Хозяин дома, князь Петр Александрович Урусов (1810–1890), был сыном московского вельможи А. М. Урусова, чьим гостеприимством не раз пользовался, бывая в Москве, Пушкин, и братом известных красавиц – Марии, Натальи и Софьи. (С последней читатель уже знаком по очерку «Особняк-невидимка».) В ранней молодости князь был большим повесой; существует подозрение, что он входил в число «шалунов из молодежи», рассылавших в 1836 году анонимные письма мужьям-рогоносцам, одно из которых получил и Пушкин.
Со временем, однако, Петр Александрович женился, остепенился и даже успел попасть к жене под каблук. Супруга его, Екатерина Николаевна, одна из львиц большого света, в начале 1849 года на несколько дней сделалась притчей во языцех, взбаламутив высшее общество. Шум, впрочем, поднялся из-за пустяков: просто несколько дам, а именно княгиня З. И. Юсупова, графиня Е. А. Орлова-Денисова и наша героиня, развеселившись на маскараде, решили продолжить вечер, поужинав в модном ресторане Дюссо. При этом они подняли излишний шум, непривычный в то тихое время, привлекли внимание полиции и попали в «историю».
Не избалованная сенсациями молва раздула это невинное, в общем-то, происшествие: по городу поползли слухи о каких-то чудовищных оргиях, достойных чуть ли не Римской империи эпохи упадка. В результате одна из дам, графиня Орлова-Денисова, вынуждена была просить императора Николая I о защите, а княгиня Урусова, как говорят, «выместила все на муже». Последнему пришлось лично посещать все знакомые дома и уверять, что на жену его возведена гнусная клевета.
К 1858 году особняк Урусовых перешел к племяннику князя, графу Алексею Ивановичу Мусину-Пушкину (1825–1879), приходившемуся родным внуком знаменитому собирателю российских древностей, в чью честь его и назвали. Он и его брат Александр были друзьями детства Льва Николаевича Толстого, который вывел их под именем братьев Ивиных в своей повести «Детство». В дальнейшем их пути разошлись: «Алеша» избрал для себя поприще светского льва, о чем не без иронии упоминает Толстой в одном из писем к брату Сергею.
Выгодно женившись на блиставшей если не красотой, то богатством графине Любови Александровне Кушелевой-Безбородко, граф в 1856 году добился назначения коронационным церемониймейстером, получил заветное звание камер-юнкера и таким образом начал свою придворную карьеру. Годом позже его избрали уездным предводителем дворянства и почетным попечителем петербургских гимназий.
В дальнейшем, когда его жена сделалась единственной наследницей всех имений своей семьи, она исхлопотала для мужа звание почетного попечителя Нежинского лицея князя Безбородко, принадлежавшее ранее ее брату Григорию Александровичу. Алексей Иванович увеличил на 2 тысячи ежегодное содержание лицея (что, кажется, не так много, если учесть его огромное состояние) да уступил часть своих пустующих великолепных апартаментов в здании лицея под библиотеку, внеся тем самым скромный вклад в дело народного просвещения.
Был А. И. Мусин-Пушкин человеком вполне дюжинным, суетным, обожавшим устраивать разные благотворительные мероприятия, концерты, лотереи и т. д. Кое-кто даже называет его «пустейшим из пустейших» и «великим человеком на малые дела», а впрочем, добрым и безобидным. Сделавшись в 1861 году гофмаршалом и вице-президентом Дворцовой конторы, Алексей Иванович обрел свое подлинное призвание: ввел во дворце неслыханный режим экономии и разорил придворных лакеев, до этого нещадно воровавших. Не стеснялся он и лично отгонять от столов тех господ, которые норовили отведать царского кушанья, не имея на то законного права. Вот, пожалуй, и все, что можно сказать о нем.
После смерти графа вдова его, прожившая долгую жизнь, продолжала владеть домом до самой Октябрьской революции. В Архиве кино- и фотодокументов имеется интересная фотография, сделанная в 1913 году, на которой изображено все семейство графов Мусиных-Пушкиных. Снята она, несомненно, в их особняке на Литейном и помещена в альбоме «Санкт-Петербург – столица Российской империи», изданном в 1993 году.
В центре группы сидит престарелая графиня Любовь Александровна, которой в тот год исполнилось восемьдесят лет; среди стоящих третьим слева изображен ее сын Владимир Алексеевич – член Государственного совета, церемониймейстер, – а вокруг них все остальные родственники.
Помимо всего прочего, фотография интересна тем, что на ней запечатлены те самые интерьеры «в стиле Людовика XV», о которых упоминает генерал Граббе. На стене слева – драгоценная шпалера с каким-то мифологическим или аллегорическим сюжетом, с потолка свисает роскошная бронзовая люстра, видны изумительные наборные полы… Все дышит богатством и довольством. Лица людей спокойны. Могли ли они предвидеть свою дальнейшую судьбу?
В качестве эпилога остается добавить, что после революции все имущество Мусиных-Пушкиных национализировали, в том числе и богатейшее имение Стольное в Черниговской губернии, некогда принадлежавшее князю А. А. Безбородко, с обширным собранием картин и фамильных портретов кисти таких художников, как Левицкий, Боровиковский, Кипренский. Имеются данные, что в 1917–1918 годах эти вещи вывезли в Петроград, в бывший особняк графини Мусиной-Пушкиной на Литейном, после чего следы их теряются. Кое-что попало в Эрмитаж, а что-то было продано или просто расхищено в революционной сумятице…
Няня императора
(Дом № 21/14 по Литейному проспекту)
По обилию прихотливо измельченных лепных деталей бывший дом А. М. Тупикова на Литейном проспекте № 21/14 не уступает расположенному наискосок от него дому Мурузи. Построен он по проекту архитектора Ю. О. Дютеля, чуть позже последнего – в 1876–1877 годах, когда страсть к декоративным излишествам достигла своего апогея. К тому времени эклектическое направление в петербургском зодчестве почти полностью себя исчерпало и, будучи не в состоянии предложить новые конструктивные решения, изощрялось в бесконечном варьировании внешних форм. Впрочем, это ничуть не мешает нам ценить эклектику как сказочный разгул фантазии, чего так не хватает убогой прозаичности недавнего «типового» домостроения. В истории участка есть неизвестные и малоизвестные страницы, о них я и собираюсь поведать читателю.
Дом № 21/14 по Литейному проспекту. Современное фото
В старину в Петербурге любили жить просторно, не стесняя себя. Земля, в особенности удаленная от густо населенного центра столицы, стоила дешево, и купить дом, к примеру, в Литейной части было куда легче, чем его продать. Тщетно пытался сделать это и бригадир князь Михаил Петрович Волконский, раз за разом помещавший в «Санкт-Петербургских ведомостях» за 1786 год, казалось бы, весьма заманчивое предложение: «В Хамовой улице под № 45 продается наугольной деревянной дом, под которым земли по Хамовой 37, по Литейной 40, длиннику по Пантелеймонской улице 80 сажен; доходу в год приносит до 500 рублей, кроме что в большом доме живет сам хозяин; служеб довольное число, когда ж и оной дом отдаван был в наем, получали с него 600 рублей верного доходу в год, а со всем конечно принесет 1000 рублей и можно еще строиться по Литейной. Мостовая вокруг вновь ныне вымощена, а последняя цена 10 тысяч рублей». (Поясню, что речь идет об участке между Моховой и Литейным, где ныне высятся два больших четырехэтажных дома по улице Пестеля.)
