Впрочем, он славился не только, а может быть, и не столько этим и в большей степени служил просто местом встреч для крупных сановников и дипломатов, любивших вести здесь откровенные беседы, не предназначенные для посторонних ушей. Иногда этим пользовались агенты иностранных разведок. В своих воспоминаниях А. А. Игнатьев рассказывает, как однажды из-за ширмы в зале извлекли германского морского атташе, подслушивавшего доверительные беседы посетителей.
Попасть в члены яхт-клуба считалось большой честью даже для великих князей, хотя некоторые смотрели на него как на рассадник сплетен и интриг, что тоже было правдой.
Свою любовь к морским путешествиям Александр Яковлевич передал племяннику Николаю, последнему владельцу дома из семейства Лобановых-Ростовских. Судьба его трудна и драматична. Очень умный, начитанный, любознательный, одаренный талантом к рисованию, в молодости князь служил в лейб-гвардии Гусарском полку. Служба его, однако, продолжалась недолго: повинуясь собственному влечению или под влиянием дяди он поступил на флот и вскоре стал адъютантом великого князя Константина Николаевича.
Имея большое состояние, Николай Алексеевич приобрел собственную яхту и совершил на ней несколько дальних плаваний, в том числе в Америку. По возвращении в Россию с ним случилось страшное несчастье: из-за старой травмы позвоночника отказали ноги. Это было следствием частых падений с лошади в бытность его лейб-гусаром, когда он, рискуя жизнью, выделывал самые невероятные наезднические трюки…
Началось длительное и почти безрезультатное лечение с применением самых мучительных средств, вроде прижигания раскаленным железом. Все это он переносил с поразительным мужеством, можно сказать, шутя. Лежать на спине он не мог и лежал на груди в постели, подвешенной к потолку – во избежание малейших сотрясений. Но и в таком положении князь не терял бодрости духа, живо интересуясь общественными вопросами и ведя с посещавшими его знакомыми жаркие дискуссии по религиозным и нравственным вопросам.
Не оставлял Николай Алексеевич и занятий живописью. Менее чем за год до смерти, уже около тридцати лет прикованный к постели, он сумел написать Христа в полный рост для заалтарного витража церкви в Ментоне, где находился в то время на излечении. При этом его работа оказалась настолько превосходной, что никто из французских художников в Ницце не смог ее превзойти.
В 1882 году Н. А. Лобанов-Ростовский продал дом английскому подданному Н. Белею, а у того, в свою очередь, его в 1902 году приобрел за 730 тысяч рублей Императорский Морской яхт-клуб.
Дом на Большой Морской – лишь маленькая частица в изрядно потускневшей мозаике старинных кварталов Санкт-Петербурга. Засияет ли она когда-нибудь прежним блеском?
Императрица бывала здесь на масленице
(Дом № 3 по Почтамтской улице)
До 1853 года, когда архитектор А. Кавос возвел ныне существующее здание, принадлежавшее почтовому ведомству, здесь стоял двухэтажный домик в девять окон по фасаду, со служебным флигелем во дворе и отдельно стоящими воротами с правой стороны. Построен он был в середине 1740-х годов белгородским вице-губернатором Б. И. Пассеком, пожелавшим, неизвестно для какой надобности, обзавестись собственным жильем в столице.
Возможно, он предвидел, что ему придется частенько здесь бывать по бесконечным тяжбам, не прекращавшимся с 1742 года, когда его отдали под суд за непомерное мздоимство. Благодаря неторопливости тогдашнего правосудия дело затянулось на полтора десятка лет. И хотя дом у Богдана Ивановича отобрали в казну, сердобольная императрица Елизавета повелела возвратить его с прочими «дворами, деревнями и пожитками» вдове и детям умершего в 1758 году Пассека.
Его сын, Петр Богданович, в ту пору уже капитан-поручик лейб-гвардии Преображенского полка, сыграл важную роль в дворцовом перевороте, в результате которого трон заняла супруга свергнутого государя Петра III – Екатерина II. Правда, заговорщиком Пассек оказался плохим – неосторожными речами навлек на себя подозрение, и 27 июня 1762 года его арестовали. Арест подтолкнул заговорщиков действовать быстрее и решительнее.
Дом № 3 по Почтамтской улице. Современное фото
На другой день после ареста П. Б. Пассек, отказавшийся от предложения караульных солдат выпустить его на свободу, получил ее из рук самой Екатерины, прибывшей из Петергофа в казармы Измайловского полка, где содержался узник. Новопровозглашенная императрица не забыла тех, кто помог ей вступить на престол.
Разумеется, не обошли ее милости и Петра Богдановича, так кстати пострадавшего от «старого режима»; в благодарность за свою преданность он получил очередной чин капитана гвардии и 24 тысячи рублей, а вслед за тем, по случаю коронации, удостоился звания действительного камергера. Среди других осязаемых знаков расположения стоит упомянуть пожалование ему в том же году в Ревельском уезде подмосковного села и мызы с 250 душами.
В последующие несколько лет П. Б. Пассек оставался в числе приближенных к трону людей и неоднократно получал денежные награды. В рождественские праздники 1765 года Петр Богданович принял участие в забавном маскараде: наряженный в женское платье вместе с шестью другими придворными, в числе которых были Г. Г. Орлов, А. С. Строганов и Л. А. Нарышкин, он представлял «боярышню». Если принять во внимание, что Григорий Орлов и Петр Пассек были мужчинами богатырского телосложения, то, надо полагать, зрелище это доставило зрителям, и в первую очередь самой императрице, немало веселья!
В 1766 году, на Масленице, государыня посетила Пассека в его доме на Новой Исаакиевской, как в то время звалась Почтамтская. Много лет спустя в разговоре со своим секретарем А. В. Храповицким она вспоминала об этом эпизоде, и тоже в связи с маскарадом. Вот запись, сделанная Храповицким в его дневнике 25 октября 1792 года: «Милостиво разговаривая о доме Убри, где я живу, сказывать изволила, что в 1766 году на Масляной была в нем у Пассека Петра Богдановича; знает столовую с пятью окошками, и тогда Строганов проехал в маскерадном платье, и кучер был одет арлекином. С удовольствием повторили, как все это еще помнится».
Вся человеческая жизнь состоит из таких вот мгновений; бог знает почему, память навсегда удерживает с виду ничтожные подробности, и они хранятся в ее глубинах нередко до последней минуты…
В 1780–1790-х годах, как следует из приведенной еще одной, более ранней записи, здесь проживала автор знаменитого «Дневника», без которого невозможно было бы понять внутренний мир Екатерины II и мотивы многих ее поступков. Он и сегодня читается как захватывающий роман, что не удивительно: ведь его героиня – одна из самых крупных фигур XVIII столетия, а к ее мнениям внимательно прислушивались все европейские политики и государи.
