К моменту появления махаевского рисунка оба названных здания занимало английское посольство, причем в главном корпусе жил сам посол Ч. Уильямс со своим секретарем С. Понятовским (будущим польским королем), а в служебном – обитала посольская свита.
28 июня 1762 года, в день своего вступления на престол, Екатерина II вспомнила об опальном канцлере А. П. Бестужеве-Рюмине и послала за ним в его подмосковную деревню. Он был встречен с большими почестями, и государыня вновь возложила на него грубо сорванную при аресте Андреевскую ленту. После этого, как гласит официальная хроника, «Его Сиятельство отвезен был в нарочно… приготовленной для него изрядной дом, где определен Его Сиятельству от двора стол, погреб и экипаж». Под «изрядным домом» подразумевался дворец Кантемира, купленный императрицей и пожалованный невинному страдальцу «в вечное и потомственное владение».
Оно продолжалось недолго: через четыре года отправился на тот свет престарелый канцлер, а вскоре за ним последовал его единственный и, увы, беспутный сын Андрей, которого отец за дурное поведение даже просил заточить в монастырь. В 1768 году наследники последнего графа Бестужева-Рюмина продали участок на Миллионной Владимиру Григорьевичу Орлову, брату фаворита, незадолго перед тем назначенному директором Академии наук.
А. П. Бестужев-Рюмин
Екатерина величала его «философом» и надеялась, что он окажется способен вывести это учреждение из состояния упадка, но обманулась в своих ожиданиях: двадцатичетырехлетний «философ» не обладал необходимым опытом, энергией, да и просто достаточно разносторонними знаниями для столь ответственного поста. Правда, за короткий срок своего правления он успел сделать кое-что полезное – к примеру, освободил академию от некоторых несвойственных ей функций, заботился об отправке научных экспедиций и посылке студентов для обучения за границу. Кроме того, граф был очень вежлив с академиками, к чему те совершенно не привыкли.
В 1771 году он и сам надолго отправился за границу «для лечения», как это тогда называлось, а вскоре после возвращения был уволен в отставку – фавор братьев Орловых кончился. Свое владение домом на Миллионной Владимир Григорьевич отметил, как видно из письма историка искусства Я. Штелина, незначительными переделками по проекту академического архитектора М. П. Павлова, но внешний вид здания они не затронули. В 1775-м В. Г. Орлов навсегда покинул Северную столицу, перебравшись в Москву, но дом ему удалось продать лишь через два года.
Новая владелица, графиня М. Н. Скавронская, была замужем за двоюродным братом покойной императрицы Елизаветы и по причине такого родства имела придворное звание статс-дамы. Незадолго перед тем она овдовела и остаток жизни провела по большей части в чужих краях. О своем петербургском особняке графиня заботилась мало, и при ней он остался таким же, как при В. Г. Орлове.
М. Н. Скавронская
Впрочем, одно важное изменение произошло: 1 января 1797 года М. Н. Скавронская продала, как сказано в купчей, «свой маленький каменный дворик» управляющему придворной капеллой Д. С. Бортнянскому. С тех пор почти на целое столетие дом № 9 отделился от «старшего брата» и начал самостоятельное существование.
Дмитрий Степанович Бортнянский (1751–1825) – земляк графа А. А. Безбородко, родом, как и тот, из украинского местечка Глухова, но прославился на совершенно ином поприще. Попав семилетним мальчиком в придворные певчие, он благодаря прекрасному голосу и привлекательной внешности обратил на себя внимание государыни Елизаветы Петровны, но в силу его малолетства сей факт не мог иметь для него далеко идущих последствий. Гораздо важнее оказалось то, что выдающиеся музыкальные способности юного певчего заприметил придворный капельмейстер и композитор Галуппи. Он занялся его образованием, а затем настоял на отправке Бортнянского за границу. Случилось это уже в царствование Екатерины II, в 1768 году.
Целых одиннадцать лет Дмитрий Степанович провел в Италии, в совершенстве овладев техникой композиции, и даже приобрел там известность как автор опер и кантат. Очевидно, в Италии он и свел знакомство с графиней Скавронской, у которой позднее купил часть участка на Миллионной. К тому времени Бортнянский уже завоевал себе прочное положение на родине, приведя порученный ему придворный хор в превосходное состояние. Помимо капельмейстерских обязанностей, он должен был сочинять духовные хоровые произведения, чем навеки прославил свое имя. До сих пор в православных храмах и концертных залах звучит его музыка и так же волнует слушателей, как и два века назад.
Около тридцати лет прожил Дмитрий Степанович в домике на Миллионной, сохранявшем милый, скромный облик; казалось, он впитал светлую душу своего хозяина. Все, знавшие композитора, отзывались о нем самыми теплыми словами, а певчие просто обожали его. По преданию, в день смерти, 28 сентября 1825 года, Бортнянский призвал к себе хор капеллы и попросил исполнить свой концерт «Вскую прискорбна еси, душе моя», под звуки которого душа его рассталась с телом.
Д. С. Бортнянский
После кончины Дмитрия Степановича, не имевшего детей, его наследницы – жена и сестры – обратились с просьбой на высочайшее имя о принятии произведений композитора, выгравированных на восьмидесяти четырех медных и оловянных досках; они обошлись ему в 25 тысяч рублей. Ответа от министра двора князя П. М. Волконского не последовало, и наследницы вынуждены были обращаться вторично.
После долгих проволочек им пообещали выдать за нотные доски и рукописи 5 тысяч. Но и этих денег они не могли дождаться. Понадобились дальнейшие унизительные хлопоты, сопровождавшиеся жалобами на то, что, проживая в доме покойного Бортнянского, они не имеют даже средств уплатить поземельный налог, так как дом не приносит никакого дохода. Переписка с министерством двора затянулась на целых два года.
В 1833 году участок композитора перешел к откупщику М. И. Гарфункелю, который, руководствуясь соображениями пользы, но не красоты, надстроил здание, увеличив его вдвое. В результате дом приобрел свой нынешний, уныло прозаический вид, как будто душа его отлетела вслед за душой прежнего хозяина.
На углу Мошкова переулка…
(Дом № 21/6 по Миллионной улице)
На углу Миллионной улицы и Мошкова переулка стоит старинный особняк, принадлежавший в прошлом князьям Барятинским. На вид он неказист: простой фасад в стиле безордерного классицизма, выглядевший, надо полагать, особенно странным и старомодным в эпоху господства эклектической вычурности и пышности; хозяева, как и подобает аристократам, проявляли в данном случае известный консерватизм.
