Выиграв при помощи влиятельного покровителя, шестидесятилетнего Н. Н. Новосильцева, которому она пообещала свою руку, все процессы с родственниками мужа, юная вдова отправилась в заграничное путешествие. Там она познакомилась с Андреем Шуваловым и, решив, что хватит с нее стариков, вышла в 1826 году замуж за молодого, вкрадчивого графа. Вернувшись на родину, супруги наняли пустовавший дом М. А. Голицына, а позднее купили его.
Графиня Шувалова покорила весь светский Петербург. По словам Смирновой, «все влюблялись в эту польскую волшебницу… Она выучилась болтать по-французски и была потом принята аристократическим обществом; танцевала мазурочку пани так, что все старичье приходило в неистовый восторг». Дом Шуваловых стал одним из самых модных в столице; здесь собиралось все высшее общество, устраивались балы и играли в вист по 250 рублей за партию. Бывал здесь и Пушкин, хорошо знавший хозяина дома.
Сыновья графа, Петр и Павел, сделались впоследствии видными государственными деятелями, в особенности старший, Петр Андреевич. В царствование Александра II он приобрел такое влияние на царя, что его прозвали Петром IV. П. А. Шувалов побывал и в должности столичного обер-полицмейстера, и директора департамента Министерства внутренних дел, но особой известности и могущества достиг на посту шефа жандармов и главного начальника Третьего отделения (далее мы еще будем говорить об обоих братьях)
[13]. Дочь Шувалова, Софья Андреевна (с нее К. П. Брюллов в 1849 году написал портрет), унаследовала красоту своей матери. Она вышла замуж за будущего петербургского губернатора графа А. А. Бобринского.
В 1855 году Шуваловы продали дом на Мойке, и он, сменив ряд владельцев, в 1881-м перешел к гвардии полковнику графу Владимиру Александровичу Стенбок-Фермору, владевшему несколькими домами в столице. Сам граф никогда в нем не жил и сдавал внаймы богатым людям. Во второй половине 1890-х годов здесь поселился отставной поручик лейб-гвардии Конного полка князь Владимир Николаевич Орлов (1868–1927) со своей молодой женой Ольгой Константиновной, урожденной княжной Белосельской-Белозерской.
Правнук одного из екатерининских сподвижников Федора Григорьевича Орлова и внук любимца Николая I Алексея Федоровича Орлова, князь долгое время занимал должность начальника канцелярии главной квартиры императорского двора. Он входил в число самых доверенных людей как царя Николая II, так и царицы, но не сумел поладить с Распутиным и вмиг лишился царского благоволения; ему было объявлено, что «Ее императорское величество не желают его видеть», и придворная карьера князя на этом закончилась.
Хорошо знавший В. Н. Орлова генерал-лейтенант А. А. Мосолов называет его человеком культурным и любившим острое словцо. Супруга князя Ольга Константиновна (1872–1923) блистала в петербургском свете благодаря присущему ей таланту модно и изысканно одеваться. Она слыла первой модницей, самой элегантной женщиной в столице, затмевавшей всех роскошью и оригинальностью своих парижских туалетов.
Это прекрасно передал в своем знаменитом портрете В. А. Серов, написавший княгиню в одном из залов ее великолепного особняка на Мойке. Для этого художнику потребовалось около ста сеансов. Работа продолжалась с 1909-го по 1911 год. Результат удовлетворил самого Серова, но, очевидно, не удовлетворил заказчицу, передавшую картину в Музей Александра III (ныне Русский музей) с тем, однако, условием, чтобы она не висела в одном зале с не менее знаменитым портретом Иды Рубинштейн.
О. К. Орлова
В 1906 году Орловы приобрели дом на Мойке в собственность. Тот же Мосолов в своих воспоминаниях пишет, что «особняк этот по внутренней обстановке походит на музей. У нее (княгини Орловой. – А. И.) собирались дипломаты и дамы, щеголявшие в платьях от лучших портных Парижа».
Остается добавить, что князь Орлов был горячим поборником идеи автомобилизма и даже добровольно принял на себя функции личного шофера императорской фамилии. Позднее, в эмиграции, многие из его прежних товарищей исполняли эту роль, повинуясь уже не прихоти, а суровой необходимости, сделавшись шоферами такси.
После Октябрьской революции бывший особняк Орловых отдали под школу, отделка помещений погибла, и он превратился в обычное госучреждение.
Река времен в своем стремленьи…
(Дом № 92 по набережной Мойки)
Идя сегодня по набережной Мойки от Поцелуева моста к Прачечному переулку, мы не увидим ни изображенной на старой почтовой открытке Реформатской церкви, ни старинной ограды со сдвоенными колоннами, ни укрытого за ней небольшого двухэтажного дома № 92. Правда, в глубине участка по-прежнему стоит какое-то строение, но оно имеет весьма отдаленное отношение к тому зданию, о котором пойдет речь.
Набережная Мойки у Реформатской церкви. С открытки 1900-х гг. Справа – ограда дома № 92
Некогда и особнячок и ограда привлекли внимание В. Курбатова, он упоминает о них в своем путеводителе «Петербург». Правда, уважаемый автор сильно преувеличил их древность, отнеся чуть ли не к аннинской эпохе, но в остальном он прав: дом, как и ограда, представлял несомненный интерес. Само расположение его с отступлением от красной линии указывает на усадебный характер первоначальной застройки, появившейся в середине XVIII века.
А. И. Шувалов
В 1750-х годах два смежных участка по берегу реки Мойки близ Крюкова канала перешли в собственность братьев Шуваловых, сподвижников царствовавшей в ту пору императрицы Елизаветы; при этом больший участок принадлежал младшему, Петру, а меньший – старшему, Александру. Примерно так же распределялись и их роли при дворе: главной фигурой являлся Петр Иванович, управлявший, по сути дела, всей внутренней политикой государства; старший же брат заведовал лишь Тайной канцелярией, наводившей, впрочем, по словам Екатерины II, «ужас и страх на всю Россию».
Подобным же образом различались и жилища братьев: П. И. Шувалов воздвиг на своем обширном участке, занимаемом ныне домами № 94 и 96, великолепные каменные палаты, больше походившие на дворец, со служебным корпусом и роскошным садом, в то время как Александр Иванович удовольствовался деревянными хоромами на каменном фундаменте с разбитым за ними скромным регулярным садиком, напоминавшим нынешние скверы.
