С каждым из них, в том числе и с известным в нашей дивизии снайпером капитаном Ивасиком, можно было встретиться и поговорить. Кроме того, нам предоставлялась уникальная возможность послушать рассказ бывалых снайперов: о том, как действуют немцы, и прочее.
Где проходили ваши первые бои?
В боях под Старой Руссой мне, конечно, участвовать уже не довелось. Первые бои, в которых мне пришлось бывать, проходили в районе Идрицы, Себежа, Пустошки. Как я уже говорил, в первый раз на передний край я прибыл в качестве снайпера. Когда это точно было, я не помню. Могу только сказать, что было это весной. Помню, наши солдаты тогда уже ходили в валенках. Мы тогда стояли в обороне. Особенно мне запомнилось, что сразу после прибытия на фронт мне навязали трассирующие пули, которые стреляли разными цветами. Поначалу я очень их боялся. Думал: а вдруг они не подойдут? Но они подошли. Этими пулями я впервые спровоцировал немцев на бой. Я видел, что они около небольшого лесочка, состоявшего из нескольких деревьев (в нашем понимании это очень походило на кладбище), немцы крепко держат оборону. И они в открытую и нагло ходили и занимались своими делами. Я по ним выстрелил и они все разбежались. Утром гитлеровцы решили отплатить мне за мой «героизм»: они устроили за мной охоту в кустах на полпути от того места, где я находился раньше. На помощь пришли артиллеристы, которые стали мне говорить: «Снайпер, снайпер, скорее сюда». Я скорее по траншее подбежал к ним. Они все кричали: «Там немец, немец!» Я им сказал: «А что вы, немца никогда не видели?» Потом им сказал: «Есть ли у кого-нибудь что-нибудь блестящее и светящееся?» – «Ну а что?» – спрашивали меня бойцы. «Ну, например, зеркальце». Нашелся такой солдат, который мне и в самом деле предложил зеркало. Я его спросил: «Не жалко?» «А что?» Говорю: «Если я по неосторожности его разобью?» После этого мы все засели в траншее. Я этим ребятам сказал: «Не высовываться». После этого на палочке тихонько поднял за бруствер зеркало. Прозвучал выстрел, от зеркала посыпались стекла. Все обошлось, смерть меня миновала.
А первый и, по сути дела, серьезный бой произошел у нас в районе реки Великой. У нас тогда как раз началось наступление. Оно проходило в лесистой местности. Прошло после этого какое-то время, как вдруг я услышал команду: «Справа немецкие танки! Всем выйти из леса». Я тогда еще подумал: пристрелить бы того, кто отдает такие команды. Ведь и в самом деле, как можно давать во время боя такую команду – выйти из леса? В таких случаях, пожалуй, говорят наоборот – найти себе от танка укрытие в лесу. Кроме того, у нас были противотанковые гранаты, которыми мы могли в случае чего воспользоваться. Ведь это же удобный был случай! Так вот, когда некоторые из наших все же вышли из леса, ими почему-то стала командовать группа штрафников. Штрафники кричали: «Вперед, вперед!» Одним словом, они командовали уже обычными бойцами. Один из штрафников бросил гранату то ли через голову, то ли снизу. В результате он и еще один оказались убиты. Они были без погон и без звезд. Так я в своей жизни в первый раз увидел штрафников.
Дальше проходила река Великая, за которой находилась высота, которую мы, солдаты, называли Лысая гора. Она несколько раз переходила из рук в руки. Штрафники в дальнейшем форсировали реку и брали эту высоту. Короче говоря, она стала нашей. Фактически это был один из моих первых боев. В то время я исполнял обязанности снайпера.
Потом мы стали воевать в Прибалтике (в Латвии). Стоит отметить, что с местным латышским населением мы, как правило, проблем не испытывали. Зато были у нас неприятности с местными русскими староверами. В связи с этим мне вспоминается следующий случай. Когда мы воевали в местечке Таконандани, нас, несколько человек, уже потрепанных в тяжелых и изнурительных боях, придали артиллеристам. Считалось, что мы их как будто бы охраняем. Это были мои ровесники – ребята 1926 года рождения. Чтобы мы как следует после боев отдохнули, нас разместили в одном доме. Там же я встретил латыша, который мало, но все же говорил по-русски. Мы с ним затронули религиозную тему. Точнее говоря, он мне об этом говорил. Как сейчас помню, он мне сказал следующее: «По нашей религии предсказывается, что Россия еще будет воевать и в таком-то году эту войну закончит». Этот разговор на меня, конечно, очень сильно подействовал. Однако не успел я с этим латышом разговор закончить, как вдруг ко мне подбегают ребята, называют меня по имени и говорят: «Вася, слушай, вот в этом доме (и они показали) фашисты живут! Самые настоящие фашисты. Давай гранату». Я им говорю: «Ребята, подождите меня. Я сейчас приду. Но не смейте без меня ничего предпринимать». Собственно говоря, там получилась такая вещь. Один из наших солдат решил у этих людей от углей печки прикурить. Они его из своего дома вытолкали. Тогда, видя, что у них есть вода, он попытался напиться из колодца. Так они не дали ему и попить: тоже оттуда с силой прогнали.
