Вообще, эта информация до нас, пацанов, доходила слабо. Не знаю, как до взрослых. Мы периодически из газет узнавали: оставили такой-то город, ведут тяжелые бои там-то. Но это уже как раз подтверждало, что будет затяжной характер войны. Тут начали призывать. Мой отец ушел вскоре в армию. Все остальные тоже. А до подростков дошла очередь чуть попозже. Меня призвали в 1943 году, мне было 17 лет, до 18 оставалось три-четыре месяца.
Учебные заведения работали в это время?
Мы не знали, куда из деревни податься. Дело не в том, что не хотели оставаться в деревне, а в том, что надо было чему-то научиться. Некоторые шли в ФЗО. Одна односельчанка, она окончила медицинский институт в Уфе, посоветовала: «Коля, там есть медицинский техникум». И я по ее совету пошел в Башкирский медицинский техникум.
Первые годы после начала войны, в 41–42-м, голодно было?
В это время я уже жил в Уфе, на частной квартире, был студентом. Я не сказал бы, что было голодно, но стало хуже, конечно. Мужчины ушли, остались женщины, подростки, работать стало некому. Хороших лошадей тоже забрали. Трактористы пошли в армию. Техника остановилась. Возможности сократились. Конечно, стало хуже. Но я бы не сказал, что был голод, мор, все было сносно, терпимо. Я же еще из Уфы приезжал в выходные дни домой, набирал рюкзак продуктов.
В городе голодно было?
Там уже сложнее было, там карточная система была. Карточка студента: 400 гр. хлеба и остальной набор, надо было дополнять. В городе жилось тяжелее. Со второго курса этого техникума, в 1943 году (я поступил в 1941 году), меня призвали в армию. Там никакой брони не было.
Вам пришла повестка?
Да. Проходишь формальную комиссию, руки-ноги есть, глаза видят – и вперед! Оттуда, после призыва, я попал в Западно-Казахстанскую область, станция Ковтубановка, 14-я окружная школа снайперов. Отсюда пошел мой воинский старт.
Какие там были бытовые условия?
Первое. Утром встаешь, думаешь, как бы поесть. И вечером ложишься, тоже очень хочется кушать. Кормили нас скудно. Бегали, покупали семечки. 40 рублей стакан семечек. Это тогда были деньги. С кормежкой было плохо, бытовые условия ужасные. Размещались в полузаглубленных землянках, рота целая помещалась, большие землянки, света нет. Вместо освещения коптилочка стоит у дневального посередине казармы. В этой коптилке в качестве горючего использовалась щелочь, предназначенная для чистки столов. Кусок портянки замочат, утром встаешь – одни зубы блестят, все остальное черное. Откашливаешься – чернота сплошная. Отопление было: две буржуйки стояли, дрова были. Когда люди живут трудно, тяжело, то вши одолевают страшенно. Тогда в армии существовала форма осмотра номер 20. Это осмотр на вшивость. Бывает, до того тряхнешь на эту печку – ужас как они трещат.
Говорят, что на фронте их не было?
Там была санобработка, прожарка, там было легче. А тут или не успевали, или не могли, не знаю. Жили мы в лесу, кругом лес, а за дровами ходили километров за 7–10. Готовили на котлах. Роту по графику, часов в 5 поднимают, чтобы успеть до занятий сходить за дровами. Нас 100 человек, каждый по бревну – 100 бревен несем. Сначала не поняли маневра, таскали, тяжело. Потом ухитрялись: берешь два небольших бревнышка, одно по пути бросаешь. Когда это разоблачили, то все уловки наши пресекали. Никаких машин, повозок, лошадей в интересах быта не использовалось.
Обмундирование?
Шинель, ботинки, обмотки, шапка, теплое белье давали. Как сейчас помню. Утром позавтракали, учебных классов нет, все учебные классы на улице. Командир взвода выводит взвод, выстраивает. Читает газеты или говорит – это была политинформация. Занятия были очень напряженные. В основном учили стрелять. Стреляли много. Там было три школы снайперов – 12, 13, 14.
На стрельбище пешком. Туда идем. Снег глубокий, зима.
Командует командир, по ходу движения отрабатываем действия при налете авиации и прочее. Командует: «Самолеты! Воздух!» Мы должны разлететься во все стороны вдоль дороги, а там по грудь в снегу, пока туда идем, нас вымотают до… не знаю, как сказать, хочется упасть в снег и не вставать, умереть, и не надо больше ничего. Отстреляли упражнения. Разные упражнения были. В основном по целям малогабаритным. Голова показывается из блиндажа на короткое время, в считаные секунды ты должен ее поразить. И не дай бог, если взвод стрелял плохо, то на обратном пути этого «воздуха», и «танки справа, танки слева» – было, хоть отбавляй!
Дистанция стрельбы какая была?
Разная. В зависимости от упражнения. Сначала упражнения более простые. Грудная, бегущая, ростовая мишени. Потом все усложняли и усложняли. Самое трудное – это было метров на 300–400 стрелять по головной фигуре, которая появится из амбразуры. У нас был такой несчастный случай. Смена изготовилась на огневом рубеже. Все ждут. Смотришь через оптический прицел, когда появится… Руководитель стрельбы с кем-то заговорил, потерял темп стрельбы. Сейчас мишени поднимаются автоматически, а тогда солдатик сидел, ему по телефону говорят: Поднять. Он – раз! Убрать. Показать! Убрать. Он сидел-сидел, что-то по телефону долго не звонят. Взял и выглянул в эту амбразурку, снайпер лежал, ждал, хлоп! И мозги навылет. Убили парня.
Были разбирательства?
Этого руководителя, офицера, убрали на фронт сразу же.
Офицеры были с фронтовым опытом?
Нет. Без фронтового опыта. По-моему, не знаю, на сколько это так, но за эту школу они держались, чтобы закрепиться. Но офицеры были опытные, грамотные.
Маскироваться учили?
Маскхалатов не было. Но, в принципе, была наземная маскировка, например, как в снегу замаскироваться, в осенне-летний период травкой, дерном. Этому учили. Это неотъемлемое качество для снайпера. Терпению учили. Надо ждать, ждать, терпеть, не кашлять. Воздерживаться, во всяком случае, от этого.
Учили с деревьев стрелять?
Не учили. И не стреляли мы.
Кроме стрельбы, какие были занятия?
Строевая подготовка. Рукопашный бой, это изнурительные занятия. Винтовка «трехлинейка», со штыком. Коротким коли, длинным коли, вправо отбей, влево отбей, вниз направо отбей. Один нападает, а ты отбиваешь. Нападает он не с оружием, а ты отбиваешь. Тактике учили, перебежкам, переползанию, окапыванию. Перебежал, плюхнулся и сразу же отодвигайся вправо или влево, сразу надо было уйти с этого места.
Смешные, запоминающиеся эпизоды из этого времени вспоминаются?
В этом 21-м запасном полку, который был в этом гарнизоне, был случай, когда убили одного офицера. Периметр этого гарнизона охранялся. Ограждение проволочное. Вдоль ограждения ходил часовой. К этому офицеру приехала то ли мать, то ли жена. Этот офицер может быть 21 день, потом его отправляют на фронт. Это какой-то переформировочный пункт. И этот офицер на радостях, что к нему приехали, не пошел через контрольно-пропускной пункт, а напрямик, через забор. Часовой крикнул: «Стой! Стой, стрелять буду!» Тот, наверное, не поверил, что стрелять будет. Стал преодолевать. Часовой выстрелил на поражение. Убил. Это печальный случай.
