В личной жизни Мария Дмитриевна оказалась несчастлива. Ее любимая дочь умерла еще ребенком, а сын Степан, камер-юнкер, позднее камергер, – человек глупый и никудышный, так что мать стыдилась его, и он никогда не выходил к гостям. Молодой Апраксин писал романы из русской жизни на французском языке, а потом извлекал из них «добрые мысли» и печатал на отдельных листках для бесплатной раздачи в церквах. Как и мать, он окончил свои дни в эмиграции, и с его смертью засохла эта ветвь рода Апраксиных…
В 1946 году бывший графский особняк сильно пострадал от пожара, а затем, надстроенный и перестроенный, полностью утратил былой облик. О его прежнем великолепии напоминают лишь отделанный лепниной актовый зал да парадная лестница. С 1930 года в доме первопроходца отечественного воздухоплавания разместился Институт гражданской авиации, ныне авиационно-транспортный колледж, в чем, при желании, можно усмотреть веление судьбы!
«Новый Гракх» с Литейной
(Дом № 49 по Литейному проспекту)
Дом № 49 по Литейному не выделяется особой красотой форм и пропорций: надстроенный в послевоенные годы двумя этажами, с буровато-зеленым фасадом в духе сталинского ампира, он ничем не напоминает тот невысокий, изящный особняк, что стоял здесь до войны. Несмотря на неоднократные переделки, в целом он сохранял облик, который ему придал архитектор П. С. Садовников, перестроивший его в 1845 году для княгини А. М. Щербатовой. К тому времени дому было уже около семидесяти лет, и он относился к самым старым каменным постройкам Литейного проспекта.
В 1776 году купец Мошков приобрел у вдовы директора Академии художеств Пульхерии Кокориновой пустующий участок, граничивший с владениями графа П. Б. Шереметева. Едва успев построить на нем просторные двухэтажные палаты на высоком подвальном этаже, Мошков продал их будущему государственному казначею и министру финансов А. И. Васильеву. В ту пору крупные чиновники были редкими жильцами в здешних местах, населенных преимущественно военным и мастеровым людом, однако очевидные достоинства Литейной улицы – не-затопляемость во время наводнений, некоторая благоустроенность и сравнительная близость к центру города – начинали привлекать сюда представителей высшей бюрократии.
А. И. Васильев
Через десяток лет Алексей Иванович, уже в ранге директора Медицинской коллегии, перебрался на Кирочную, а освободившийся дом уступил своему бывшему сослуживцу, действительному статскому советнику Н. И. Бутурлину. В отличие от трудолюбивого и добросовестного Васильева новый владелец, сделавший карьеру лишь благодаря женитьбе на дочери влиятельного вельможи И. П. Елагина, был, по словам близко знавшего его Г. Р. Державина, «человек, любящий праздную жизнь, игрок и гуляка».
Дом № 49 по Литейному проспекту. Современное фото
По вине этого ветрогона тесть его порой получал от государыни малоприятные записки вроде нижеследующей: «Иван Перфильевич, прикажи именем моим зятю твоему Бутурлину менее играть в карты, а более делать дело, а то со стыдом велю его отрешить от дел… Право, мне шалопаи не надобны». Получив от разгневанной императрицы подобное послание, лысый, тучный Елагин, вздыхая и кряхтя, усаживался в карету и отправлялся с Большой Морской на Литейную усовещивать нерадивца…
После того как Н. И. Бутурлин окончил свои бесполезные дни, его сын и наследник Порфирий в 1800 году продал отцовский дом сенатору Осипу Петровичу Козодавлеву (1754–1819). О нем стоит упомянуть подробнее. По обыкновению русских дворян непременно выводить свои корни от мифических выходцев из Литвы, Германии, Шотландии или, на худой конец, Золотой Орды, наш герой объяснял происхождение своего родового прозвища не странной причудой кого-то из пращуров давить коз, а искажением немецкой фамилии Koss von Dahlen. Впрочем, предки его уже давным-давно обитали в Новгородской губернии.
О. П. Козодавлев
Отец Осипа Петровича служил в Конногвардейском полку, а сына, уже после смерти родителя, восьмилетним мальчиком приняли в пажи. Однако ему суждено было добиться известности отнюдь не на придворной службе: пятнадцати лет его, вместе с несколькими другими юношами, посылают для завершения образования в Лейпцигский университет, где он усердно изучает философию и право. Правда, на первых порах после возвращения в 1774 году на родину юному правоведу вряд ли особо пригодился накопленный им запас знаний – его определяют всего-навсего протоколистом в Сенат.
Но Козодавлев недаром штудировал древнегреческих и древнеримских стоиков, учивших терпению: через девять лет упорного труда он назначается советником по экономическим вопросам при директоре Академии наук княгине Е. Р. Дашковой и ему, как признанному знатоку русского языка, поручают издание первого академического собрания сочинений М. В. Ломоносова. Осип Петрович вполне успешно справился с этой нелегкой задачей, пополнив список работ великого ученого новыми, ранее не публиковавшимися произведениями и письмами.
В это же время он принимает деятельное участие в редактировании издаваемого при академии альманаха «Собеседник любителей русского слова», пригласив к сотрудничеству в нем всех лучших тогдашних сочинителей – И. Ф. Богдановича, Я. Б. Княжнина, Г. Р. Державина, И. И. Дмитриева, В. В. Капниста, Н. А. Львова, Д. И. Фонвизина и других. Там же он помещал и собственные стихи и переводы, за что его избрали в члены новообразованной Российской академии.
В 1784 году Козодавлев переходит на службу в Комиссию о народных училищах, в чьи задачи входила разработка учебных программ, а вскоре занимает пост директора народных училищ. В 1787-м он представляет императрице Екатерине составленный им весьма либеральный проект устава российских университетов, которые предполагалось поочередно открыть в Пскове, Чернигове и Пензе. В нем он отстаивает ныне столь очевидную мысль о необходимости преподавания на русском языке, а главной целью ставит «образование человека и гражданина». Не пройдет и десяти лет, как подобные слова Павел объявит крамольными!
В суровое павловское царствование Осип Петрович заседает в Сенате, управляет Юнкерской школой, готовившей будущих гражданских чиновников, и издает «Общий гербовник русских дворянских родов».
