Конец легенды
(Дом № 6 по набережной Фонтанки)
История Петербурга не богата легендами, поэтому опровергать то немногое, что есть или было, – занятие неблагодарное. Немногие легенды связаны с именем Бирона – конюшни Бирона (Мойка, 12, во дворе), дворец Бирона (Тучков буян) и т. д. Очевидно, зловещая фигура временщика прочно засела в памяти народной.
Участок, о котором пойдет речь, тоже связывается с его именем. Будто бы неподалеку отсюда стояли некогда службы Бирона, и «люди суеверные видели здесь по ночам тени замученных злым герцогом людей; особенно дурной славой пользовалось место, которое занимает сад Училища правоведения». Так утверждает наш петербургский бытописатель М. И. Пыляев, в немалой степени сам творец легенд. И хотя никаких служб Бирона здесь никогда не бывало, это не делает историю участка менее интересной.
Когда-то на месте бывшего здания Училища правоведения стояла придворная коллегия, входившая в комплекс построек дворцового Запасного двора. В 1780 году начали строить новую, каменную набережную Фонтанки, для чего понадобилось снести старые строения. Через «Санкт-Петербургские ведомости» вызывались желающие «на берегу реки Фонтанки… на старом Запасном дворе, как каменное, так и деревянное строение… купить и сломать для себя и место очистить».
В 1788 году сенатор и камергер Алексей Андреевич Ржевский приступил к постройке каменного дома на отведенном ему управой благочиния месте, очищенном после сноса упомянутых построек.
Здание состояло из двух флигелей – трех- и двухэтажного (позднее он также надстроен до трех этажей), соединенных воротами. Закончили его не ранее 1790-го, но годом раньше уже появились первые жильцы, как видно из объявления в «Ведомостях»: «Продается крестьянская девка 17 лет; желающие оную купить о цене сведение получить могут у живущего подле Прачешного двора на Фонтанке в новостроящемся Его Превосходительства Алексея Андреевича Ржевского каменном доме Прапорщика Жукова».
Кто же такие хозяева дома – сенатор Ржевский и его супруга Глафира Ивановна, урожденная Алымова?
А. А. Ржевский
Те, кому приходилось бывать в Русском музее, конечно же помнят знаменитую серию портретов «смолянок» Д. Г. Левицкого. Среди них есть и портрет улыбающейся девушки в белом шелковом платье, играющей на арфе. Это юная Алымова. На портрете ей всего восемнадцать лет; она заканчивает институт. Что-то сулит ей жизнь? Известно, что в числе пяти лучших учениц Глафира Алымова получила золотую медаль первой величины, а кроме того, золотой шифр и что пользовалась особой любовью и покровительством Екатерины II, отличавшей ее незаурядные музыкальные дарования. Но достаточно ли этого для счастья?
Девушка была сиротой, и заботу о ней после выпуска из института взял на себя престарелый вельможа И. И. Бецкой, в чьем доме она и поселилась. Неожиданно старик влюбляется в свою приемную дочь. Самое странное в том, что юная Глафира в общем-то не видела здесь ничего противоестественного. В своих «Записках» она рассказывает: «Страсть его дошла до крайних пределов и не была ни для кого тайною, хотя он скрывал ее под видом отцовской нежности. Я и не подозревала этого. В 75 лет он краснел, признаваясь, что жить без меня не может… Будь он откровеннее, я бы охотно сделалась его женою».
В это время Алымовой делает предложение Алексей Андреевич Ржевский, похоронивший несколько лет тому назад свою жену. Он – известный в свое время поэт, сотрудничал в журналах М. М. Хераскова «Полезное увеселение» и «Свободные часы» и занимал в то же время видное место среди масонов. О его литературных опытах с похвалой отозвалась сама императрица, ей он поднес оду своего сочинения.
Но главное заключалось в другом: Ржевский был значительно моложе своего соперника, обладая притом прочным положением в обществе и недурным состоянием, что и склонило чашу весов в его пользу. Тут-то и начались неприятности.
Г. И. Алымова
Поначалу старый ревнивец попытался расстроить брак всяческими интригами. Когда же это не удалось, то непременным условием своего согласия на брак он поставил обязательство молодых супругов поселиться в его доме. Глафира Ивановна убедила Ржевского согласиться, и в результате возник довольно курьезный «любовный треугольник»: старец, ни в чем не повинный муж, оказавшийся как бы «на чужой территории», и, наконец, сама виновница всей этой нелепой ситуации, очутившаяся между двух огней.
Но предоставим слово ей самой: «С дочерней нежностью старалась я утешить Ивана Ивановича, но усилия мои были бесполезны: дружба не могла удовлетворить его страсти… Мое положение становилось невыносимым посреди любви мужа и дружбы Ивана Ивановича. Оба они считали себя обиженными и мучили меня. Удовлетворить их притязаниям не было возможности; надо было дать предпочтение одному из них. Бецкой старался поссорить меня с мужем, по-прежнему возбуждая его ревность и уверяя его, что он не может рассчитывать на исключительную привязанность ребенка, который ему, старику, изменил бессовестно. Мне же он представлял ожидающее меня несчастье – жить с мужем при его подозрительном и вспыльчивом характере».
Обстановка в доме становилась невыносимой. Масла в огонь добавляла и незаконная дочь Бецкого, Настасья Ивановна, бывшая замужем за де Рибасом, – она опасалась, что отец перепишет завещание в пользу Ржевской. В конце концов супругам пришлось покинуть чересчур уж гостеприимный кров почтенного вельможи и подумать о своем. Тогда-то А. А. Ржевский и взял участок на Фонтанке, где спустя несколько лет выстроил собственный дом. Впоследствии семейная жизнь Ржевских сложилась вполне благополучно, что дало повод Г. Р. Державину, находившемуся с ними в большой дружбе, написать оду «Счастливое семейство».
В новом доме они прожили недолго: Алексей Андреевич получил назначение на пост президента Медицинской коллегии (она помещалась в доме № 101 по Екатерининскому каналу) и пожелал приобрести жилище поближе к месту службы. В августе 1793 года супруги продали свой дом на Фонтанке статс-даме графине Марии Иосифовне Потоцкой, урожденной Мнишек, а в январе следующего года купили другой, на набережной Мойки, 92 (позднее он долгое время принадлежал Н. И. Гречу), где Ржевскому суждено было прожить до самой смерти в 1804 году.
Новая владелица была замужем за графом Станиславом Феликсом Потоцким (Щенсны) (1751–1805), сыгравшим роковую роль в судьбе Польши. Чтобы понять причину появления семейства Потоцких в Петербурге, необходимо заглянуть в историю.
