В начале 1790-х Хлебниковы перестраивают свое жилище в соответствии с изменившимися архитектурными вкусами, после чего оно утрачивает затейливый барочный фасад и приобретает новый – в стиле классицизма. А спустя еще несколько лет, в декабре 1796 года, в «Санкт-Петербургских ведомостях» появляется объявление о продаже хлебниковского особняка: «На Литейной близ Итальянского сада продается под № 1508 вновь исправленной на новейший вкус отделанной и до половины омеблированной дом с садом, которой обнесен каменною оградою, и с оранжереею. Желающие оной купить на выгодных условиях могут об оных узнать от домоправителя».
Покупатель нашелся не сразу, его пришлось искать в течение двух лет. Наконец участок приобретают для казенной надобности, и в опустевший дом вселяется новообразованный Вспомогательный банк, вскоре уступивший место учебному заведению. На его фасаде повесили мраморную доску с надписью золотыми буквами: «ЮНКЕРСКИЙ ИНСТИТУТ».
Провисела она, впрочем, недолго. Переименование школы в институт не смогло спасти ее от упадка, начавшегося с разгона Павлом сверхкомплектных юнкеров. Но, кроме всего прочего, со смертью злополучного деспота значительно уменьшилось количество желающих определять своих детей на гражданскую службу. В том же 1803 году мраморная доска была надставлена по краям, чтобы вместить другую надпись: «КОМИССИЯ СОСТАВЛЕНИЯ ЗАКОНОВ». Юнкеров выселили из главного здания и поместили в надворном флигеле, где их спальни служили им и классными помещениями. В конце 1805 года Юнкерский институт прекратил свое существование, преобразованный в Высшее училище правоведения; однако состоялся лишь один выпуск, в 1809-м, после чего различные обстоятельства прервали его деятельность, и в 1816-м оно было упразднено.
Комиссия же, под разными наименованиями, проработала в этом здании еще свыше ста лет, до самой Октябрьской революции. Первоначально ее задачей было приведение в систему всего уголовного и гражданского законодательства, действовавшего еще со времени Уложения 1648 года царя Алексея Михайловича. Затем на комиссию возложили и предварительную разработку новых законопроектов.
В 1810-м комиссию возглавил М. М. Сперанский и оставался вплоть до опалы и ссылки, которым он подвергся два года спустя. Новый царь, Николай I, преобразовал Комиссию составления законов во II Отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии, не изменив ее основных функций. Душой этого учреждения стал тот же Сперанский, хотя и не имевший поначалу никакой официальной должности: в первые годы своего правления государь не слишком ему доверял, подозревая в сочувствии к декабристам.
При II Отделении существовала огромная типография
[21], печатавшая «Полное собрание законов» – плод многолетней деятельности комиссии. Но в типографии публиковались не одни законодательные акты: в 1834-м здесь увидела свет пушкинская «История Пугачевского бунта». В ту пору поэт часто посещал Сперанского; возможно, бывал он и в доме на Литейном.
В начале 50-х годов XIX века изрядно обветшавшее здание II Отделения переходит в собственность А. X. Пеля, который и перестраивает его по своему проекту.
Пель недолго владел домом № 44; возведя себе еще один, по соседству, он расстается с первым, который возвращается к прежнему владельцу, то есть II Отделению. С 1882 года оно именуется Кодификационным отделением при Государственном совете, а в 1900-х получает свое последнее и окончательное название – Отделение свода законов Государственной канцелярии. При этом функции его не меняются; просто из личного ведения царя оно переходит в ведение Государственного совета.
И в советское время здание продолжало служить юстиции; в нем размещались губернская, а позднее областная и городская прокуратуры. В послевоенные годы здесь начинают действовать курсы повышения квалификации следственных работников, не так давно получившие статус института – ныне единственного обитателя и пользователя дома. Круг замкнулся: история сделала полный виток.
Под сенью Эртелева сада
(Дом № 46 по Литейному проспекту)
В старину Петербург был богат зеленью; земля, особенно вдали от центра, стоила дешево, и домовладельцы жили привольно, обзаводясь садами и огородами. Те, кто побогаче, могли позволить себе барские затеи вроде теплиц и оранжерей, где круглый год выращивались разнообразные фрукты, даже такие экзотические, как ананасы и фиги. Существовали подобные сады и в Литейной части. К ним, прежде всего, относились Шереметевский и Итальянский, от которых уцелели лишь жалкие остатки, не дающие ни малейшего представления об их прежнем великолепии. Были и другие, менее известные, но также хранящие исторические воспоминания.
Дом № 46 по Литейному проспекту. Современное фото
Когда вам доведется проходить по Литейному проспекту, обратите внимание на дом № 46. Его длинный четырехэтажный фасад прорезан высокой аркой ворот и двумя боковыми арочными проходами. Заглянув внутрь двора, вы вдруг окажетесь в Италии XVI века, – если, конечно, у вас богатая фантазия и вы равнодушны к таким мелочам, как убийственный запах из подъездов и стены с отваливающейся штукатуркой.
Архитектура дворовых фасадов, небольшой сад с высохшим фонтаном посредине, перегороженный чугунной оградой классического рисунка, – все говорит о давно минувших лучших временах. Впрочем, то, что перед вами сейчас, появилось уже в результате перестроек 1860-х и 1900-х годов, мы же поговорим о более ранней истории этого участка.
В конце XVIII столетия он простирался в глубину до светлиц Преображенского полка, где ныне четная сторона улицы Чехова. В 1800 году мещанин Дмитрий Ямщиков напечатал объявление о его продаже: «На Литейной улице, подле Вспомогательного банка, продается обширное, под № 228, место с деревянным строением и большим огородом».
Желающих приобрести земельное владение в довольно отдаленной тогда части города долго не находилось. Тем временем Ямщиков отдал богу душу, и за дело взялся Городовой сиротский суд; его постановлением недвижимость покойного, оцененная всего-навсего в 2 тысячи рублей, весной 1803 года выставляется на торги.
Покупатель отыскался в лице петербургского обер-полицмейстера Ф. Ф. Эртеля (1767–1825), не так давно назначенного на эту должность. Уроженец Пруссии, лишенный чьей бы то ни было поддержки, восемнадцатилетним прапорщиком он поступил на русскую службу и своим невероятным упорством, исполнительностью и храбростью проложил себе дорогу сначала на военном, а затем и на гражданском поприще.
