Когда я шёл дальше искать командира полка, то постоянно думал о Михаиле Скворцове. Он был моим хорошим товарищем, и теперь его не стало. От пережитого в эти роковые минуты, грудь сдавило, на глаза наворачивались слёзы. Снайпера тоже молчали, старались сдерживаться от не нужных эмоций. Командира полка я нашёл в блиндаже вместе с командиром дивизии. Они сидели за столом с несколькими офицерами и склонились над картой, лежащей перед ними. Часовые не хотели меня впускать, но я оттолкнул их и заглянул в блиндаж. Устинов и Петерс заметили меня и велели зайти.
– Старшина, ты откуда?
– Из первого батальона. Там капитан Карпов убит, – сообщил я, едва сдерживаясь от слёз.
– Почему отступили от депо? – спросил строго Петерс.
Я рассказал всё по порядку, как захватили депо, как я чуть не попал в плен и удачно ушёл от немцев.
Генерал нахмурился и с досадой произнёс:
– Карпов не побеспокоился, не заставил связистов провести связь с командным пунктом. Тебе майор, я бы устроил мордобой, но эту ошибку спишу на твою неопытность. Командиру надо управлять боем, а не сидеть в блиндаже.
Петерс встал из-за стола, нервно ходил взад – вперёд.
– Кого назначишь командиром первого батальона? – спросил он Устинова.
– Даже и не знаю, – развёл руками майор. – Может, вы подскажете, товарищ генерал?
– Подскажу. Вот сидит здесь старший лейтенант Коваленко. Его и назначим.
Коваленко в растерянности встал, и, глядя на Петерса, начал возражать:
– Да я в первом батальоне и людей то не знаю. Моё дело снабжением заниматься. Я не боевой офицер.
– Дела по снабжению передашь своему помощнику, а в батальоне у тебя будут другие помощники. Там есть опытные офицеры, но они между собой спелись и нужен человек со стороны, чтобы держать дисциплину. Всё, принимай батальон, это приказ!
Коваленко встал, на его лице было выражение испуга, но больше он не произнёс ни слова, даже формального «есть». Командир полка повёл его в первый батальон, чтобы представить бойцам. Я задержал Устинова за руку и спросил:
– А мне, товарищ майор, со своим взводом что делать?
– Действуй так же, – ответил он и вышел из блиндажа, вслед за Коваленко.
Я хотел тоже идти, но Петерс спросил меня:
– Старшина, потери во взводе есть?
– Со мной сейчас только 17 человек, – вытянулся я перед генералом. – Все потери мне не известны. Возможно, кто-то оказался в других подразделениях, но знаю, что погибли пятеро и трое ранены.
Генерал покачал головой и махнул рукой: «Иди». В траншее, возле блиндажа поджидали меня снайпера. Я разъяснил им задачу, что сейчас снова будем штурмовать мастерские депо и нам надо действовать так же, как и при первом штурме.
До глубокой ночи шёл бой, при освещении ракет и пожара. От взрывов снарядов горели некоторые вагоны, а вдали горели дома посёлка Розенау. Депо захватили, и до утра нам удалось поспать часа четыре. Во многих местах, не далеко от нас, продолжались бои всю ночь, а нам повезло, что удалось отдохнуть.
Утром пришла весть, десятый форт сдался.
30 – Бой за пригород Кёнигсберга Розенау
Седьмого апреля продолжались упорные бои за пригород Кёнигсберга, посёлок Розенау, который располагался вблизи депо. Это был крупный населённый пункт. Вместе с нашей дивизией, с левого фланга, вела бой двадцать шестая дивизия. Артиллеристы поставили орудия на прямую наводку и эффективно уничтожали огневые цели противника.
Мы с Гришей находились в третьем батальоне, который воевал впереди основных отрядов 21-го полка. Другие два батальона шли следом, берегли силы. Дома здесь, на окраине, в основном деревянные, дачного типа, окружённые садами. Из одного такого дома интенсивно стреляли. Мы с Григорием стали уничтожать гитлеровцев, ведущих огонь из окон. После этого, оставшиеся в живых немцы, уже боялись высовываться, и стрельба прекратилась. Под нашим прикрытием в дом вошли бойцы, мы зашли следом за ними, надеясь немного передохнуть и поесть. В доме находились двое мужчин в гражданской одежде и две женщины. Бледные от страха они ждали своей смерти. Возле окон лежали трое убитых гитлеровцев. Стреляли не трое, а больше, в том числе с чердака. Там возле мешков с песком, валялись гильзы. Мы стали спрашивать гражданских лиц, кто стрелял с чердака. Они говорили, что стреляли только эти трое, которые убиты. Мы сделали вид, что поверили, и сели за стол доедать оставшийся паёк. Немцев тоже пригласили с нами покушать. Они не ожидали от нас такой доброты, и в свою очередь поставили на стол бутылку вина, принесли солёной капусты и ветчины. В общении с ними я был переводчиком, и старался быть дружелюбным, хотя все понимали, что случись чего, опять будем стрелять друг в друга. Я догадывался, ведь эти парни и девушки тоже стреляли в нас, но мне на это было наплевать. В следующем доме получилась такая же ситуация. Только, что от туда стреляли, а, когда в дом вошли красноармейцы, то военных не, оказалось, были там одни гражданские лица без оружия. Среди гражданских, в основном, находились молодые парни.
– Где прячете оружие? – спросил немцев капитан Борисов, командир третьего батальона. Он был ранен в руку, и его перевязывали товарищи. Я перевёл немцам вопрос. Они с серьёзным видом начали отрицать, что не стреляли, и оружия в доме нет.
Капитан приказал солдатам обыскать дом. Долго искать не пришлось, оружие и гимнастёрки нашли, где попало и даже в постели под одеялом. Среди карабинов был фаустпатрон. Из-за ранения капитан плохо себя чувствовал, он взял с собой немцев, их было человек восемь, двоих красноармейцев, и пошёл в тыл, чтобы самому обратиться в санчасть, и заодно сдать немцев в плен. Фаустпатрон велел немцам взять с собой. Основная группа шла впереди, а капитан и два красноармейца шли сзади. Только они отошли от дома, как немец, нёсший фаустпатрон, споткнулся и упал. Фаустпатрон взорвался. Двоих немцев разорвало на куски, остальные получили ранения, а капитана и красноармейцев, осколки не задели. Всё это произошло на моих глазах.
К нашему отряду в поддержку прибыли два самоходных орудия и танк. Дальше посредине улицы торчали бетонные надолбы, врытые в землю, и мешали технике проехать. Сапёры заминировали надолбы и взорвали.
Здания в центре посёлка были кирпичные, двух-трёх этажные. Каждый дом представлял собой крепость, окна заложены кирпичом, из окон-бойниц стреляли противотанковые пушки, строчили пулемёты. Много хлопот доставляли вражеские снайпера. Чтобы продвинуться вперёд, самоходные артиллерийские установки издалека уничтожали спрятанные в домах пушки гитлеровцев. Наши самолёты, воспользовались лётной погодой, тоже выискивали, как ястребы, добычу.
Когда артиллерия противника уничтожена, вдоль стен домов проходят бойцы и снайпера, внимательно всматриваясь в противоположные здания, чтобы вовремя засечь вражескую засаду. Вместе с ними идут сапёры, они расчищают дорогу для техники, от мин и заграждений.
