В 1879 году особняк ненадолго переходит к княгине Е. Ф. Шаховской-Глебовой-Стрешневой, а через три года его покупает Ю. С. Нечаев-Мальцов (1832–1913), владевший им до самой смерти.
История его внезапного обогащения в общем-то проста и обыкновенна, хотя и успела обрасти легендами. В воспоминаниях «красного графа» А. А. Игнатьева она выглядит следующим образом: «Я помню, как в детстве встречал у бабушки ее брата, Сергея Ивановича Мальцова – благообразного чистенького старичка с седыми бачками, одетого по старинной парижской моде… Жил он одиноко, вставал всегда в пять часов, шел к ранней обедне и в семь часов садился за работу. Единственным его помощником был скромный, молчаливый и необыкновенно трудолюбивый чиновник – Юрий Степанович Нечаев. Близкие называли его до самой смерти уменьшительным именем Юша. Каково же было удивление всех родственников, когда после смерти Мальцова выяснилось, что все многомиллионное состояние завещано Юше».
Свой странный поступок богач мотивировал в завещании тем, что считает дело выше семейных отношений, а поскольку среди его родственников нет никого, кто мог его развивать и продолжать, он оставляет свои фабрики тому, кто в состоянии распорядиться ими, – человеку простому, но зато дельному.
«И вот, – продолжает автор, – у Юши богатейший особняк на Сергиевской, с зимним садом, каскадами и фонтанами, лучшая кухня в Петербурге, приемы и обеды, на которые постепенно и не без труда и унижений Юше удалось привлечь несколько блестящих представителей придворно-великосветской среды. Тщеславию его не было пределов. Он взял себе на роль приемного сына юношу, князя Демидова, оставшегося сиротой, и, женив его на дочери министра двора графа Воронцова-Дашкова, достиг своей заветной цели – породнился с высшей аристократией. Не проходило года, чтобы Юша не получал новых придворных званий. Надо, однако, отдать ему справедливость: он на свой счет построил и оборудовал… Музей изящных искусств в Москве».
В этих воспоминаниях, как часто бывает, правда перемешана с небылицами. Начать с того, что Игнатьев путает двух двоюродных братьев Мальцовых – знакомого нам Сергея Ивановича, умершего в 1893 году (его-то и мог помнить автор воспоминаний, родившийся в 1877-м), и Ивана Сергеевича, который скончался бездетным холостяком в 1880 году. Свое действительно огромное состояние он завещал не кому-нибудь, а родному племяннику (сыну сестры) Ю. С. Нечаеву, принявшему дядину фамилию и ставшему с тех пор Нечаевым-Мальцовым. Таким образом, фигура безвестного маленького чиновника, вознагражденного за свое трудолюбие нечаянно свалившимся богатством, оказывается не более чем мифом.
Что же касается остального, то здесь Игнатьев не далек от истины: Юрий Степанович и в самом деле отличался неуемным тщеславием и суетным стремлением пускать пыль в глаза. Ему был вовсе не по душе образ жизни старого скупердяя Мальцова, поэтому, получив наследство, он повел совсем иную жизнь – блестящую и расточительную. Купив дом, Нечаев-Мальцов приглашает для отделки танцевального зала и других помещений молодого, талантливого архитектора Л. Н. Бенуа. Ранее по его эскизам был выполнен серебряный столовый сервиз в стиле Людовика XV.
Впоследствии Леонтий Николаевич вспоминал: «Бывало, как сядем за стол завтракать – Мальцов (то есть Ю. С. Нечаев-Мальцов. – А. И.) хвастает серебром и спрашивает, как будто не знает: «А кто его рисовал?» Чудак был большой. Он мечтал принимать у себя не только высочайших особ, но и самого Государя и потому старался вовсю. Он тогда только что получил чин действительного статского советника, но этого оказалось мало, чтобы иметь честь принимать высочайших особ. Он рассчитывал, что старые сестры его, с которыми он вместе жил, смогут их принимать как дочери действительного тайного советника. Но и это не удалось».
Прав Игнатьев и когда говорит о желании Мальцова покровительствовать внуку двоюродной сестры Елиму Павловичу Демидову, которому в 1891 году высочайшим повелением разрешили пользоваться титулом князя Сан-Донато (но лишь в пределах Итальянского королевства). Однако ни о каком «усыновлении» речи не было, равно как и о том, чтобы «женить» юношу на дочери министра императорского двора И. И. Воронцова-Дашкова. Молодые люди были знакомы с детства, потому что дружили их отцы; эти теплые чувства передались по наследству детям и закончились свадьбой по взаимной склонности, а вовсе не из желания угодить троюродному дяде.
Редким именем Елим Демидова назвали в память деда по материнской линии. Его мать, Мария Елимовна Мещерская, будучи еще княжной, вызвала в будущем императоре Александре III (в то время цесаревиче) столь сильную страсть, что он в 1866 году просил отца позволить ему отказаться от престола, чтобы жениться на ней. Эта просьба вызвала переполох; княжну срочно отправили за границу, где она вышла замуж за богача П. П. Демидова, а два года спустя умерла в родах, произведя на свет маленького Елима. Его отца так сокрушила смерть обожаемой супруги, что, сообщая своему другу, графу И. И. Воронцову-Дашкову, о тяжелой утрате, он даже не упомянул о рождении сына.
Ухаживал Мальцов и за семейством других своих дальних родственников, графов Игнатьевых, устраивая для их детей великолепные рождественские праздники, а на годовщины свадеб и другие юбилеи осыпая всю семью дорогими подарками. Возможно, впрочем, что бездетный и уже немолодой Юрий Степанович просто-напросто тяготился своим одиночеством и искал в дальних родственниках замену домашнего очага…
Несмотря на все смешные и не особенно привлекательные черты характера, Ю. С. Нечаев-Мальцов – личность далеко не заурядная. Владея одним из самых значительных состояний в России, он внес немалый вклад в тот небывалый промышленный рост, который вывел ее накануне Первой мировой войны на ведущее место в мире по темпам развития народного хозяйства. Две его фабрики вырабатывали из американского хлопка мануфактуру и нитки, а на других производилось решительно все, начиная от градусников и кончая цементом. На его предприятиях трудилось свыше двадцати тысяч рабочих.
Е. П. Демидов-Сан-Донато
Он не жалел средств на развитие отечественных наук и искусств. Когда Иван Цветаев искал деньги на создание музея для размещения университетской коллекции гипсовых копий египетских, римских и греческих древностей, именно Юрий Степанович нашел требуемую сумму, вложив в строительство нынешнего Музея изобразительных искусств имени А. С. Пушкина более двух миллионов рублей золотом.
Перед смертью Ю. С. Нечаев-Мальцов поделил состояние между двумя наследниками – Е. П. Демидовым-Сан-Донато и графом П. Н. Игнатьевым, что, кстати сказать, явилось полной неожиданностью для последнего. Особняк на Сергиевской достался Демидову, а Игнатьев приобрел для себя расположенный неподалеку, на Фурштатской, 52, дом фабриканта Варгунина.
Елим Павлович с женой еще при жизни дяди поселились в его роскошных апартаментах, но наступил час, когда им суждено было разделить участь многих эмигрантов, окончивших свои дни вдали от родины.
