Ф. Кнорре (по оригиналу Г. Треттера). Набережная Мойки у Почтамтского мостика. 1820-е гг. Слева – дом князя А. М. Голицына
Следует пояснить, что одноэтажный усадебный дом стоял в глубине участка, простиравшегося в то время до Глухого (ныне Максимилиановского) переулка, а угловая его часть, выходившая к Мойке, оставалась незастроенной. В конце XVIII века участок Герцена был разделен на два, принадлежавшие разным владельцам.
В 1810 году обер-гофмейстер Р. А. Кошелев (1749–1827) приобрел у коллежского асессора Гаврилова угловую, пустопорожнюю часть и приступил к постройке каменного трехэтажного дома, который обязался закончить к 1814 году «и выкрасить светло-серою краской».
Родион Александрович Кошелев, мистик и масон, считался признанным главой петербургских «мартинистов»
[12]. В молодости он много путешествовал и имел возможность ознакомиться с учением западноевропейских религиозных философов – Сен-Мартена, Сведенборга, Эккартсгаузена. Сблизившись еще в павловское время с великим князем Александром, Кошелев оказывал большое влияние на него и после того, как тот вступил на престол, сохранив до конца жизни императора его неизменное расположение.
В 1812 году дом в стиле безордерного классицизма был вчерне готов, но затем начавшаяся война с Наполеоном, очевидно, изменила планы Кошелева, и он так и не закончил постройку. Участок на Мойке у него приобрел молодой коллега по придворной службе, гофмейстер князь Александр Михайлович Голицын, который к 1816 году довершил начатое.
А. М. Голицын
Первоначальный внешний облик особняка запечатлен на литографии Кнорре по рисунку Г. Треттера 1820-х годов с изображением Почтамтского мостика через Мойку. В то время дом имел каменную ограду и был на две оси уже с каждой стороны; фронтон его украшал княжеский герб. Отличительной чертой здания являлся красивый фриз, на что обратил внимание еще В. Я. Курбатов. Таким дом оставался до перестройки, осуществленной уже в советское время, когда ограду частично сломали и здание расширили по фасаду.
Князь А. М. Голицын (1772–1821), потомок старинного боярского рода, начал службу при Екатерине II, демонстрируя безмерную преданность своей государыне, что, впрочем, было в то время весьма заурядной добродетелью. Назначенный позднее камер-юнкером к великому князю Александру Павловичу, он и ему сумел понравиться своим умением вести приятную беседу – основополагающим достоинством любого придворного. Однако при вспыльчивом Павле и Голицына не миновала гроза: в 1799 году он был удален от двора за то, что, по слухам, взял на себя роль посредника между цесаревичем Александром и актрисой Шевалье, любовницей Кутайсова. Красивый собой, хотя и небольшого роста, Голицын обладал веселым характером, но, увы, слабым здоровьем, что и привело его к преждевременной кончине. Он умер в Париже сорока девяти лет от роду.
В Третьяковской галерее хранится великолепный портрет А. М. Голицына кисти Ореста Кипренского, написанный в Риме за два года до смерти князя. Лицо с тонкими чертами полно тайной грусти, в глазах застыло какое-то обреченное выражение.
Голицын оставил после себя двоих наследников – Михаила и Федора. Дом достался старшему, Михаилу Александровичу. Примечательно, что оба сына покойного князя перешли в католичество, причем младший, Федор, служивший при русской миссии в Риме, даже вступил в члены ордена иезуитов и был лишен всех прав состояния и приговорен к каторжным работам за невозвращение на родину, несмотря на неоднократные вызовы правительства. В 1848 году он поступил волонтером в папскую гвардию и вскоре умер в Болонье.
Русский гравер Ф. И. Иордан в своих воспоминаниях так рассказывает об этом: «Будучи слаб умом, но очень богат, князь пожертвовал большую часть своего богатства, чтобы освободить Италию от ига австрийцев… Итальянцы были рады увидеть в рядах своего войска русского князя. Эта весть разглашалась повсюду. Голицын обещался мало того, что служить, но нести наравне с другими всю тягость военной службы. Он даже отправился пешком с войском, но, сделав несколько верст, захворал, и ему пришлось доехать в своем экипаже до Болоньи хворым. Вскоре после этого князь скончался и был похоронен в Болонской чертозе (картузианском монастыре. – А. И.). С него также писал портрет Кипренский, но значительно позже, в 1833 году. Его лицо поражает какой-то детской наивностью и, уж конечно, не имеет в себе ничего «иезуитского».
Надо сказать, в роду князей Голицыных нередки были случаи перехода в католичество, начиная со знаменитого «квасника» М. А. Голицына, в наказание обращенного императрицей Анной Иоанновной в шута и сделавшегося героем шутовской свадьбы с калмычкой Бужениновой, описанной И. И. Лажечниковым в «Ледяном доме».
Отказался от своей религии и старший брат Федора, Михаил – известный библиофил и дипломат, плохо знавший русский язык, но тем не менее проявлявший интерес к отечественной литературе. А. О. Смирнова-Россет рассказывает, что однажды М. А. Голицын, войдя к ней в гостиную в тот момент, когда Гоголь читал там свою «Женитьбу», попросил позволения остаться, а затем, после ухода писателя, горячо благодарил хозяйку за приятно проведенный вечер и сказал, что читал «Мертвые души» с восторгом и радовался, что наконец увидел их автора. В последние годы жизни князь Михаил исполнял должность посла в Испании; умер он за границей и похоронен, как и брат, в католическом монастыре в Болонье.
В 1834 году М. А. Голицын продал дом на Мойке графу Андрею Петровичу Шувалову. Современники не слишком одобрительно отзываются о душевных качествах этого ловкого царедворца: та же А. О. Смирнова-Россет прямо называет его «пройдохой», который ради карьеры намеревался жениться на младшей дочери любовницы Александра I Марии Антоновны Нарышкиной, Софье Дмитриевне, почти официально считавшейся дочерью самого императора. Однако этот брак не состоялся, поскольку невеста, страдавшая чахоткой, умерла незадолго до свадьбы. В день ее похорон безутешный жених будто бы сказал одному из своих приятелей: «Мой милый, какого значения я лишился!»
Но делать было нечего. Начались поиски другой богатой невесты. Как известно, Платон Зубов был последним из фаворитов Екатерины II и за добросовестное исполнение своих обязанностей сделан ею князем и буквально озолочен, хотя далось ему это нелегко. Позднее, будучи в нетрезвом состоянии, он признался кому-то, что во время его занятий с императрицей у него от омерзения иногда дрожали ногти на пальцах… Будучи уже немолодым, пятидесятилетним человеком, князь Платон, живший на склоне лет в своих богатых поместьях, повстречал в предместье Вильно семнадцатилетнюю красавицу Теклу Валентинович, дочь бедного и необразованного шляхтича. Воспылав страстью, он женился на ней, а спустя год или два, в 1822 году, оставил молодую супругу богатой вдовой.
