В общем, недели две-три мы пробыли в Богодухове, но в один день выстроили весь полк и скомандовали: «Чьи фамилии сейчас зачитаем – два шага вперед!» И человек до восьмидесяти нас вызвали. Мы обрадовались, думали, что нас на фронт пошлют…
Опять пошли пешком и дня три добирались до Ахтырки. А на ночевки всякий раз останавливались на сахарных заводах. Их в тех краях много. Где сахар помогали грузить, где древесину в вагоны, где кочегарами в котельных работали, – одним словом, просто так без дела не сидели.
Наконец к вечеру пришли в Ахтырку. Оказался красивый городишко, черные леса, речка. Причем разрушений было мало, но зато в лесу осталось много сгоревших танков. Рассказывали, что там произошел большой танковый бой. Подвели к 3-этажному зданию, смотрим, а оно вроде даже как светится. Оказалось, там располагается 30-я окружная снайперская школа, в которой нам и предстояло учиться.
Помыли нас, но переодели в форму только дня через три. Да и то в б/у. И стали нас готовить на снайперов. Сколько учились, уже не вспомню, но по документам я на фронт попал только в сентябре 44-го.
Расскажите, пожалуйста, про школу подробно. Как учились, в каких условиях жили.
Когда мы пришли, то там никаких кроватей не было, мы сами в лес ходили, приносили жерди, и строили нары. А вместо постелей сена накидали. Но зато кормили хорошо, по 5-й норме.
Подъем в 6:00, все выскакивали. Каждое утро пробежка до полигона, это метров пятьсот, а там с препятствиями: и ползком, и бегом. Потом занятия в классах по разным дисциплинам: теория стрельбы, тактика, маскировка, изучение уставов, строевая подготовка. Все преподаватели – фронтовики. У нас, например, взводным был капитан – танкист, командиром роты – майор, а непосредственно по стрельбе были отдельные инструктора.
Считаю, обучение было на уровне. Больше всего нас тренировали без выстрелов – как правильно прицелиться, как правильно надавить на курок. Но и стреляли часто. Может даже каждый день. И боюсь сейчас соврать, но, по-моему, всегда стреляли на одну дистанцию – сто метров. Но зато старались научить так, чтобы каждый из нас мог дважды подряд попасть в одну точку. Это считалось признаком класса. А я до этого из винтовки никогда не стрелял, поэтому пришлось выкладываться на все сто. Постепенно результаты становились все лучше, лучше, лучше, так и научился. И не только я, все хорошо стреляли.
Учили и каким-то хитростям. Учили подмечать малейшие изменения на местности. Было это вчера или нет? Окопались, замаскировались, тут появился знак – пулеметчик или что-то еще. Фиксируем в тетрадь. Через какое-то время он меняет позицию, мы опять фиксируем.
Часто поднимали по ночам на тактические занятия. Помню, незадолго до выпуска подняли часа в три ночи, и отправили в марш-бросок на тридцать километров. Так мы еще до рассвета добрались туда и окопались. Комиссия пришла, проверила. Так что учили хорошо, но, конечно, тяжело было. Я за неделю гимнастерку по два раза стирал, но вид у меня был еще тот. Но главное – такая напряженная учеба давала результат.
За время обучения мы дважды сдавали экзамены. Как-то из Харькова приехал сам командующий округом Курочкин и лично принимал у нас экзамены. Так почти все сдавали на «отлично». А школа ведь была большая, два учебных батальона, и насколько я помню, почти все одногодки – 26-й год. Было много сумских ребят. Хорошие хлопцы, пели красиво. Так у нас перед выпуском ходили разговоры, что начальник школы писал письмо наверх, чтобы нашу школу отправили на фронт одним полком. Только чтобы добавили артиллерии, других частей.
Где-то летом нас выпустили и всю школу отправили на 1-й Белорусский фронт. И если не ошибаюсь, весь наш выпуск распределили по частям 8-й Гвардейской армии. А я попал в группу, которую зачислили в 236-й Гвардейский полк 74-й Гвардейской стрелковой дивизии. В нашей полковой группе было человек пятнадцать, но все по разным батальонам. Я, например, попал в 4-ю роту. Командиром нашей полковой группы был старший лейтенант, не помню фамилии. Он нас собирал в неделю пару раз – обменивались новостями, отвечал на вопросы, проверял наши книжки. Нам же по две снайперские книжки выдали. Одна называлась – «На охоту». В нее мы записывали, какого числа, где находились, и если уничтожали, допустим, немецких пулеметчиков, то командир части, на чьем участке это случилось, должен был расписаться. А вторая книжка была для наблюдений. Если засекли, например, блиндаж, пулемет, или еще что-то, то записывали в нее и докладывали об этом командирам.
Винтовки вам, где выдали?
Весь наш выпуск, все до единого получили винтовки еще в школе. Но у нас в группе было пару человек не из нашей школы, так они получили винтовки только на фронте.
Какие винтовки, кстати?
Только «мосинки», СВТ у нас не было. Они хорошие, но для снайперов не годятся. Легко засоряются, ведь приходится много ползать.
Свои первые впечатления на передовой помните?
Конечно. До Вислы мы не доехали километров двадцать. Пешком пошли к передовой, через понтонный мост перешли на магнушевский плацдарм. Там, кстати, находилось много польских частей, и когда немец узнал, что там поляки стоят, то стал особенно остервенело бомбить и обстреливать. На нейтральной полосе перед нами лежали трупы поляков, так мы их по ночам вытягивали.
Но еще по дороге туда произошел один эпизод. Как-то под утро нас остановили. Построили весь полк и выводят двух человек. Оказывается, дезертиров поймали. И пока зачитывали приказ, они стояли, словно мертвые. Ужасная картина… Тут же их расстреляли и все сразу поняли – шутки закончились, мы на передовой…
А я почему-то шел на фронт безо всякой боязни, и о плохом не думал. Может, потому что на немцев вблизи уже насмотрелся? Во всяком случае, совсем не переживал, останусь ли живой или погибну. Поэтому в первый же день на передовой вызвался дежурить в боевое охранение.
В одном взводе нас была тройка снайперов: я, Гриценко что ли, тоже из нашего выпуска, и еще один парень из Тернополя. Сашей вроде звали, но он был из другой школы. Вечером взвод построили – стали распределять кого куда, и я сам вызвался пойти в боевое охранение. Со мной еще вызвался этот парень из Тернополя, а старшим с нами назначили старика – старшину, который воевал еще под Сталинградом.
По колено в воде, места же болотистые, выдвинулись вперед метров на пятьдесят. Там большая ячейка была вырыта, а по бокам карманы. Приготовили оружие и всю ночь наблюдали. Признаюсь, было жутко, ведь немцы совсем рядом. Слышали, как они по грязи чвакали. И слыхали, как власовцы рядом прошли. Тень прошла метрах в тридцати от нас. Но мы не стреляли, чтобы себя не выдать, и все прошло нормально. И только потом началась наша жизнь снайперов.
Вначале мы только наблюдали. Чуть ли не месяц каждый день выдвигались на позиции и наблюдали, что увидели, записывали. Один наш товарищ долго так наблюдал, и заметил замаскированную траншею у хаток, которые стояли перед ним где-то в километре. И обратил внимание, что там вечно какое-то движение. Решил, что там штаб какой-то и стал стрелять по соломенным крышам зажигательными патронами. Все-таки поджег одну, немцы кинулись что-то выносить, а потом как начались взрывы… Тут уже поняли, что там находился какой-то небольшой склад.
