В 1813-м их объединили, перевели в Петербург и поместили в доме, устроенном на месте бывшей английской фермы за Выборгской заставой. Там это объединенное Форстмейстерское училище влачило жалкое существование, пока на него не обратил внимания министр финансов граф Е. Ф. Канкрин. Он добился отпуска нужных средств, и вместо прежнего ветхого строения приступили к возведению четырех больших каменных домов и нескольких деревянных флигелей, а кроме того – к осушению окрестного леса, превращенного в парк.
Форстмейстерский институт, как стало называться бывшее училище, находился в здании на Екатерининском канале до 1830 года, после чего, переименованный в Лесной, переехал в новые помещения на Выборгской стороне. Его место заняло Училище торгового мореплавания, учрежденное годом раньше по проекту того же Канкрина. Оно тоже имело многолетнюю историю.
Е. Ф. Канкрин
В 1781 году при петербургской городской верфи в специально построенном каменном доме открылось Водоходное училище (участок бывшей Третьей гимназии в Соляном переулке, 12/1), где несколько десятков юношей, желавших стать штурманами купеческих кораблей, пользовались «наставлением в морской теории касательно употребления морских карт, компаса и в прочих… знаниях». К ним относились иностранные языки, география, математика, навигация и прочие науки, которые могли пригодиться будущим морякам.
Позднее училище стало называться Школой мореплавания и кораблестроения; курс его наук претерпел изменения и первоначальная цель обучения также. Чтобы возродить это нужное и полезное заведение, и было основано Училище торгового мореплавания, готовившее штурманов и шкиперов, а кроме того, строителей судов для торгового флота. Оно просуществовало недолго – до середины 1840-х годов: после смерти графа Канкрина некому стало отстаивать его перед государем; училище было расформировано, а дом на Екатерининском канале отошел к Департаменту корабельных лесов.
В ту пору его возглавлял знаменитый мореплаватель, исследователь Арктики барон Ф. П. Врангель (1796–1870), чье имя увековечено в названии острова в Северном Ледовитом океане. Одновременно он был директором Российской Северо-Американской компании, достигшей в годы его правления своего расцвета. Не менее энергично руководил Врангель и порученным ему департаментом, относившимся к морскому министерству.
Борясь со злоупотреблениями и рутиной, Фердинанд Петрович поначалу находил поддержку у морского министра князя А. С. Меншикова. Но постепенно отношения их становились все более натянутыми, наконец, в 1849 году барон вышел в отставку. А спустя несколько лет упразднили и сам департамент: наступала эпоха железных кораблей, и Россия убедилась в этом на горьком опыте Крымской войны…
Ф. П. Врангель
В 1856 году казенное здание у Львиного мостика, не изменившее своего классического стиля, снова перешло к частному лицу.
Им оказался отставной генерал-майор К. И. Альбрехт. Возможно, он бесследно канул бы в Лету, если бы его не спас для вечности художник Орест Кипренский превосходным портретом, хранящимся в Русском музее.
К. И. Альбрехт
Написанный лет за тридцать до того, он изображает Карла Ивановича сравнительно молодым мужчиной, сидящим в парке своего имения Котлы Ямбургского уезда Петербургской губернии. К моменту же приобретения дома это был уже почти семидесятилетний старик, которому оставалось жить всего три года. За это время он успел превратить бывшее присутственное место в барское жилище – благо средства позволяли.
Наследники Альбрехта продали дом купцу И. И. Алафузову: в долгой истории дома открылась очередная страница. Самое удивительное то, что новый владелец не стал перестраивать доставшееся ему старинное здание и «украшать» его гипсовыми кренделями и пухлыми амурами, как любили делать другие купцы. Он предпочел оставить все, как есть, что говорит о его хорошем вкусе.
Иван Иванович Алафузов относился к тем дельцам, которые встали на путь предпринимательской деятельности, когда он еще не был столь широким и торным, как в пореформенные годы. Свой первый кожевенный завод в городе Камышлове Пермской губернии он открыл еще в 1856 году. За ним последовали льнопрядильная и ткацкая фабрика в Казани, а позднее – суконная в Уфимской губернии, так что после смерти старика Алафузова в 1891-м его наследники смогли создать акционерное общество с миллионным капиталом.
Контрольным пакетом владели вдова покойного, Лидия Андреевна, она же – председатель общества и владелица дома, и ее сыновья, Иван и Николай – директор-распорядитель. Правление находилось тут же, в особняке на Екатерининском канале, 101. На средства общества содержались школа на 200 человек, библиотека с читальней, музей, народный театр на 900 зрителей и больница для рабочих.
За высокое качество изделий компания не раз удостаивалась наград на российских и зарубежных выставках.
Весь алафузовский клан – мать-вдова и сыновья со своими семьями – мирно поживали в своем уютном гнезде у Львиного мостика, по соседству с одной стороны с полицейской частью (дом № 99), а с другой – полицейским архивом (дом № 103). 27 февраля 1917 года, когда в разных концах города запылали здания судов, тюрем и полицейских участков, дом Алафузовых оказался, в буквальном смысле, между двух огней, но, к счастью, вышел из этого горнила без особых повреждений.
На другой день утром изумленные прохожие увидели огромное пепелище из сожженных и разбросанных по тротуару бумаг полицейского архива. Любопытные гимназисты поднимали и читали обгорелые клочки секретнейших циркуляров и личных дел. На улицах пахло гарью. Однако то были лишь первые, невинные цветочки тех горьких плодов, отведать которых в скором времени довелось всей России…
В настоящее время бывший алафузовский особняк, отреставрированный и удачно покрашенный, изрядно помолодел и уверенно смотрит в будущее.
«Здесь все дышало стариной…»
(Дом № 7 по набережной Фонтанки а дом № 4 по Караванной улице)
На набережной Фонтанки, почти напротив бывшей усадьбы графов Шереметевых, стоит трехэтажное желтое здание в тринадцать окон по фасаду, украшенное лепным поясом и увенчанное аттиком (на нем до сих пор виднеется надпись: «ДОМ ОБОРОНЫ ДОСААФ»). Львиные маски поверх окон первого этажа дополняют наружное убранство, и весь облик дома в целом характерен для петербургской архитектуры позднего классицизма. Корпус же, обращенный на Караванную, оформлен в пришедшем ему на смену неоренессансном стиле.