После этого я мигом отыскал того самого латыша, показал на дом, в котором случилась эта неразбериха, и спросил: «Кто в таком-то доме живет?» Этот латыш мне сказал: «А там – староверы живут». А все дело в том, что от своего деда я многое слышал о староверах. Мой дед был очень религиозным человеком. Именно у него, а не в школе, я впервые научился читать. Правда, не на русском, а на церковно-славянском языке. При всем при этом мой дед по принципиальным соображениям не посещал церковь. Сами мы жили совсем недалеко от церкви. Так вот, когда на Пасху проходил крестный ход и колонна людей проходила мимо нашего дома, дед вскакивал и демонстративно закрывал калитку и говорил какие-то, хотя и цензурные, ругательства. Причиной его столь необычного поведения являлось то, что когда у него в свое время умер отец, священник за отпевание и за похороны потребовал от него что-то очень много денег. Дед за это на него рассердился. Но, во всяком случае, дед религию знал очень хорошо. И про веру старообрядцев (или староверов) он мне тоже рассказывал очень много чудных вещей. Поэтому я, как только узнал, что это староверы, своим солдатам сказал: «Ребята, не смейте туда соваться. Там живут староверы. У них есть свои религиозные убеждения. На вас они напали на религиозной почве. Вы ни в коем случае не смейте туда соваться. Это будет неприятность, выйдет скандал на всю матушку Россию…»
Конечно, война в определенном смысле на меня очень сильно повлияла, прежде всего – психологически. В ней всегда были события, которые не забудутся никогда и ни при каких обстоятельствах. Например, мне очень памятен такой эпизод, произошедший под городом Резекне. Когда мы воевали еще на нашей земле, наш батальон, можно сказать, погиб. От него осталось только 12 человек. Прошло после этого какое-то время, и мы вступили на территорию Латвии. Нас передали новой армии. Вернее сказать, тогда нас еще не передали, а только определили в ее состав. Нам прислали одного младшего лейтенанта, вокруг которого образовался взвод из этих самых 12-ти человек. И так как его «присватали» нам как командира взвода, то присвоили ему звание младшего лейтенанта. Он был совсем еще молоденький парень.
24-го июля был незабываемый день. Рано утром, когда начало вставать солнце, мы поднялись на лужок. Впереди нас находился хутор. Мы стали к нему приближаться. Хорошо, что мы находились впереди. Нам пришлось разрозненно идти в атаку. Оказалось, что на этом хуторе уже были какие-то подразделения. Когда мы к нему стали подходить, вдруг начался артиллерийский налет. В результате на земле осталось лежать много убитых. А когда мы, как говорят, уже вступили на этот хутор, немцы, отходя, повредили улей пчел. Потом начался снова артналет. В это время я укрылся за каким-то сараем, а мой товарищ – за грудой сложенных кирпичей, которая была рядом. И вдруг на него набросились те самые пчелы. Они настолько сильно его искусали, что он стал предаваться отечности и опух. Дальше шли ржаное поле, высотка и другой хутор, за который уже начался жестокий бой. Порой наши пехотинцы, находившиеся на ржаном поле (рожь, кстати сказать, была довольно зрелая), переползали и натыкались друг на друга и сталкивались лбами. Этой ржи там было черт знает сколько. Слева от нее проходил лес. Мы редко когда из-за нее вставали, шли в основном согнувшись или ползли ползком. Бой во ржи продолжался до вечера. По нам стреляли минометы. Мы из-за этого понесли какие-то потери. Ночью мы продвинулись на какое-то расстояние вперед. Слева нам стал уже виден фруктовый парк хутора, на который мы вели наступление. Это все происходило недалеко от города Резекне. Хотя, честно говоря, мы в то время не очень разбирались в местности, через которую проходили. Много появилось раненых. Тем же вечером, уже ближе к ночи, нашим все же удалось занять тот хутор, где летали пчелы. Во время тех боев мы настолько устали, что я даже немного вздремнул.
