, но когда бой затих и финны отошли, а мы чего-то не продвигались вперед. Наверное, ждали приказа. Вдруг вызывает меня командир нашей роты капитан Смирнов. Прихожу, стоят пленные финны – двенадцать человек. Стоят в своих мундирах, даже несвязанные. И Смирнов мне говорит: «Возьми с собой парочку человек и отведи их в тыл на сборный пункт». Повели их по проселочной дороге, а нужно было идти километров так восемь-десять. Идем, идем, уже хочется есть, и тут видим стоит полевая кухня, и на ней наверху стоит повар в белом колпаке и белой куртке и раздает черпаком в котелки… Котелки у нас с собой были, поэтому мы подошли, и он нам каши навалил очень обильно. Причем, даже не спрашивали, кто мы, откуда.
Такие же солдаты, как все. И вот мы сели поесть и тут я уловил взгляд финнов. Как они смотрели на нас, ну дело понятное – здоровые, голодные мужики. И я Сашке говорю: «Надо бы поделиться, что ли». – «Ну, делись, если хочешь». Сашка это мой друг был, он потом погиб в конце войны. Он был намного умнее меня и когда увидел, что я задумался, говорит: «Так, вываливай мне из котелка кашу!» И другому тоже говорит: «И ты вываливай мне свою кашу!» Так у нас появилось два пустых котелка, и он говорит: «А теперь иди к кухне и набери их оба полностью, до самого верха». А котелки у нас ведь были такие большие, круглые. Подошел я к повару: «Слушай, тут еще есть ребята», не признался, что для пленных. Но нас и не было видно, потому что мы сидели в лесу метрах в полутораста. Он навалил, но я попросил:
«Давай полнее!» – «Смотри, облопаетесь». Но я настаивал: «Давай, давай! А ложки есть?» – «На, принеси только!» Это без разговоров, ведь ложка «святое дело» было. Их всегда за голенищем или за обмоткой носили. В общем, дал он мне не только ложки, но еще и две буханки хлеба. Мы кашу тогда еще с хлебом ели. Принес я это все, ложки им дал, и вначале они так внимательно посмотрели. И сидели все вместе, и мы ели и они ели. А когда закончили и я подошел забрать котелки, то они все что-то по-фински говорили… Конечно, я ничего не понял, ведь финский язык мы не изучали. А вот потом, в Эстонии изучали эстонско-русский военный разговорник. Кстати, эстонскому языку нас обучал сам Арнольд Мери. Слышали про такого? (Арнольд Константинович Мери (1919–2009), советский и эстонский государственный и общественно-политический деятель, первый председатель Общественного союза против неофашизма и межнациональной розни Эстонии. Первый эстонец, удостоенный звания Героя Советского Союза. С 1945 по 1949 год – 1-й секретарь ЦК ЛКСМ Эстонской ССР. – Прим. А.Ч.) Но в то время он был майором и только потом уже стал Героем Советского Союза. Я до сих пор помню, хотя это извините хвастовство: «Пятус» – стой, «гяйд юэалс» – руки вверх, «имбэр бэрэд» – кругом, «рельвад маха» – бросай оружие, «Куй вэси?» – где вода? Ну, а пленных финнов мы благополучно довели, сдали, получили об этом расписку и возвратились в роту.
Как я уже рассказывал, у меня была хорошая память и вот теперь, когда заговорили о каше, мне вдруг вспомнилось, что нам выдавали кашу в брикетах. Этот концентрат можно было положить в горячую воду и уже через несколько минут была готова каша. А на пачках этих концентратов были напечатаны короткие стишки. На пшенном, например, такие:
«Угощайся кашей пшенной,
А врага корми стальной,
Чтобы враг, не приглашенный,
Не топтал земли родной!»
На другом брикете был нарисован спускающийся на парашюте немец. Такой со свастикой на рукаве и, пардон, с огромным задом. А внизу стоит красноармеец, который держит штык и немецкий зад уже в нескольких сантиметрах от штыка. Под картинкой было написано:
«Ты на советском рубеже искал посадочной площадки.
Лети, лети тебе уже готово место для посадки».
(Смеется.) Еще я помню песню нашего полка:
«Споем друзья про славные походы,
О том, как пал туман у наших ног.
О том, как шел к Синявинским высотам
Краснознаменный наш гвардейский полк.
Вперед гвардейцы. Вперед, вперед!
На подвиг смелый страна зовет.
Победы зори вдали горят.
За нашу Родину вперед солдат.
За город Ленина вперед солдат!
У нас в полку отважные ребята.
На подвиг смелый каждый встать готов
Ну, где найдешь разведчика, солдата,
Как наш бывалый товарищ Лизунов».
Был у нас такой разведчик, он, кажется погиб. Да…
И обязательно я хочу рассказать о своем комбате Сироткине, потому что это был неординарный человек и командир. Сам он новгородский. Кончил десять классов, прошел финскую и 22-го июня начал войну в Литве.
Их полк «разнесли» вдребезги, и он не помнил, как очухался в Колпино. Тогда он был еще сержантом, потом уже стал офицером. И к своим двадцати трем годам он был награжден тремя орденами Боевого Красного Знамени, орденами Красной Звезды, Отечественной войны и «Суворова» 3-й степени. Представляете, как нужно было воевать, чтобы заслужить орден «Суворова»? Я вам говорю, человек поразительный! Настоящая, что называется «военная косточка», гвардии полковник, после войны он служил на Сахалине и так далее. И помимо военных заслуг у него еще была и одна из лучших в мире коллекций почтовых марок по теме «Искусство Франции». А как блестяще он знал историю России… Мы с ним дружили после войны, часто встречались, ходили на книжные развалы, и я мог слушать его часами. Помню, как-то его спросил: «Валерий Ефремович, а сколько в России было царей Иванов?» Он посмотрел на меня так, и говорит: «И вам не стыдно задавать мне такие вопросы? Где Вы живете? Шесть было Иванов. Шесть! И вообще вам пора собирать библиотеку по истории России». Человек потрясающий, которому я не уставал поражаться.
