Так же как и брат, Лаврентий получил солидное медицинское образование в лучших западных университетах, после чего вернулся в Россию и занял место придворного лекаря при сестре Петра, царевне Наталье Алексеевне. Вскоре по поручению царя он вновь отправился за границу для консультации с тамошними врачами относительно болезни государя. При этом он не упустил возможности пополнить свои знания; тогда же, по совету Блюментроста, купили знаменитую анатомическую коллекцию доктора Рюйша, составившую ядро созданной позднее Кунсткамеры.
После смерти в 1719 году лейб-медика Арескина Л. Л. Блюментрост занял его должность, одновременно получив под свое начало императорскую библиотеку и Кунсткамеру, а с 1724 года он вместе с Шумахером активно принялся за устройство Академии наук. Благодаря знакомству с немецким философом Вольфом и при его посредничестве Блюментросту удалось убедить приехать в Россию нескольких известных ученых; их поместили в конфискованном у барона Шафирова доме на Петербургской стороне. Там же 27 декабря 1725 года, в присутствии императрицы, состоялось первое торжественное заседание новоучрежденной Академии наук, президентом ее назначается Л. Л. Блюментрост.
С воцарением Анны Иоанновны для братьев начались тяжелые времена. В сентябре 1730 года, вследствие доноса нового лейб-медика Ригера, «за многие непорядки при верхней аптеке» И. Л. Блюментрост лишился одной из своих должностей, а годом позже его и вовсе уволили, отняв вдобавок гатчинскую мызу, пожалованную ему Петром I. Отставленный от службы, Иван Лаврентьевич поселился в Москве, где у него тоже имелся дом. Однако после того, как его московское жилище сгорело дотла, ему пришлось вернуться в Петербург и хлопотать о выдаче недоданного при отставке жалованья. Остаток жизни он провел в полной безвестности в своем доме на Миллионной.
Поначалу не лучше сложилась судьба и у Лаврентия Блюментроста. После кончины Петра II он не смел показываться на глаза новой императрице, питавшей недоверие к его медицинскому искусству, и жил во дворце ее сестры, герцогини Мекленбургской. В 1732 году царский двор возвратился в Северную столицу; вместе с ним вернулся и Л. Л. Блюментрост. Но сколь непохожа стала нынешняя его жизнь на прежнюю! Он лишился всякого значения как врач, и его авторитет как президента Академии наук также упал. В довершение зол 14 июня 1733 года умерла покровительница Блюментроста, герцогиня Мекленбургская, и на него вновь посыпались обвинения в неправильном лечении.
Государыня повелела начальнику Тайной розыскной канцелярии А. И. Ушакову произвести над ним следствие. Никакого злого умысла доказать, разумеется, не удалось, и дело кончилось тем, что бедного доктора отрешили от всех должностей и выслали обратно в Москву, где он вынужден довольствоваться одной частной практикой. Знай Лаврентий Лаврентьевич русскую историю, он мог найти утешение в том, что при царе Иване Грозном его просто-напросто посадили бы на кол или сварили в кипятке, не утруждая себя доказыванием вины!
В конце 1730-х годов ему удалось-таки получить место главного доктора Московского военного госпиталя с полуторатысячным годовым окладом. Восшествие на престол Елизаветы Петровны улучшило положение бывшего лейб-медика: заступничество Лестока, указавшего в своем ходатайстве на прошлые заслуги Блюментроста, возымело действие – ему возвратили чин действительного статского советника и на тысячу рублей увеличили жалованье.
В 1754 году Л. Л. Блюментроста назначили на должность куратора только что открывшегося Московского университета. Вызванный И. И. Шуваловым в Петербург для переговоров по этому вопросу, он скончался в марте 1755 года от грудной водянки. Похоронили Лаврентия Блюментроста в ограде Сампсониевской церкви на Выборгской стороне, в одной могиле с братом Иваном, пережившим его ровно на год.
