От прежнего времени уцелел лишь старый сад, но и ему суждено было исчезнуть: к 1897 году участок приобрело страховое общество «Россия», и на месте сада архитектор Л. Н. Бенуа построил ныне существующий дом № 29 в стиле того же французского ренессанса, с красивой оградой. «В настоящее время лишь выходящий на Моховую садик… своими несколькими чахлыми деревьями напоминает о некогда прекрасном саде принцессы Зельмиры», – грустно заключает А. Яцевич. Добавить к этому нечего.
Остался на старой открытке…
(Дом № 39 по Моховой улице)
На Моховой улице, слева от бывшего Тенишевского училища, где ныне стоит безликое здание в неопределенном стиле, некогда радовал глаз приземистый особнячок с ренессансными пилястрами и высоким аттиком, украшенным вазами. Так дом стал выглядеть после перестройки по проекту академика архитектуры К. Альштрема в 1855 году, выполненной для тогдашнего владельца сенатора С. В. Сафонова.
Дом № 39 по Моховой улице. Современное фото
Построен же он был гораздо раньше, еще в 1790-х, «именитым гражданином» И. Ф. Долговым. К тому времени на участке, простиравшемся до Фонтанки, уже стоял каменный двухэтажный дом с фасадом на Моховую (ныне дом № 39), возведенный Долговым двадцатью годами ранее, после приобретения им земельного владения у придворного служителя М. Ф. Федорова. Значительная часть участка пустовала, и расчетливый хозяин, нажившись на неправедных подрядах, решил увеличить свои доходы постройкой еще одного дома.
Однако, прежде чем это произошло, купчине пришлось натерпеться страху. В июле 1787 года осведомитель светлейшего князя Потемкина М. И. Гарновский доносил своему патрону: «Богатый и первостатейный купец Долгов находится теперь в превеликих хлопотах. Будучи подрядчиком строения берегов Фонтанки, делал он ужасные притеснения и обиды мужикам, при строении находившимся… Государыня крайне не благоволит теперь на Долгова».
Но хотя обиженные мужики били челом перед самой царицей и высылали к ней депутатов с жалобой на своего притеснителя, тот, благодаря сильному покровительству, сумел все же выйти сухим из воды, причем генерал-губернатору Я. А. Брюсу, по чьему донесению и вышло наружу это дело, по словам Гарновского, «жестоко вымыли за оное голову».
А отделавшийся легким испугом виновник сей неприглядной истории, выждав некоторое время, пока уляжется шум, не торопясь приступил к сооружению очередных каменных палат. Окончив их, он поместил в октябре 1794 года объявление в «Санкт-Петербургских ведомостях»: «В Литейной части по Моховой улице близ церкви Симиона Богоприимца в нововыстроенном именитого гражданина Долгова доме отдаются разными отделениями покои в наем со всеми… службами».
К началу 1800-х годов бывший участок Долгова перешел к чиновнику Осипову и позднее разделен надвое: нынешний дом № 39 стал собственностью старообрядческой общины, а дом № 37 приобрела знаменитая в свое время генеральша Н. Д. Офросимова (1751–1825), послужившая прототипом сразу для двух литературных персонажей – старухи Хлестовой в «Горе от ума» и М. Д. Ахросимовой в «Войне и мире». Похоронив в 1817 году мужа, она перебралась из Москвы в Петербург, чтобы наблюдать за благонравием взрослых сыновей, служивших в гвардии.
По отзыву хорошо знавшей ее современницы, «Настасья Дмитриевна была старуха пресамонравная и пресумасбродная: требовала, чтобы все, и знакомые, и незнакомые, ей оказывали почет… Все трепетали перед этой старухой – такой она умела нагнать на всех страх, и никому и в голову не приходило, чтобы возможно было ей сгрубить и ее огорошить… Были и поважнее, и починовнее: ее муж был генерал-майор в отставке, мало ли было генеральских жен, так нет же: никого так не боялись, как ее».
Доставалось от нее и сыновьям, находившимся в беспрекословном подчинении у строгой матери, не скупившейся на пощечины. «У меня есть руки, а у них – щеки», – любила говаривать почтенная матрона, объясняя посторонним порядок ее семейных взаимоотношений. Впрочем, Настасья Дмитриевна снискала повсеместное уважение прямотой и правдивостью, и суд ее, как правило, был справедлив.
Следующая примечательная страница в истории дома связана с генералом от кавалерии графом Карлом Осиповичем Ламбертом (1772–1843), обосновавшимся здесь после назначения в 1826 году сенатором. Французский аристократ, покинувший отчизну в дни революционного террора, он впоследствии активно и успешно участвовал в наполеоновских войнах, командуя кавалерийским корпусом; и его портрет можно видеть в Военной галерее Зимнего дворца.
Скупой на похвалы, А. П. Ермолов называет Ламберта в своих «Записках» одним из отличнейших и распорядительнейших генералов. Всегда вежливый и обходительный с подчиненными, он был любим ими за доброту и благородство.
К. О. Ламберт
Большой известностью в обществе пользовалась и его жена Ульяна Михайловна, урожденная Деева, дочь суворовского генерала. Имея весьма увесистую комплекцию и несгибаемый дух, унаследованный от предков, графиня Ламберт во время переправы через Березину 11 ноября 1812 года сумела остановить гусар своего мужа, бросившихся было бежать от французов, крикнув растерявшимся конникам: «Дети, неужели вы оставите вашего раненого генерала?» В результате супруг был спасен, а воины избежали вечного и несмываемого позора.
Однако Ульяна Михайловна порой тоже испытывала смешную робость, доходившую до чудачества. К примеру, летом 1831 года, проживая в Царском Селе, напротив дома, занимаемого А. С. Пушкиным, она всегда плотно задергивала занавески, стараясь не попадаться на глаза знаменитому соседу, из опасения, что тот на нее «критику сочинит». Поэт тоже не оставался в долгу и, по словам А. О. Смирновой, «прибирал всякую чепуху насчет своей соседки генеральши Ламберт», поэтому опасения последней до некоторой степени оправданы.
Впрочем, скоро они помирились: узнав о взятии Варшавы, столь нетерпеливо ожидавшемся всеми, Ульяна Михайловна поспешила известить об этом Пушкина. В благодарность Александр Сергеевич послал ей первый экземпляр своего стихотворения «Клеветникам России» и нанес визит с женою, после чего графиня перестала задергивать занавески на своих окнах.
К середине 1850-х годов особняк перешел к уже упомянутому Степану Васильевичу Сафонову, в прошлом чиновнику канцелярии графа М. С. Воронцова, автору этнографических работ о Крыме и, по странному стечению обстоятельств, также знакомому Пушкина, вместе с которым он был послан в 1824 году в служебную командировку по уездам. Дослужившись до высокого чина тайного советника и назначенный сенатором, Сафонов приобрел собственное жилище и придал ему тот облик, что донесла до нас старая открытка…
