На протяжении полувека, до самой Октябрьской революции, им владели два поколения графов Игнатьевых, и не просто владели, а жили здесь, поэтому дом неразрывно связан с их именем. Потомок этого рода, автор известных воспоминаний «Пятьдесят лет в строю» А. А. Игнатьев пишет: «Дом бабушки – особняк в Петербурге на набережной Невы – в годы моего детства был для всей семьи каким-то священным центром. В этом доме-монастыре нам, детям, запрещалось шуметь и громко смеяться. Там невидимо витал дух деда, в запертый кабинет которого, сохранившийся в неприкосновенности, нас впускали лишь изредка, как в музей. Кабинет охранял бывший крепостной – камердинер деда, Василий Евсеевич, обязанностью которого было также содержание в чистоте домовой церкви и продажа в ней свечей во время богослужения».
Дом № 26 по набережной Кутузова. Жилой дом. Современное фото
Впрочем, все вышеописанное происходило уже в 80-х годах XIX века, между тем как история здания начинается в 1771 году. Из архивных документов следует, что именно тогда бригадир граф Вилим Вилимович Фермор приступил к постройке дома на отведенном ему участке набережной Невы, в соседстве с одной стороны с генерал-поручиком Меллером (в ту пору еще не Закомельским), а с другой – с «придворным карлом», то есть карликом Савелием Титовым.
На гравюрах Б. Патерсена и А. Е. Мартынова запечатлен наружный вид дома до первой перестройки в 1829 году. Тогда он имел не три, а два этажа, не считая подвального, и был украшен таким же портиком из четырех сдвоенных колонн, поддерживавших балкон, как дом № 30, о котором речь впереди.
В Русском музее хранятся замечательные парные портреты кисти И. Я. Вишнякова, написанные в середине XVIII века. На одном из них изображен Вильгельм (Вилим) Фермор, на другом – его сестра Сарра. Это дети генерал-аншефа В. В. Фермора, видного военачальника аннинского и елизаветинского времен, особенно прославившегося в Семилетнюю войну.
Род Ферморов древнего происхождения и берет начало от одного из сподвижников Вильгельма Завоевателя. Отец будущего полководца принужден был в конце XVII века покинуть Англию из-за приверженности к династии Стюартов. Сын его Уильям (в России его стали называть Вилим) поступил на русскую службу и отличился военной доблестью во многих битвах и походах, что принесло ему титул графа и награждение высшими орденами Российской империи. Его единственный сын, унаследовавший родовое имя Уильям (Вилим), не унаследовал военных талантов своего родителя, дослужившись лишь до сравнительно скромного чина бригадира. Он-то и был первым владельцем интересующего нас участка.
О Вилиме Вилимовиче Ферморе-младшем известно мало. Родословные книги даже не приводят дат его рождения и смерти. Мы знаем только, что в 1794 году он продал свой дом на набережной тайному советнику Александру Александровичу Саблукову (1749–1828).
Отец его, камер-лакей Елизаветы Петровны, сумел вывести своего сына в люди: тринадцати лет мальчик становится пажом императрицы, а через несколько лет производится в поручики лейб-гвардии Преображенского полка. Впоследствии он оставляет военную службу и переходит на гражданскую.
После вступления на престол Павла I Саблуков назначается сенатором, а затем – президентом Мануфактур-коллегии. На этом посту ему пришлось пережить чрезвычайно неприятное происшествие, очень характерное для павловского царствования, когда не только служебная карьера, но порой и сама жизнь человека зависела от ничтожных мелочей.
Как известно, Павел стремился переделать все, что было заведено его матерью, особенно в военной области, в которой он мнил себя знатоком. Разумеется, дошло дело и до цвета обмундирования: вместо светло-зеленого для армии и белого для флота император распорядился ввести сукно единого темно-зеленого цвета с синеватым оттенком, желая приблизить его к синему цвету прусских мундиров. Из-за невозможности изготовить в короткий срок большое количество сукна одинакового оттенка во многих полках оказалось различие в цвете мундиров.
Заметив это, государь разгневался и тут же, приложив к одному из образцов сукна собственноручную печать, велел послать в Мануфакур-коллегию рескрипт, которым повелевалось всем казенным фабрикам впредь изготовлять сукно точно такого же цвета, как прилагаемый образчик. Все суконные фабриканты единодушно заявили о невозможности изготовления сукна совершенно однородного оттенка вследствие свойств самой краски. Когда Саблуков довел их ответ до сведения императора, весь гнев вспыльчивого самодержца обрушился на его голову: именным указом «за недельное и ни на чем не основанное представление… в рассуждении цветов сукон» он был отставлен от службы и выслан из Петербурга.
Случилось так, что в момент получения указа президент Мануфактур-коллегии лежал больной в постели в сильном жару и чуть не бредил. Тем не менее спустя всего три часа после вручения царского распоряжения Саблуков уже выезжал за городскую заставу, лежа в карете, куда его внесли крепко закутанным в теплую одежду. Правда, на сей раз гнев государя быстро остыл и не имел дальнейших дурных последствий для пострадавшего, который вскоре опять вступил в прежнюю должность.
Саблуков был женат на Екатерине Андреевне Волковой, гуманной и высокообразованной женщине, и имел сына Николая, оставившего чрезвычайно интересные и ценные записки о царствовании Павла и его трагическом конце. Получив прекрасное домашнее воспитание, молодой Саблуков несколько лет путешествовал за границей, а вернувшись на родину, поступил на службу в конногвардейский полк.
Рассказывая о себе, он, в частности, пишет: «Отец мой держал открытый дом, в котором собирались запросто многие министры и дипломаты, вследствие чего, несмотря на мою молодость, я уже достаточно был подготовлен к пониманию текущих политических событий». Николай Саблуков не примкнул к заговорщикам, сохранив верность императору, хотя у него, как и у других, было немало поводов для недовольства. Догадываясь о готовившемся покушении, он все же сумел, по его выражению, «остаться в стороне от ужасных событий», зато подробно описал их со слов непосредственных участников.
Не в силах примириться со случившимся, в конце 1801 года Н. А. Саблуков подает в отставку и уезжает за границу. Находясь в Англии, он женится на мисс Джулии Ангерстайн, дочери знатока и любителя живописи Джона Ангерстайна, чья коллекция составила в будущем ядро Лондонской национальной галереи.
Н. А. Саблуков
В 1806 году Николай Александрович по совету своего старого знакомого, тогдашнего морского министра П. В. Чичагова, возвращается на родину и поступает на службу в Морское ведомство, но в 1809 году, одновременно с Чичаговым, оставляет ее и вновь уезжает в Англию. Во время наполеоновского нашествия Саблуков спешит вернуться, чтобы принять участие в военных действиях, находясь при особом кавалерийском отряде барона Корфа. После изгнания врага он окончательно выходит в отставку и покидает Россию, где в дальнейшем бывает лишь наездами. Отец же его до самой смерти проживал в Петербурге, в своем особняке на набережной, состоя членом Государственного совета.
