Ребята выпили без моего согласия, а я не стал пить водку, но не из-за страха перед трибуналом, а чтобы не ослабла внимательность и меткость. Я к водке был не привыкший, и даже один глоток мог на меня подействовать.
С первого знакомства эти парни мне не очень понравились. Но сейчас я стал к ним присматриваться и чувствовал, что мы подружимся. Гриша располагал к себе больше, чем Саня, наверное, добродушной улыбкой и доверчивым взглядом. Обоим парням было по двадцать пять лет, но Саня выглядел старше за счёт седины на висках. По его поступкам и упрямству, было понятно, что по характеру он лидер. Такие парни мне не нравились, но тут друзей выбирать не приходилось.
Осмотревшись по сторонам, и оценив обстановку, я предложил ребятам:
– Давайте разделимся. Я возьму на себя пулемётчиков под танком, а вы отползёте на фланги, метров на сто от центра, и займётесь другими огневыми точками. Согласны?
Парни согласились и поползли в разные стороны, а я продолжал пробираться по промятому следу, который вёл пока к танку. «Кто этот след промял? – задавал я себе вопрос. – Может быть, наши солдаты хотели забросать пулемёт гранатами?» Между тем немецкие пулемётчики продолжали периодически стрелять короткими очередями. Видимо, у них патронов было много. Через несколько метров тропа закончилась. Трава здесь была примята на двухметровом пятачке, тут же я заметил пятна крови. Кого-то на этом месте ранило. Рядом находилась свежая воронка, на дне которой блестела вода. Приблизившись к танку, примерно на сто метров, я заметил под ним в проёме между гусениц, желтоватое пятно, которое то появлялось, то исчезало. Пулемёт грозно заработал, посылая пули над моей головой в сторону наших позиций. Рискуя попасть под огонь, я приподнялся над травой и взглянул в оптический прицел. Как и предполагалось, жёлтым пятном было лицо пулемётчика, но в тени под танком я не разглядел, как он выглядит. В этот момент в моём подсознании мелькнула мысль, что стреляю в живого человека, но многомесячные тренировки в снайперской школе автоматически настроили меня на заученные действия. Быстро прицелившись, я плавно нажал на спусковой крючок винтовки. Раздался выстрел, и пулемёт замолк. В прицел вновь заметил другое лицо, видимо, к пулемёту приблизился второй пулемётчик, и его тоже сразила моя пуля. Где-то на левом фланге прогремел одиночный выстрел. «Это, наверное, Гриша действует» – подумал я, и стал прислушиваться к правому флангу, но в этот момент вой снарядов и взрывы на немецкой стороне, всё заглушили. Наша артиллерия начала артобстрел. Некоторые снаряды взрывались, не долетая до немцев. Я испугался, как бы в меня не угодили, и пополз назад, надеясь спрятаться в той воронке, которую видел. Однако случайно наткнулся на старую воронку, заросшую высоким бурьяном. В фильмах кинохроники, обычно наши солдаты бегут в атаку с криками «УРА». Оглянувшись назад, я вдруг близко увидел красноармейцев, в касках, неторопливо и молча идущих в сторону противника. Их было очень много. Шли они с винтовками наперевес. По их шаткой походке, как они спотыкались, я понял, что бойцы были пьяные. «Неужели, с двухсот граммов фронтовых, их так развезло? – подумал я. – Пожалуй, они примут меня за Фрица и пристрелят». Решение пришло быстро. Я нарвал пучок травы, забрался в высокий бурьян на дне воронки и кинул на спину эту траву для маскировки. Затем, не шевелясь, стал ждать, будь что будет. К моему счастью, солдаты прошли мимо. Меня не заметили. Потом я смотрел им в след и на фланги, пытаясь увидеть Гришу и Саню. Что дальше делать, куда идти, командир полка об этом ничего не сказал. Из рассказов Пчелинцева – моего наставника в снайперской школе, мне был известен случай, когда снайпер заблудился, отстал от своего подразделения, и его расстреляли за дезертирство. Чтоб этого не случилось, я пошёл вперёд догонять атакующих. По пути спохватился и снял масхалат, оставаясь в шинели, чтоб быть похожим на красноармейца. Иначе тоже могут не понять, кто я такой. Впереди большой стрельбы не было, немцы сдавались в плен. Наши солдаты вытаскивали перепуганных Фрицев из окопов за шиворот, и пинками загоняли в строй. Многие из них и в шеренге продолжали стоять с поднятыми руками.
