Шофёр переменился в лице, побледнел, и стал круто поворачивать руль вправо. Я нащупал в кармане шинели гранату «лимонку», если машина сейчас застрянет в кювете, то придётся отбиваться гранатами. Но тут же вспомнил, что лимонка не причинит «тигру» никакого вреда. К счастью, машина удачно переехала кювет, и я спрашиваю водителя: «Ты куда? Давай бросим машину и спрячемся на реке». Но он не остановился, а ничего не говоря, помчался по снежной целине вдоль реки. «Ну, пускай едет, – подумал я, – пока не забуксует» Оглянувшись назад, увидел, как танки уже подъезжали к дороге. На поле снегу было не много, и мы смогли проехать метров сто, пока колесо не попало в яму. Машина заглохла. Где-то в мыслях я терзал себя, что прозевал маршрут, в пути расслабился, задремал. И теперь подставил своих ребят под удар. Наверное, мы проехали вперёд наших войск. Одно меня утешало, что моей вины ребята не поймут.
Я выскочил из кабины, шофёр следом за мной. Немецкий танк выстрелил, и снаряд пролетел мимо машины, взорвался далеко впереди. Я крикнул снайперам, сидевшим в фургоне:
– Фашистские танки! Всем покинуть машину!
Шофёр, матюгаясь, вытащил из кобуры пистолет. Тигры уже выезжали на мост, а один двинулся в нашу сторону. Снайпера без паники выпрыгивали из машины, они даже не видели, закрывшись брезентом, что происходит снаружи. В нескольких метрах от нас находился берег реки. Она была не широкой с обрывом у самой воды.
– Всем к реке! – дал я команду. – Берег с обрывом, танку не переехать!
Снайпера стали прыгать с обрыва, поднимая снежную пыль.
– Убери ты свой пистолет, – с усмешкой крикнул Григорий шофёру, – против танка пистолет не поможет! Гриша держался спокойно, меня это удивило. Мне, например, было страшно, сердце бешено билось, в ожидании чего-то ужасного.
На речном льду валялись несколько трупов, припорошенных снегом. Кто это были, русские или немцы, не понять. Наверное, недавно здесь был бой.
Танк снова выстрелил из пушки, и на реке взрыв поднял столб воды, она разлилась по всему льду.
– Хлопцы! Там бункер и дверь открыта! – крикнул с украинским акцентом один из парней.
В склоне противоположного берега я увидел большую бронированную дверь, как у гаража. В большой двери, маленькая дверь, и она была приоткрыта. Мы в панике, по льду, залитому водой, бросились к спасительному бункеру. Танк, в это время, столкнул с берега полуторку и медленно поворачивал пушку в нашу сторону. Машина покатилась, с берега и встала на льду вверх колёсами.
– Не толкаться, по очереди заходите! – кричал я, и последний заскочил в тёмное помещение.
Как только закрыл за собой тяжёлую, из толстого железа дверь, меня оглушил сильный удар. Это танк выстрелил по бронированным воротам. Взрыв откликнулся острой болью в голове, уши заложило. На зубах хрустело от поднявшейся пыли. Танк сделал ещё выстрел и уехал. В воротах имелась смотровая щель, и через неё, я увидел, что танка на берегу нет, крикнул ребятам об этом, но не расслышал своего голоса, оглох. Минут через пятнадцать я открыл дверь, свет с улицы наполнил помещение. Снайпера тоже все оглохли. Они что-то говорили, размахивали руками, но не понимали друг друга.
На цементном полу бункера валялись звенья от гусениц, чернели пятна от машинного масла. Значит, здесь прятали немцы свою бронетехнику. На первый взгляд в бункер могли поместиться четыре или пять танков. В центре потолок подпирали несколько квадратных колонн. Возле последней колонны, на стуле, сидел человек в лыжном костюме. Он понял, что мы его заметили, и спокойно направился к выходу. Солдаты попытались его задержать, но он раскидал их, применив приёмы рукопашной борьбы. Был этот человек не высокого роста, худощавый. Раскидав снайперов, он выскочил из бункера. Морбидадзе побежал за ним, я крикнул, чтобы стрелял по ногам, но он убил его в голову, не расслышал меня, а сам не сообразил.
– Зачем застрелил! – ругался я – лучше бы ранил, может это переодетый офицер, привели бы языка в дивизию.
Снайпера обыскали убитого, но никаких документов и оружия у него не нашли. Глухота у нас начала постепенно проходить, и мы гадали: кто же это такой, может, спортивный тренер, мастер по рукопашному бою или немецкий дезертир?
Я вышел из бункера и осмотрелся по сторонам. На восточной стороне шёл бой, а на дороге появилась колонна автомашин с солдатами. От бункера до дороги каких-нибудь сто пятьдесят метров, даже без бинокля видно, что это немцы. В связи с таким обстоятельством, мы вынуждены были отсиживаться в бункере, пока колонна не проедет. Ноги у нас стали зябнуть, валенки промочили, когда бежали по залитому водой льду. Погреться негде, надо терпеть. Ребята приплясывали от холода и бегали по бункеру.
– Положение наше не понятное. Почему мы нарвались на немцев? – спросил меня шофёр.
Снайпера тоже недоумевали: «Что это за река? Сколько километров мы проехали?» «Старшина, посмотри на своей карте, где мы находимся?»
Я достал карту:
– Вот дорога, по которой мы ехали, – стал я размышлять вслух. – А вот город Тапиау, куда двигается наша дивизия. Можно перевернуть машину на колёса и попытаться вернуться назад, где идёт бой.
– С машиной проблема, – высказал сомнение шофёр. – Она помята и бензин, наверное, вылился. И где мы поедем, если на дороге немцы? Ехали мы не долго, километров десять, не больше.
Я молчал, а про себя думал: «Что же делать?» «И зачем я задремал, вот растяпа! Теперь придётся расхлёбывать. Может, мне сказать правду ребятам?» Но мои мысли прервал Григорий.
– Дело обычное, – спокойно сказал он, – немцы прорвали фронт, и перешли в контратаку. Они часто контратакуют, такая у них тактика.
После его слов я передумал каяться и вынес на обсуждение коллектива сиюминутное предложение:
– Давайте, пойдём по реке вниз по течению. Она впадает в реку Прегель, не далеко от Тапиау. Мы на реке не заблудимся, и встретим свои части.
– Сколько километров до Прегеля? – спросили ребята.
– По карте напрямую, чуть больше пяти, – ответил я.
– Ты у нас старший – ты и решай.
В нашем отряде, состоящем теперь из девяти человек (вместе с шофёром) все были старше меня по возрасту. Я, наверное, самый молодой, но имел звание старшины, остальные были рядовые. Трудно командовать в боевой обстановке, нести ответственность за других людей, и принимать решение. В этот момент я боялся не за себя, а за снайперов. Если они погибнут, мне придётся отвечать перед командованием. Из этих солдат, я хорошо знал только Григория и Вахтанга, остальных видел третий день. Ведь наш отряд был сборный из представителей снайперских взводов дивизии, но зато состоял из самых лучших снайперов.
Наконец, колонна немцев скрылась за поворотом, и мы пошли по льду, вдоль реки. Снегу на реке было не много, но всё равно идти труднее, чем по ровной дороге. Периодически поднимались на берег, чтобы осмотреться вокруг, поэтому шли медленно, соблюдая осторожность. Мы не боялись столкнуться с немцами, могли принять бой, даже с превосходящими силами, но рисковать в слепую, не имели права.
