Примечателен отзыв о Н. С. Мордвинове ярого ретрограда Ф. Ф. Вигеля, проливающий одновременно свет и на возможные причины его отставки: «Политический сей мечтатель, с превыспренными идеями, с ложными понятиями о России и ее пользах, должен был естественным образом сойтись с молодыми законодателями… Но не более трех месяцев пробыл он морским министром. Он вообразил себе, что у нас подлинно парламент; мнения, им подаваемые, были столь смелы, что… показались даже мятежными, и он должен был оставить место своему товарищу Чичагову».
Вторичное призвание Н. С. Мордвинова во власть состоялось в 1810 году, когда его поставили во главе Департамента экономии вновь образованного Государственного совета. Он стал автором многих экономических и финансовых проектов, в том числе о подоходном налоге. По свидетельству Н. И. Тургенева, хорошо знакомого с этой стороной его деятельности, Мордвинов «с глубокими познаниями в области экономической науки соединял сильный дар слова и замечательный талант при изложении мыслей».
Мнения адмирала, высказываемые им в Государственном совете, расходились затем в копиях по рукам, принося их автору заслуженную известность и популярность. Ему же принадлежат золотые слова, которые, правда, при тогдашнем общественном устройстве никоим образом не могли воплотиться в жизнь: «Дайте свободу мысли, рукам, всем душевным и телесным качествам человека; предоставьте всякому быть, чем его Бог сотворил, и не отнимайте, что кому природа даровала».
Справедливости ради стоит отметить, что вольнолюбивые порывы в Мордвинове удивительным образом уживались с крепостническими взглядами; он был сторонником лишь постепенного освобождения крестьян, притом без земли и за выкуп, то есть либерализм его можно назвать крайне умеренным. Добрый адмирал мечтал о какой-то аристократической монархии, с могущественной верхней палатой по образцу британской палаты лордов, наделенной широкими политическими правами…
Купив дом, семейство Мордвиновых отправилось за границу, сдав верхний этаж в аренду американскому посланнику; бельэтаж занимала сестра Николая Семеновича, А. С. Корсакова, со своими домочадцами. На родину Мордвиновы вернулись лишь два года спустя, в 1820-м, и двери их жилища гостеприимно распахнулись для знакомых и незнакомых офицеров, участвовавших в полковых смотрах, которые несколько лет сряду происходили на Театральной площади.
7 ноября 1824 года обитателям дома пришлось испытать на себе грозную силу стихии. Вот как описывает это в своих воспоминаниях дочь Н. С. Мордвинова, Надежда Николаевна: «В 9 часов утра вода начала уже выходить из труб и канав. На нижней площадке нашей лестницы показалась сырость, а когда площадь стала покрываться водою, то на нее нагнало дров, которые, приплыв к нашему дому, ударялись в окна и разбили стекла; тогда вода хлынула, и все комнаты нижнего этажа наполнились водою, поднявшеюся до двух аршин высоты. В это время у нас гостил дядюшка Коблей (брат матери рассказчицы. – А. И.) и находился в нижнем этаже; только что он успел перебраться наверх, как вода наполнила его комнаты. Один флигель-адъютант проехал на лодке по площади. В два часа вода постепенно стала сбывать, и с какою радостию мы услышали в 8 часов вечера стук экипажей и топот лошадей!»
Ф. Алексеев (?). 7 ноября 1824 года на площади у Большого театра. 1824 г.
Это описание красочно дополняет картина, предположительно кисти Ф. Я. Алексеева, изображающая наводнение на площади у Большого театра, на которой прекрасно виден и дом Мордвиновых с полузатопленными окнами первого этажа.
Николай Семенович был любителем и знатоком живописи. В молодости, в период пребывания в Ливорно, ему удалось собрать великолепную коллекцию произведений знаменитых художников, ее он доставил на корабле в Россию. Впоследствии часть ее продали, часть сгорела в 1812 году во время московского пожара. Переехав в Петербург, Мордвинов снова стал собирать картины, причем ему посчастливилось приобрести несколько ранее проданных ценных полотен, ныне украшающих залы Эрмитажа.
Любовь к живописи он передал своему единственному сыну Александру (1800–1858), ставшему недурным художником-дилетантом. Вероятно, он смог бы достичь и больших успехов, если бы имел в юности хорошего учителя. Но отец, хотя и призывал «предоставить всякому быть, чем его Бог сотворил», по человеческой слабости желал видеть сына не живописцем, а государственным мужем. «Как жаль, – говорил он со вздохом, – что этот талант не дан бедному мальчику: он был бы русским Рафаэлем». В результате А. Н. Мордвинов не стал ни тем ни другим, хотя несколько его итальянских видов хранятся в собрании Русского музея.
Адмирал был счастлив в своих детях; помимо сына, он имел трех дочерей, не обделенных ни нравственными, ни физическими достоинствами. Старшая, Надежда, оставшаяся незамужней, написала об отце восторженно-хвалебные, почти житийные воспоминания; средняя, Вера, вышла замуж за Аркадия Алексеевича Столыпина, двоюродного деда М. Ю. Лермонтова, и родила ему семерых детей. Рано лишившись родителей, они жили в доме своего деда Мордвинова, принимавшего в них самое горячее участие.
Один из братьев Столыпиных, красавец Алексей, очень дружил с поэтом, тот и наградил его прозвищем «Монго», взятым из французского романа. Младшая дочь Николая Семеновича, Наталья, стала юношеской любовью Н. Н. Муравьева, прославившегося в будущем как выдающийся военачальник, наместник на Кавказе, получивший к своей фамилии почетную приставку «Карский». Все дети обожали отца, бывшего для них непререкаемым авторитетом.
Н. С. Мордвинов скончался в глубокой старости, увенчанный графским титулом и всевозможными наградами. Но главной наградой всей его жизни стала добрая память современников и потомков, какой удостаивались немногие сановники.
После преждевременной смерти А. Н. Мордвинова дом перешел к его сыну, тоже Александру, избранному позднее губернским предводителем дворянства и имевшему придворное звание егермейстера. Граф также скончался еще не старым человеком в 1892 году. Его сын и наследник, опять же Александр, стал последним владельцем дома из рода графов Мордвиновых.
А. Бенуа. Никольская улица
В 1895 году он перестроил дедовский особняк по проекту архитектора Ф. Б. Нагеля в весьма сдержанном эклектическом стиле, но, поскольку размеры дома не изменились, он сохранил прежний силуэт. Со стороны Никольской улицы к нему примыкал небольшой садик, который упоминает в своих воспоминаниях Александр Николаевич Бенуа, живший, как известно, неподалеку: «Ближе к нам, справа, на самом углу площади и улицы, стоял милейший особняк XVIII века графов Мордвиновых, в саду которого за решеткой иногда содержались медвежата».
Другой из братьев Бенуа, Альбер, на одной из своих акварелей изобразил уходящую вдаль перспективу Никольской улицы, но уже в направлении Мойки. Еще цел доживающий последние годы Большой театр, а рядом – мордвиновский особняк в его первозданном виде. Редкие извозчичьи пролетки, козырьки над парадными, старинные узорчатые фонари, купола ныне несуществующей Благовещенской церкви… Как многое изменилось с тех пор!
