Напомню, что времена были неспокойные, в Польше полным ходом шло восстание против России, которому сочувствовала изрядная часть населения этих губерний. В таких условиях Матвей Евграфович, «нрава вспыльчивого, но доброго», вскоре почувствовал себя не на месте и уже через несколько месяцев запросился в отставку, ссылаясь на расстроенное здоровье. По-видимому, царь и сам понял ошибочность своего выбора и согласился удовлетворить его просьбу, одновременно произведя бывшего губернатора в генералы от инфантерии при милостивом рескрипте.
Оправившись от болезни, Храповицкий в 1832 году вновь вступает на привычную для него стезю, получив под начало отдельный гренадерский корпус. В том же году произошло еще одно, не очень значительное, но имеющее интерес для нашего повествования событие: по неизвестной причине он пожелал приобрести принадлежавший жене дом на набережной в свое владение. Купчую совершили по всем правилам, а сумма ее составила 150 тысяч рублей.
Был ли то чисто формальный акт передачи собственности, или отношения между супругами успели разладиться и возникла необходимость урегулировать имущественные отношения? Последнему противоречит одно обстоятельство: незадолго перед тем Матвей Евграфович, скорее всего по просьбе жены, ходатайствовал за ее единоутробного брата, декабриста Н. Н. Оржицкого, об увольнении того от службы и передаче ему на поруки.
Как бы там ни было, такой поступок свидетельствует если не о дружеских отношениях между супругами, то, во всяком случае, о великодушии генерала. Не многие брали на себя смелость хлопотать за отверженных!
В скором времени Матвей Евграфович овдовел, а затем вторично женился на княжне А. С. Щербатовой, которой суждено было намного его пережить. На беду М. Е. Храповицкого, государю Николаю Павловичу вздумалось вновь испробовать своего генерал-адъютанта на посту военного губернатора, на сей раз петербургского. 7 апреля 1846 года последовало назначение; но, должно быть, в этой должности крылось для Матвея Евграфовича нечто роковое.
М. А. Корф в своих «Записках» рассказывает, что предшественник Храповицкого, генерал А. А. Кавелин, был смещен с нее после того, как накануне Пасхи, после причащения, подошел к царю и объявил: «Государь, теперь, к сожалению, с вами нет ни императрицы, ни великой княжны Ольги Николаевны (они находились в Палермо. – А. И.); но у вас есть заступающие их должности: я с Перовским (министр внутренних дел. – А. И.)».
После этого император отставил беднягу от дел, поняв, что его речи являются следствием старого ранения в голову, а в утешение произвел в генерал-адъютанты. Тот же Кавелин не переставал твердить, что его преемник не протянет на своем посту и четырех месяцев. К несчастью, его слова оказались пророческими: очень скоро, во время учений на Царицыном лугу, М. Е. Храповицкого разбил паралич, и, проболев около года, он скончался. На похоронах присутствовал сам Николай I с великим князем Михаилом Павловичем и наследником.
Оставшись сравнительно молодой бездетной вдовой, Анастасия Сергеевна спустя некоторое время вышла замуж, и опять за вдовца, барона П. А. Вревского. Павел Александрович относился к многочисленным внебрачным отпрыскам «бриллиантового князя», вице-канцлера А. Б. Куракина, прозванного так из-за своей любви к драгоценным украшениям. Фамилию Вревские они получили от Вревского погоста Островского уезда Псковской губернии, а баронский титул, по просьбе их отца, – от австрийского императора, не жалевшего мало стоивших ему дипломов для нужных людей.
По странному совпадению П. А. Вревский (1809–1855) во многом повторил жизненный путь первого мужа Анастасии Сергеевны: так же, как тот, он начал службу в Измайловском полку, так же храбро воевал, хотя уже в других войнах, наконец, тоже имел звание генерал-адъютанта. В момент своей женитьбы на вдове Храповицкой он занимал должность директора канцелярии военного министерства. Однако эти прозаические канцелярские обязанности ни в коей мере не могли удовлетворить Павла Александровича: его стихией были кровопролитные сражения, в которых он выказывал подчеркнутое хладнокровие.