Еще находясь во владении И. Л. Блюментроста, дом на Миллионной в середине 1740-х годов до основания перестроен и расширен за счет сноса ворот. После смерти первого владельца он неоднократно менял хозяев. Среди них и внук фельдмаршала Миниха, и вдовствующая баронесса А. Б. Строганова, и князь М. В. Долгорукий. Как видите, компания избранная, аристократическая. Но в 1792 году брат умершего незадолго перед тем князя продал ненужный ему дом представителю новой знати – полковнику Семеновского полка И. Л. Альбрехту, вышедшему из низов и завоевавшему место под солнцем сомнительными путями и средствами.
Его дед Иоганн, или, как называли его на русский лад, Иван Альбрехт, был тайным фискалом Бирона, переметнувшимся после ареста герцога на сторону правительницы Анны Леопольдовны. Он усердно шпионил за цесаревной Елизаветой Петровной и, когда та вступила на престол, отправился в ссылку. Тем не менее род его не пропал и не сгинул, а внуки и правнуки достигли высоких чинов и отличий.
В 1810 году участок И. Л. Альбрехта купила у его наследников недавно вернувшаяся из-за границы княгиня Е. И. Голицына. Она немедленно приступила к перестройке доставшегося ей дома, пожелав сделать из него два: трех- и двухэтажный. Княгине, а точнее – приглашенному ею архитектору не пришлось ломать голову над оформлением фасадов: в 1809 году изготовлены и утверждены образцовые (типовые) проекты, разработанные, как полагают, зодчими А. Захаровым, В. Стасовым, Л. Руска и В. Гесте. Оставалось лишь выбрать из сотни листов те, что пришлись по вкусу.
Сохранившееся изображение домов Е. И. Голицыной позволяет утверждать, что их облик почти идентичен двум типовым фасадам, поэтому вопрос об авторстве решается сам собой. Впрочем, во времена единообразного архитектурного мышления он, на мой взгляд, не имеет принципиального значения.
О княгине Евдокии Ивановне Голицыной написано столько, что к этому трудно что-либо добавить. Юношеская любовь Пушкина, одна из самых красивых и образованных женщин той поры… Однако меня поразило другое: в эпоху бытовавшего в высшем обществе абсолютного преклонения перед Европой, особенно перед Францией, княгиня, воспитанная на французский лад, сохранила русскую душу и восторженный патриотизм. Порой русофильство Евдокии Ивановны принимало крайние формы, вроде объявленной ею в 1840-х годах войны картофелю – в разведении овоща она видела угрозу национальной самобытности!
На своем надгробии в Александро-Невской лавре княгиня завещала вырезать следующую надпись: «Прошу православных русских и проходящих здесь помолиться за рабу Божию, дабы услышал Господь мои теплые молитвы у Престола Всевышнего для сохранения духа русского». Такова была ее трогательная вера в свой народ, за что многое ей простится…
Е. И. Голицына
В 1852 году владения покойной Голицыной перешли к князю Д. А. Лобанову-Ростовскому. Он оставил трехэтажный дом № 30 за собой, а двухэтажный спустя некоторое время продал в другие руки. Не изменивший наружного вида особняк на Миллионной принадлежал Лобановым-Ростовским до самой Октябрьской революции. Его дальнейшая печальная судьба читателю известна.
Конец Петра IV
(Дом № 32/4 по Миллионной улице)
Дом № 32/4 на углу Миллионной и Зимней канавки столько раз менял свое обличье, что его изначальное ядро оказалось наглухо замурованным под позднейшими наслоениями. Нынешний псевдоклассический декор он приобрел в результате последней перестройки в 1910-х годах. Тогда же по соседству с ним, на месте сломанной его части, обращенной к Мойке, выросло громадное шестиэтажное здание, дом № 31/6 (архитектор П. М. Макаров, 1914–1915 гг.). С тех пор, хотя оба дома по-прежнему принадлежали одному хозяину, началось их раздельное существование, продолжающееся и по сей день.
