– Ну что, заметил, откуда стреляли?
– Примерно. Точно не засёк, – ответил я. – Надо ждать следующий выстрел.
Мы поменялись ролями. Я отдыхать не стал, а приплясывал вдали от окон, чтобы согреться. К костру не пошёл – можно прозевать цель. С первого этажа пришёл солдат и сообщил, что предыдущим выстрелом ранен пожилой пулемётчик в плечо.
– Вы его перевязали? – спросил я солдата.
– Конечно, но ему очень плохо, кровь всё равно сочиться сквозь бинты.
– Отведите его в тыл к санитарам, – посоветовал я.
Когда солдат ушёл, снова из замка стреляли. Толя засёк снайпера и сам выстрелил в него, чтобы тот не успел спрятаться. Я тоже его видел в бинокль, в узком окне зубчатой башни, даже заметил на лбу пятно крови, перед тем, как тот исчез. Значит, Толя попал, вражеский снайпер был убит.
Расслабляться мы не стали, могут на той стороне остаться другие снайпера. Наши опасения подтвердились: из замка вскоре раздался одиночный выстрел, потом ещё несколько. Из других домов, в которых наши устроили засады, послышались ответные выстрелы. Перестрелка с каждой минутой усиливалась. По всей видимости, у противника снайпера были не опытные, так как клевали на приманки в виде высовывания шапок. Мы с Толей подстрелили ещё двоих.
В ходе перестрелки, длившейся более часа, трое солдат с первого этажа, оказались ранеными. Тот, который был ранен легко, сходил за санитарами, и других раненых эвакуировали из зоны боевых действий. Пулемёт остался без присмотра, поэтому мой напарник ушёл к пулемёту, а я продолжал сидеть на втором этаже.
В следующий момент из замка выбежали солдаты в немецкой форме, их численность быстро нарастала. Пулемёт с первого этажа бил короткими очередями. Толику приходилось экономить патроны, ведь он действовал один, и некому было заряжать пулемётные ленты. Из других пулемётов наши стреляли длинными очередями, власовцам пришлось залечь во рву. Они тоже интенсивно нас обстреливали, в том числе из пулемётов, расположенных в замке. И вот, они поднялись во весь рост, и пошли на нас в атаку, стреляя на ходу.
Меня от волнения трясло мелкой дрожью, бросало то в жар, то в холод. Власовцы могли за считанные минуты преодолеть не большое расстояние до наших домов, но их вновь прижали к земле пулемётные очереди. Я торопился, и почти не целясь, убивал тех, кто мог убить меня. Они продвигались вперёд ползком, с упорством обречённых. Пули через окна попадали в моё помещение, с визгом рикошетили о стены. В комнате стало пыльно из-за обрушившейся штукатурки. Мне хотелось куда-нибудь спрятаться или лечь на пол, но я пересиливал страх и продолжал стрелять.
Наконец, противник не выдержал и начал отступать короткими перебежками, унося раненых. На площади перед замком осталось около сотни убитых. Сколько человек я убил, трудно сказать. Судя по истраченным патронам – может быть двадцать, но, учитывая, что мог ранить или промазать, то вдвое меньше.
Как только стрельба прекратилась, усатый капитан привёл нам смену, и мы отправились на отдых. Уставшие, испачканные побелкой и штукатуркой, мы с Толей, пригибаясь, побежали в сторону от замка, припоминая дорогу к тому зданию, где ночевали. Когда замок стало не видно, (шёл крупный снег, и его скрыли дома) пошли шагом. От этой пробежки мы немного согрелись, и, переводя дух, Толя сказал: «Ведь в Гражданскую войну тоже убивали русские русских, и никого совесть не мучила. А сейчас как-то не по себе…»
После этих слов, шальная пуля ударила в стену кирпичного дома, и, выбивая искры, срикошетила. Толик охнул, опустился на колени, судорожно заглатывая раскрытым ртом воздух. На снегу появились алые капли крови. Я нагнулся к нему и испуганно спросил: – Тебя зацепило?
Задыхаясь, он выдавил: «В спину, под сердце…» Его лицо побелело, и он упал без сознания. Кровавое пятно на снегу быстро увеличивалось. Вокруг никого не было. Я понял, что одному мне раненого не дотащить, хотя до места оставалось три минуты ходьбы. На мне навешано, кроме оружия, всякое снаряжение, на Толе тоже. Всё это сковывало и затрудняло движение. Поэтому пришлось бежать за подмогой. Вернувшись с другими снайперами за раненым, мы проверили его пульс, он не прощупывался. Мы надеялись, что Толя жив и перетащили его в натопленное помещение. В это время другой товарищ сбегал за санитаром, тот пришёл сразу, как только внесли раненого в дом. Санитар осмотрел его и развёл руками: «Ничем помочь не могу. Он мёртв».
– Как же так? – не верили ребята. – Надо позвать врача.
– А я и есть врач. До войны работал фельдшером, а теперь даже операции делаю, на практике стал хирургом…
Снайпера сняли шапки. Затем пришли другие товарищи из оцепления на отдых. Вместе с ними пришёл и Витя Орлов. Узнав печальную новость, они тоже сняли шапки, столпились вокруг мёртвого Анатолия, лежавшего в одежде на кровати. Как мне показалось, все выглядели безразличными и усталыми. Наверное, привыкли к гибели товарищей. Только Виктор стоял хмурый, на его шее надулись жилы, и было видно, как плотно он сжал зубы.
Мне не верилось, что нашего друга не стало. Он лежал со спокойным выражением лица, словно спал.
Кто-то вызвал автомашину из похоронной команды. Виктор спросил солдат, выносивших на носилках Толика:
– Скажите, где похороните нашего товарища?
– Как обычно, за городом, в братской могиле, – ответил один из солдат.
После не долгого отдыха, нас вновь капитан привёл к замку продолжать осаду. В нашей группе осталось девять человек, из одиннадцати. Кроме Толи Набокова выбыл ещё один снайпер из семнадцатого полка. Его тяжело ранило в прошлом бою.
В этой смене капитан по моей просьбе поставил со мной в засаду Вахтанга Морбидадзе.
Наступили сумерки, дело близилось к вечеру. По предыдущему опыту я предложил пулемётчикам, дежурившим с нами, развести во дворе костёр. Когда я вышел в свою очередь к костру погреться, то совсем стемнело. Где-то рядом периодически запускали осветительные ракеты. Мороз усиливался, а пожары в городе все прогорели. Небо очистилось от дыма, и стало видно звёзды. Появившаяся на небе луна, осветила белый снег не хуже ракет, только тени от домов сохраняли темноту. Вместе со мной к костру вышел погреться солдат из пулемётного расчёта. Он приблизил руки к огню, а автомат ППШ положил рядом на снег. Обычно ходили греться по двое, так безопаснее.
Откуда-то на небе появились облака и закрыли луну. Осветительных ракет тоже не было, наступила кромешная тьма. Лишь костёр освещал двор своим красноватым светом. Развалины соседнего здания казались другими, чем днём. Их зловещие силуэты, похожие на скалы, настораживали, а наступившая тишина пугала. Солдат с опаской посматривал по сторонам, я тоже чувствовал себя не очень уютно. Чтобы отвлечься от тревожных мыслей, мы начали разговаривать, немного рассказали о своей довоенной жизни, о боевых делах, в общем, кратко познакомились.
Вдруг в стороне, возле поленницы дров, метнулась тень. Мой собеседник от неожиданности схватил автомат и крикнул:
– Стой, стрелять буду!