Приблизившись к окопам, я наткнулся на лежавшего немецкого солдата, который жалобно стонал. Вблизи он выглядел обычным парнем. И те пулемётчики, которых я застрелил, наверное, были тоже обычными людьми. Я понимал, что мне придётся убивать врагов, когда рвался на войну, и теперь, увидев раненого немецкого солдата, почувствовал весь ужас войны. Мысль о том, что немцы такие же люди, до этого случая, как-то не приходила мне в голову. Я их всех считал преступниками. Солдат очень страдал, но никто не оказывал ему помощь. Я спросил его по-немецки, куда он ранен. «В грудь», – ответил он, и я увидел в его глазах мольбу о помощи. Мне вдруг стало очень жалко этого молодого парнишку, никто не обращал на раненого внимания, и мне захотелось ему помочь. Немецкий солдат истекал кровью, гимнастёрка уже была багровой, и я сам не понял, как испачкал руки в его крови.
Наших раненых тут же перевязывали санитары и клали на носилки, а легкораненые с повязками, сами уходили в тыл. Подойдя к санитару, я попросил: «Перевяжи вон того немца, он ранен в грудь, жалко парня». Рядом стоял лейтенант и услышал, мои слова.
– Ещё чего…. Приказываю пристрелить фашиста, нечего с ним цацкаться, – зло произнёс он и выругался матом. – А тебя, старшина за сочувствие врагу, тоже надо расстрелять. Арестуйте его, – приказал он солдатам.
Трое бойцов отобрали у меня винтовку. Да я и не сопротивлялся. Только пытался объяснить им, что я новый снайпер-инструктор и подчиняюсь непосредственно командиру полка. Но с пьяными тяжело разговаривать. Раненого немца они застрелили, решили, что он всё равно помрёт.
Среди толпы солдат, я заметил Саньку и окликнул его. Он обрадовался, что я жив и спросил: «Гришку не видел?»
– Не видел, – ответил я. – Меня арестовали, Объясни им кто я такой. Саня знал этого лейтенанта и по-свойски, матюгаясь, стал доказывать, что тот ерундой занимается. Вскоре появился комбат Озеров, с которым я недавно познакомился. Он заступился за меня и приказал вернуть винтовку и всё, что у меня отобрали. Комбат выглядел совершенно трезвым, и когда мы отошли в сторону, зло сказал:
– Нажрались заразы…. Я потом разберусь, кто их так напоил…
Я спросил капитана:
– Что нам, снайперам, делать дальше?
– Выполняйте приказ командира полка.
– Мы пулемётчиков уничтожили, больше других указаний не было.
– Тогда действуйте по обстановке, – посоветовал комбат и ушёл наводить порядок в своём батальоне.
Пленных немцев уже построили в колонну, но не знали в какую сторону их вести. На обоих флангах шёл не затихающий бой, в небе летали наши и немецкие самолёты, гоняясь друг за другом. Мы с Саней нашли Григория среди группы пьяных бойцов, он тоже был заметно поддавши. Я спросил у него, чего он пил, не из своей ли фляжки? Но Гриша успокоил меня, что свою водку не тратил, а его угостили ребята. Вскоре батальон разделился по ротам и пошёл атаковать противника на левом фланге, где проходила шоссейная дорога. Мы последовали за всеми. Дорогу немцы хорошо укрепили, по бокам её стояли бетонные доты, а мост через ручей был взорван. Батальон окружил противника, прорвавшись к дороге. Завязался ожесточённый бой. Кругом дым, треск, крики. Солдаты бегут в атаку с бледными от ужаса лицами, тут же ругань и стоны раненых
