Венецианский художник Бартоломео Тарси, о котором идет речь, преподавал в Рисовальной школе при Академии наук и известен росписью плафонов в Итальянском и Петергофском дворцах, а также в Летнем дворце Екатерины I. В том же милютинском доме проживал и соотечественник Тарси – Паоло Балларини, тоже плафонный живописец, расписывавший, помимо загородных царских резиденций, дворцы графов Шувалова и Воронцова. Трудно сказать, почему художники облюбовали для жительства именно этот дом; скорее всего, из-за его близости к дворцам знати, где им приходилось работать.
При Алексее Милютине торговые дела шли успешно: еще в 1740 году он получил дворянские привилегии и хотя по-прежнему числился купцом, но приобрел право владеть крепостными, которые трудились у него на фабрике.
Однако при его сыне Иване, по прозвищу Белый, дела фирмы вдруг резко пошатнулись: он залез в долги, и все имущество, включая дом на Невском, было выставлено на продажу. Случилось это в 1781-м. О предстоящих торгах незамедлительно сообщили те же «Санкт-Петербургские ведомости»: «Июля 6 числа… продаваться будет на Невской перспективе арестованной здешнего купца Ивана Милютина каменной о двух етажах дом со всеми принадлежностьми, также принадлежащие позументной фабрике инструменты и крепостные его Милютина люди… всего 59 человек».
Обычная история. В ту пору русские купцы, даже самые богатые и именитые, из-за отсутствия коммерческих банков (первый и единственный в России такого рода банк был открыт только в 1817 году) и долговременных кредитов вынуждены были прибегать к краткосрочным ссудам, поэтому неуспех какого-либо предприятия часто приводил их к полному разорению. Не случайно в Петербурге редки были купеческие династии, насчитывавшие более пятидесяти лет…
Правда, в тот раз Ивану Милютину как-то удалось выкрутиться и заплатить долги. Через несколько лет, к концу 1780-х, он пристраивает к главному зданию на Невском еще один трехэтажный каменный дом, выходивший другим фасадом на канал. В нем сразу же расположился французский книжный магазин, торговавший здесь много десятилетий. Оба здания изображены на «Панораме Невского проспекта» В. С. Садовникова. Очевидно, одновременно с постройкой нового дома был перестроен и старый, выросший до четырех этажей.
С 1799 года дом, а точнее, дома Милютина перешли в собственность первостатейного купца Силы Борисовича Глазунова. Позументная фабрика была закрыта, и с тех пор оба здания использовались только под торговые и жилые помещения.
В нижнем этаже, едва ли не с момента постройки дома, обосновались лавки. Там продавались свежие и сушеные фрукты, овощи, ягоды, варенья, сыры, сельди, устрицы, вина, сахар и другие продукты. За лавками укрепилось название Милютина ряда; некоторые товары можно было купить только там, да еще в биржевых лавках. Однако со временем у них появились серьезные конкуренты в лице Елисеева, Смурова, Вьюшина и других купцов.
Интересно, как оценивали приказчики степень богатства и процветания своих хозяев; когда некий сиделец, служивший в одной из лучших фруктовых лавок столицы, услышал, что, дескать, Бабиков, торговавший у Харламова моста, капиталом не уступит, пожалуй, его хозяину, возразил: «Куда ему до нас! Ему господа должны не более 60 тысяч, а нашему – за 300».
Но зато и торговцы не давали покупателям спуску: те же Милютины лавки всегда славились своей дороговизной. И. И. Пушкарев в своем «Описании Санкт-Петербурга», относящемся к концу 1830-х, посвящает им целый абзац: «Кто не знает Милютиных лавок? Кто не покупал и не кушал Милютинской вишни, малины в январе и феврале месяцах, когда снег и иней покрывают еще наши сады? Было время, что в Милютины лавки стекались толпы охотников до лакомства, до устриц; что об Рождестве и Маслянице свозили сюда кучами детей, и с большою опасностию можно было тогда пробираться в тесноте экипажей на другую сторону проспекта. Но это время ныне миновалось, люди сделались бережливее и строже сами к себе; … Милютины лавки постепенно пустеют; разве что чиновник, возвращаясь из департамента домой к обеду с полученным им жалованьем, мимоходом зайдет в Милютины лавки взять десяток баргамотов (сорт груш. – А. И.) для детей и банку киевского варенья для жены, а постоянных посетителей уж нет».
Большинству горожан оставалось лишь любоваться выставленными в витринах янтарными балыками, ранними огурцами и другими съедобными диковинами, поджидающими, по выражению гоголевского капитана Копейкина, дурака, который заплатит за них сумасшедшие деньги.
После смерти С. Б. Глазунова ему наследовали три его дочери, бывшие замужем за купцами Яковлевым, Сазоновым и Цырковым, а затем оба дома, под общим № 27, перешли к почетному гражданину П. Т. Лесникову; для него архитектор С. О. Шестаков в 1882–1883 годах перестроил их, переделав фасады в эклектическом стиле.
Изменив внешний вид, Милютин ряд изменил и специфику: отныне здесь торговали чем угодно, только не фруктами; прежним оставалось лишь название, продолжавшее жить в устной традиции, напоминая о прошлом.
Метаморфозы Яковлевских палат
(Дом № 52/14 по Невскому проспекту)
Среди вечной сутолоки Невского проспекта трудно бывает остановиться, оглядеться по сторонам, обратить более пристальное внимание на дома, виденные тысячи раз, но, в сущности, такие же незнакомые, как бесчисленные лица в толпе. Кажется, что так было всегда и так будет вечно: бесконечные людские потоки и застывшие, неизменные здания по сторонам. Но это лишь видимость. Дома живут своей жизнью; они тоже стареют, болеют и умирают. Точнее – перевоплощаются, принимают другие обличья. Нередко первоначальная основа обрастает пристройками и надстройками, оказываясь внутри них, как орех в скорлупе.
Дом № 52/14 по Невскому проспекту. Современное фото
Нечто подобное произошло с домом № 52/14 на углу Невского и Садовой, знакомого горожанам только благодаря издавна обосновавшимся здесь книжному магазину да Театру марионеток. Неброский, условно «классический» фасад, выполненный в 1850 году по проекту Б. Б. Гейденрейха, не будит фантазии и мало о чем говорит. История же здания – длинная, полная превратностей – скрыта от глаз.
Построил его в начале 1740-х годов именитый купец Савва Яковлев вместе с соседними, принадлежавшими ему же палатами, находившимися на месте дома № 54. Одноэтажные, на высоких погребах, возведенные по «образцовому проекту», дома мало чем отличались друг от друга, но судьбы им были уготованы разные. Однако сначала мы поговорим об их владельце, чья личность не совсем обычна.
Как читатели, возможно, помнят, молва приписывала происхождение его богатства бочонку с золотом, будто бы утаенному, а затем похищенному в сговоре с Петром Резвым с голландского судна, на котором они плавали. Добытый таким образом первоначальный капитал помог ему быстро встать на ноги, заняться откупами, а позднее – рудными и золотыми промыслами. Эта легенда, несомненно, порождена чересчур уж стремительным обогащением недавнего бедняка, сумевшего к тридцати годам заиметь два каменных дома и крупное состояние.