Когда началась постыдная для Российской империи Крымская кампания, П. А. Вревский отправился к театру военных действий и стал одной из заметных фигур при обороне Севастополя. 4 августа 1855 года русские войска под командованием князя М. Д. Горчакова неудачно атаковали противника у реки Черной, потеряв около 8 тысяч убитыми и ранеными. Среди первых был и генерал П. А. Вревский.
Узнав о смерти барона, писатель и критик А. В. Дружинин 16 августа записал в своем дневнике: «С Вревским связано у меня много воспоминаний. <… > Личность его мне всегда нравилась. С него писан барон Реццель в повести «Алексей Дмитриевич». Какими же чертами наделил Дружинин своего литературного героя?
«Барон Реццель был блестящим представителем старого молодого поколения, которое жило очень шибко и очень весело, почитывало Байрона да играло в разочарование, обладая тысячами пятьюдесятью годового дохода… Жизнь бар она походила на вечное театральное представление. Еще мальчишкой он с восторгом скакал перед своим кирасирским взводом… в зрелом возрасте любил ходить в атаку на неприятеля, останавливаться под выстрелами, никогда не входить в азарт и молчаливо представлять из себя грустного философа, холодного зрителя общей потасовки». Таким был прототип Реццеля – барон П. А. Вревский.
Вторично овдовев, Анастасия Сергеевна заперлась в доме, тихо и незаметно доживая свой век, который оказался весьма долгим. Умерла она в конце 1880-х, после чего участок ее ненадолго перешел к баронессе З. А. Врангель фон Гюбенталь, а в 1892 году его купил на имя жены известный нам В. А. Ратьков-Рожнов. В 1900 году, задумав сделать дочери Ольге Владимировне, вышедшей замуж за полковника М. А. Серебрякова, достойный подарок, заботливый родитель задумал расширить и перестроить подаренный ей дом. Для этого был приглашен молодой, но уже известный архитектор Б. И. Гиршович.
Поначалу предполагалось сохранить старое здание, ограничившись внутренними переделками и возведением новых флигелей во дворе и со стороны Гагаринской. Однако две части особняка не ладили друг с другом и выглядели случайными соседями, а потому решено было снести старую постройку и соорудить единое здание с новым фасадом в духе раннеклассических образцов. Этот проект и воплотился в жизнь в 1901–1902 годах.
В печатных материалах, посвященных дому № 22/2, можно встретить утверждение, будто бы О. В. Серебрякова состояла председательницей Императорского женского патриотического общества, проводившего свои заседания в ее доме и под ее началом. Справедливости ради отметим, что председательницей являлась императрица Александра Федоровна, а Ольги Владимировны нет ни среди членов совета, ни даже совещательного комитета; она числилась всего-навсего помощницей попечительницы одной из школ, находившихся под патронатом общества…
Свой столетний юбилей бывший серебряковский особняк встретил ухоженным и помолодевшим, сверкающим белизной отреставрированных залов и парадной лестницы. Впрочем, сто лет для дома – это не возраст!
Следы былого величия
(Дом № 24/1 по набережной Кутузова)
Снаружи это здание выглядит вполне благополучно: сдержанный неоренессансный декор, оживляемый небольшими пилястрами и лепными барельефами, мало что говорит о внутреннем содержании. Правда, обшарпанная, не закрывающаяся дверь парадного по набережной уже настораживает, но, войдя в нее, вы по-настоящему ужаснетесь: некогда роскошная беломраморная лестница производит впечатление наполовину выработанной каменоломни. Фактически от нее сохранились лишь фрагменты, еще больше усиливающие масштабы разрушений. Они покажутся гораздо страшнее, если вам известно, что когда-то особняк был одним из самых богатых и красивых по своей внутренней отделке.
