Нет, я не собирала. И домой посылки никогда не отправляла.
Что было самым страшным на фронте?
Когда идешь в наступление. Немцы нас из орудий бьют, а мы их. Думаешь, вот-вот убьют. На фронт мама мне написала письмо: «Ты бы дочка вышла замуж, некоторые девочки приезжают с фронта с ребенком, и живут в тылу, а тебя там убьют». Я в ответ написала: «Мама, не жди меня такую, жди или с грудью в крестах, или головой в кустах». Сильно расстраивала маму. Она меня отправила на фронт с иконкой Божьей Матери. Я эту иконку принесла с собой с фронта. Бережно хранила.
Вши были?
Нет. Откуда им взяться, если волос не было, мы все были подстрижены под мальчика. На передовой девушек с длинными волосами никогда не было. Еще в училище нас так подстригли.
Как кормили?
Приезжает повар на передовую, начинает раздавать еду. Больше всего давали гречку. Не особо было вкусно, зато хлеба наелась вволю.
Как вы относились к немцам?
Они не виноваты в войне. Им хочется жить, в тылу ведь остались семьи и дети. Но злость в сердце жила. У меня двух братьев убили на советско-финской войне 1939–1940 годов. Поэтому я добровольцем и пошла в армию.
Какие-то деньги на руки получали?
Да, «целых» 11 рублей. Кроме того, регулярно получали махорку. Я не курила – отдавала ребятам. Приду в батальон на передовую, раздам: «Берите, курите!» Еще нам, уже под конец войны, стали каждый день давать с собой по 50 грамм спирта. Я в бутылочку солью свою порцию, и несу пехоте. Мне всех ребят было жалко. Но чтобы меня кто-то обнял или поцеловал – такого не было.
С ППЖ на фронте сталкивались?
Саму хотели ППЖ сделать. Когда меня только-только сделали командиром отделения, ночью в два часа приходит ординарец. Дежурная кричит: «Катаева, на выход!» Недоумеваю, что такое случилось, ведь глубокая ночь. Выхожу к ординарцу, спрашиваю, в чем дело, оказалось, что меня к себе вызывает командир полка. Надо идти. Топаем по шоссе с ординарцем. Приходим, в штабной землянке накрыт стол, чего только нет. Я рапортую: «По вашему вызову старший сержант Катаева явилась». Комполка говорит: «Будьте свободны, руку опустите». Сажусь на стул, спрашиваю: «Наверное, утром в наступление пойдем, раз вызвали так срочно?» Командир полка рассмеялся и заметил, что никакого наступления не будет, а я должна жить с ним. Тогда я встала со стула и четко ответила: «По вашему вызову явилась, но старший сержант Катаева не для этого приехала на фронт. У меня одна цель: стрелять и убивать фрицев, иначе для чего на меня государство тратило средства?! Для того учили, чтобы я билась за Родину, а вы хотите, чтобы под вас ложилась. Вам за пятьдесят, а мне восемнадцать. Где это видано, я должна домой вернуться нетронутой». Комполка покрутил у виска пальцем и говорит: «У вас не все дома». Ответила: «Может быть, и не все дома, но когда я вернусь в родное село, меня муж будет на руках носить». Назад возвращалась уже сама, без ординарца. Шальные пули летят, я пригибаюсь, и при этом уверена, что для меня пуля еще не отлита. В расположении девчонки стали расспрашивать, зачем меня вызывали. Рассказала все как на духу. И тогда москвичка Катя, которой было 28 лет, заявила: «Ну и дура». В итоге она вышла замуж за этого комполка. Что ей было лечь под человека. Катя не воевала, а ездила на штабной машине, рядом с ней мы пешком идем. Все время были на ногах. Зато когда я вернулась домой, то вышла замуж за Сергея Бондаренко, и он меня на руках меня носил. Люди в Кстинино судачили, мол, не бери ее в жены, она с фронта пришла в орденах, наверное, под кустом с кем-то лежала. Так Сережа на второй день свадьбы белье с кровью показывал по всему селу.
С власовцами доводилось воевать?
Ни разу не имела с ними дела. Про «лесных братьев» тоже не слышала.
С замполитом сталкивались?
Да, был такой, политинформацию нам читал.
Интервью и лит. обработка: Ю.Трифонов
Солдатов Петр Сергеевич
Я родился 13 июня 1925 года в селе Большие Алгаши Шумерлинского района Чувашской АССР. Родители мои были обыкновенными землепашцами, отец участвовал в Первой мировой и Гражданской войнах, служил рядовым солдатом. В 1929 году пошли в колхоз, были в селе и раскулаченные, ссылали их при всем народе, я, несмотря на маленький возраст, хорошо это запомнил. До войны я окончил семь классов, это считалось серьезное образование по тем временам, мои сверстники имели максимум четыре класса. В колхозе с шести лет начал лошадей пасти, крестьянский труд тогда для всех ребятишек рано начинался.
22 июня 1941 года мы в поле боронили, помогали взрослым. И тут прискакал взмыленный гонец и сообщил о том, что началась война с Германией. Собрались старики курить и начали рассуждать, что же будет, гадали. Один говорит: «Ой, она долго протянется». Не знаю, но старики как-то верно все почувствовали. Запомнился мне этот разговор. Даже на меня показывали: «Еще и им попадет воевать». Так оно и пришлось.
Пошла повальная мобилизация. По селу начались слезы и рев, куда там. Всех забирали. Я начал с пацанами убирать урожай, ведь и пахать надо, и сеять. Одни бабы остались, довелось самим налаживать плуги. Пахали на лошадях, а потом и телят стали запрягать, потому что лошадей тоже забирали в кавалерию. А ведь надо урожай выращивать, и самим кормиться, и армию кормить. Осенью 1941-го у нас появились эвакуированные жители из Москвы, в нашем доме две семьи с детьми поселились. В одной семье были девочки-двойняшки, такие тихие и маленькие, все стреляли вокруг глазками. Эвакуированные вместе с нами пошли работать в поле. Дома сидеть без дела никому не приходилось.
Меня призвали в армию в октябре 1942 года. Добровольно пошел в снайперы. Попал во 2-ю Московскую окружную школу отличных стрелков снайперской подготовки. Она располагалась в городе Кулебаки Горьковской области. Нас готовили грамотные и толковые офицеры. Учили снайперскому делу: как ползать, как занимать позицию. Но больше всего стрелять учили, надо уметь метко бить, а это не так-то просто. Знакомили и с немецкой снайперской винтовкой. Я все время учился на десятизарядной винтовке СВТ-40, с которой и на фронте воевал. Это была хорошая винтовка, только много с ней возни, надо постоянно чистить. Если простую винтовку Мосина хоть в грязи валяй, то в СВТ-40 нужно старательно ухаживать за поршневой системой, там постоянно нагар образуется. Если много раз стреляешь, то чистить без конца надо.
На стрельбище каждый день водили. В первый раз на огневой рубеж нас привели, мишени стоят в 400 метрах. Приказывают вести огонь по мишеням, нас четверо, каждому определили свою мишень. После пяти выстрелов раздается команда: «Отбой!» Дальше надо бежать к мишеням, чтобы проверять, кто как попал. Но сразу не подходишь, сначала командир учебного взвода смотрит результаты стрельбы. Если не попал, то тут же раздается команда: «Кругом! По-пластунски на рубеж!» И ползешь туда. Второй раз после такого ползания обязательно попадешь!
