29 – Бой за паровозное депо на окраине Кёнигсберга
Шестого апреля тысяча девятьсот сорок пятого года, рано утром, начался штурм Кёнигсберга. Пятую гвардейскую стрелковую дивизию перебросили ближе к передовой. Мы прошли вдоль железной дороги и заняли готовые траншеи. Впереди нас, передний край, держала двадцать шестая дивизия. Железная дорога, возле которой мы находились, проходила в Кёнигсберг мимо форта № 10. Наша артиллерия вела непрерывный обстрел, дальних и ближних позиций противника. Тишины ожидать не приходилось, наоборот, грохот нарастал с каждой минутой.
Только мы расположились в траншеях, как земля содрогнулась от мощного взрыва, выделявшегося в общей канонаде. Это стреляла в десятый форт с насыпи железной дороги пушка «Дора». Как потом рассказывали, у немцев от этого взрыва, пошла кровь из носа и ушей. Они сразу выбросили из бойницы белый флаг и сдались в плен. Около трёхсот солдат и офицеров вышли из форта, еле волоча ноги. Они с покорностью шли, построившись в колонну, и бросали в кучу своё оружие. Но, как выяснилось, сдались не все, около ста немецких солдат, находившихся в задней казарме десятого форта, не пострадали от взрыва и стали оказывать сопротивление.
Мощная артиллерийская обработка передовых немецких траншей, по всему фронту, длилась четыре часа. Не захваченный полностью десятый форт блокировали, и 26-я дивизия продвинулись на километр вперёд, преодолевая упорное сопротивление врага, окопавшегося на поле перед городом. Нашу дивизию держали пока в резерве.
Левее позиции 26-й дивизии стояли одноэтажные дома пригорода, а впереди раскинулось большое поле, за которым начинался другой пригородный посёлок Кёнигсберга.
Местность, в районе боевых действий, представляла собой равнину, с небольшими пологими возвышенностями. Ещё кругом лежал снег, но уже проглядывали кое-где проталины, а ближе к городу снег был серым от копоти. Из-за не прекращавшихся пожаров, дым клубился над городом и пугал наступавших своей зловещей чернотой. Солдаты в наших траншеях с мрачными лицами, смотрели на далёкие взрывы, и никто не разговаривал, все молчали. Каждый о чём-то думал.
Я смотрел в бинокль, и, когда артиллерия прекратила огонь, то увидел, как из-за домов посёлка, выскочили немецкие танки, а за ними бежали плотные цепи солдат. Их тёмные фигурки хорошо видны на фоне снега. Они сгруппировались и, прячась за танки, продолжали наступать, не смотря на сильный огонь 26-й дивизии.
Вдруг в небе с шумом, над нашими головами, промчались молнии. Это летели снаряды «Катюш». Они падали на то поле, где шли в контратаку немцы. Когда взрывы прекратились, то все увидели чёрное поле. Снег растаял, и от немцев ничего не осталось, даже танки исчезли.
Нам выдали заранее водку, и теперь разрешили выпить перед наступлением. Каждый пил из своей фляжки и закусывал мясными консервами. Утром выдавали паёк, рассчитанный на двое суток, и теперь, солдаты ели досыта, стараясь не оставлять на обед и ужин, потому что не было уверенности, что удастся дожить даже до ужина, тем более до завтра. Предчувствия у многих солдат были не напрасны. Когда наша дивизия пошла в атаку, то нам в спину стали бить пулемёты и миномёты немцев из десятого форта, спереди и с флангов тоже нас интенсивно обстреливали. Бежать по полю под пулями и взрывами мин, было очень страшно. Каждую минуту падали товарищи, кричали раненые. Впереди виднелись какие-то производственные здания. Голова кружилась от водки и от страха. Я даже забыл, что там, куда мы бежали, находилось железнодорожное депо, в котором ремонтировали паровозы. Места предстоящих боёв я хорошо представлял, изучая макет города, однако теперь всё было, как в тумане. Мне казалось, что я нахожусь в кошмарном сне, и он скоро закончится.
Мы выбежали на поле, по которому недавно били «Катюши». Ноги проваливались по колено, а местами и глубже. Вместо земли там была горячая пыль, в ней попадались куски плавленого металла и человеческие кости. Удивительно, что кости не сгорели. В одном осевшем, на половину расплавленном танке, с залитой металлом башней, я увидел торчащие из люка волосы танкиста. Я подумал, продолжая бежать: «Почему, металл расплавился, а волосы остались?»
Из ближайшего здания начал стрелять в нас пулемёт. Дивизия вынуждена была залечь в пыль, она не защищала от пуль. Пыль забивалась в стволы винтовок и автоматов, затрудняла дыхание, попадала в рот, хрустела на зубах. Снайпера не растерялись и убили пулемётчиков. После этого мы захватили возле железной дороги несколько зданий, и траншеи вокруг них. Немцы отступили за вагоны эшелонов, стоявших на нескольких железнодорожных путях, параллельно друг другу. Наша дивизия заметно уменьшилась. Позади, на поле, осталось более тысячи убитых и раненых советских солдат. Такое количество убитых я видел второй раз. Почти столько же погибло, когда генерал Галицкий вёл нас в атаку на хутор прошлой осенью.
С утра погода была пасмурная, к середине дня вышло солнце, но его закрывали клубы дыма, лишь изредка ветер разгонял дым, и неожиданно выглядывало солнце. Воспользовавшись погодой, прилетели самолёты с красными звёздами на крыльях и начали бомбить передовые позиции противника. Одна бомба по ошибке была сброшена на своих. Погибли красноармейцы, сколько человек, не известно. Из-за дыма лётчики не видели цель, поэтому сбрасывали бомбы вслепую.
Я находился в траншее рядом с капитаном Карповым. Он обратился ко мне, чтобы я послал снайперов в два кирпичных дома, оттуда удобно вести охоту на противника. За этими домами располагались железнодорожные пути, полностью занятые товарными вагонами. Дальше стояли мастерские депо.
Возле меня были не все снайпера, уже имелись потери. Несколько человек из моего взвода остались лежать на поле, в том числе и сержант Салов. Про его гибель мне сообщил Санька. В суматохе атаки я даже не успел подсчитать потери. Теперь я отдышался, и голова перестала кружиться. Страшный сон перешёл в реальность.
Оглядев снайперов, я ткнул пальцем в первых, попавшихся мне на глаза:
– Ты и ты, пойдёте в правое здание. А вы, пойдёте в левое. Ваша задача уничтожать всех фашистов, но в первую очередь, стреляйте в офицеров. И не забудьте почистить стволы винтовок от пыли.
Солдаты сказали: «Есть», и, пригнувшись, побежали выполнять приказ. В этих кирпичных зданиях уже засели бойцы из первого батальона. Я вместе со снайперами находился в траншее. Вокруг было много нарыто траншей, ходов сообщений и построено блиндажей. Противник тщательно готовился к отражению нашего наступления.
Мне полагалось обратиться к командиру полка за координацией действий снайперов, но где искать командира. Немцы опомнились после обстрела нашей артиллерии и начали сопротивляться. Над головой завыли мины, и рядом прогремела серия взрывов. В бинокль я искал расположение нашего командного пункта, но не мог его найти. Началась не предусмотренная ситуация, как это бывает в бою. Создавалось впечатление, что дивизией и полком никто не управляет. Хорошо, что в траншее со мной был командир первого батальона капитан Карпов.
– Товарищ капитан, – обратился я к нему, – что делать остальным снайперам? Командира полка не видать, может он погиб, тогда вы дайте мне указание.
