И вдруг он резким тоном спросил:
– Зачем пришли?
– На переговоры.
– Врёшь. Вы с оружием и пьяные. Вы случайно сюда приплыли…
Я взглянул на своих солдат, они сидели с красными лицами, видно, что выпивши. Весь блиндаж наполнился винным перегаром. Пришлось сказать майору правду:
– Господин майор, нас угостил самогонкой Генрих, который сидит в лодке. Мы, действительно выпивши, и мы не знали, что вас на острове много, мы думали, что здесь человек десять дезертиров прячутся. Командир полка послал меня и этих солдат посмотреть, кто тут бегает по острову, а если удастся поймать кого-либо, то привезти назад на лодке.
Майор очень серьёзно посмотрел на меня, опустил глаза и сказал:
– Большинство наших солдат готовы сложить оружие, но есть среди нас фанатики, они убьют и вас и меня.
Затем он крикнул в сторону дверей:
– Курт, зайди сюда!
В блиндаж заглянул солдат с испуганным лицом, он видимо подумал, что тут назревает заваруха, и держал автомат наготове.
– Позови оберлейтенанта! – властным тоном произнёс майор.
Солдат исчез, и через минуту в блиндаж забежал молодой оберлейтенант, держа руку на кобуре пистолета. Он, значит, тоже был рядом, если так быстро появился.
– Где командир батальона и эсэсовец? – спросил майор оберлейтенанта.
– Они у себя в бункере, – ответил тот.
Майор стал звонить куда-то по телефону. Что там ему сказали, мы не слышали. Он схватился за голову, склонился над столом и так сидел несколько минут. Офицер и мы, волнуясь, смотрели на него.
Подняв, голову он произнёс по-немецки:
– Командир батальона и эсэсовец удрали на катере, а нас бросили…
Я перевёл ребятам эту фразу. Они обрадовались и сказали, что теперь легче будет уговорить остальных солдат сдаться. Майор пояснил свою озабоченность. Он был помощником командира батальона, а командир артиллерии ему не подчиняется, и у них теперь больше нет катера. На берег не на чем будет переправляться.
– Советские войска штурмуют центр Берлина, война скоро закончится, – сказал я, пытаясь внести ясность.
Майор оживился и спросил:
– Правда, что Гитлер убит? В чьих руках Пилау?
– Про Гитлера я не осведомлён, а Пилау заняли советские войска, сопротивляется пока только крепость. Её сейчас усиленно бомбят, – пояснил я, прислушиваясь к канонаде.
В этот момент над нами возник знакомый гул самолётов. В блиндаж вбежали два солдата, с возгласами: «Русские самолёты летят на нас». Я посоветовал помахать белой простынёй, и майор отдал солдатам аналогичный приказ. Самолёты сделали круг над островом, лётчики увидели белый флаг, и улетели. Потом Устинов мне говорил, что самолёты вызвал по рации он, опасаясь, что мы попали к немцам в плен.
Вошёл в блиндаж другой офицер и сообщил, что двоих фанатиков из молодёжной организации «гитлерюгенд» разоружили и взяли под арест. Теперь встал вопрос, на чём переправляться на берег. У немцев было две лодки на вёслах и у нас одна. Затем начали спорить, как немцам плыть, с оружием или без него. Я разъяснил, что, если они сдаются добровольно, то их поместят в специальный лагерь, где будут лучше условия, и как закончится война, их отпустят домой. Но для этого надо сдать советскому командованию оружие, чтобы соблюсти эту формальность.
Был полдень. Переправа немцев на лодках продолжалась до вечера. Я удивлялся их дисциплинированности, они терпеливо сидели на берегу и без разрешения не отлучались даже в туалет. У них была возможность сбежать, оказавшись не на острове, но никто из них не попытался. Несколько немцев жили в ближайших населённых пунктах. Могли они воспользоваться оружием, ведь у всех на берегу при себе оружие оставалось, кроме арестованных двоих парней из «гитлерюгенд». Один из немцев спросил меня, почему у меня винтовка немецкая. На винтовке была надпись: «Всё для немцев». Я не стал ему ничего объяснять. В последней лодке прибыл майор. Командир полка Устинов поздоровался с ним за руку. Они дружески поговорили, закурили. Потом немецкий майор приказал всем построиться и сдать оружие, солдаты побросали на землю карабины, сумки с патронами и гранаты.
Устинов поручил мне конвоировать пленных, сказал, что их надо оформить, как добровольно сдавшихся и вручил мне направление, написанное от руки, но заверенное печатью. В помощь выделил пятерых автоматчиков. (Наш полк, тем временем, пошёл воевать на морскую косу «Фрише – Нерунг»).
Сопровождать немцев до лагеря надо было почти до самого Кёнигсберга, и мы шли всю ночь с отдыхом. На привале я заснул. Проснулся от какой-то возни возле меня. Немецкий майор мне сказал: «Не беспокойся, спи. Мы тебя охраняем. Один фашист хотел тебя убить ножом, но мы его самого убили». Когда пришли к месту назначения, майор на прощание подарил мне свои наручные часы.
35 – Окончание войны
Свой полк я догнал на попутной машине. Он двигался в сторону города Данцига, который находился рядом с Польской границей. Многие солдаты шли пешком, и на привале Санька стал всех уговаривать выпить водки, но её ни у кого не было. Поблизости располагались немецкие войска, мы их уже не ощущали врагами. Ребята решили сходить к немцам за водкой, и я пошёл с ними, чтобы быть переводчиком. Шли мы двумя группами, одни впереди, другие отстали.
Было видно уже немецкие блиндажи и траншеи, как вдруг раздался знакомый свист, и впереди упала мина, затем вторая упала сзади нас. Значит, следующая упадёт посередине. Мы залегли и, когда обстрел закончился, то пошли назад. Те солдаты, которые отстали, лежали окровавленные: получили осколочные ранения, а Санька был убит. Он первый бой принял за Москву, прошёл всю войну и в последние дни погиб.
Немцам мы захотели отомстить, завязался ожесточённый бой, но они быстро замахали белым флагом, и командир полка велел прекратить огонь. Немцы сдались в плен, а того офицера, который приказал в нас стрелять, наши солдаты сначала избили, а потом застрелили.
Ночью на привале я спал. Проснулся из-за беспорядочной стрельбы и криков, небо освещали ракеты, было видно, как днём. Я выскочил из палатки, и спросил подполковника Устинова, смотревшего на падающую красную ракету: «Почему стреляют? Что случилось?» Его глаза блестели от слёз, и он тихо, сдавленным голосом сказал: «Война закончилась, сынок».
––
После окончания войны, 5-ю гвардейскую стрелковую дивизию, как и другие войсковые подразделения, оставили на территории Восточной Пруссии. Я продолжал проводить занятия со снайперами, которых во взводе, с пополнением, стало 28 человек. Наш полк, вместе со штабом дивизии, располагался на берегу какой-то немецкой реки, (название не помню) и у снайперов имелась хорошая лодка. Солдаты решили наловить рыбы, чтобы улучшить свой рацион питания. Они заплыли на лодке на середину реки, зажгли бикфордов шнур, прикреплённый к противотанковой мине, и бросили её в воду. Она быстро пошла ко дну, и лодка оказалась в зоне взрыва, мощность которого была большой силы, поэтому рыба не всплыла, осталась на дне. Командир дивизии узнал о взрыве, что снайпера чуть не погибли, и отдал лодку шоферам из транспортного батальона.
