А потом он отстранился, и я подумала, что перегнула палку, что нужно бежать, пока не поздно. И, вскочив, развернулась… но ни шага к двери сделать не успела. Я была настолько взбудоражена своими чувствами, настолько ошеломлена, что не поняла, как так случилось, что вдруг не бегу изо всех сил по коридору, а сижу у него на коленях!
— Куда? Я не закончил, — хриплым низким голосом, прерывисто, будто только что пробежал стометровку, а не просто сидел на кровати, сказал он. — Не мучай меня! Скажи! Иначе я буду вынужден проверить.
— Что? Зачем? Да какое ты имеешь право? — я дернулась в его руках, пытаясь вырваться, но он держал крепко, и я, конечно, могла использовать свои способности, но не с ним, не против него… а потом, не дождавшись ответа, как в омут с головой бросилась. — Да! Да! Я не мужчина! Но что тебе до этого? У тебя же невеста!
Я сама слышала ревность в своих словах! А уж он точно понял, что я ревную его безумно… Только вдруг Женя, запрокинув вверх лицо, расхохотался.
— Ну ты даёшь! Обалдеть! Невероятно! Нет, ну как это возможно? Как тебе удалось всех обмануть? Хотя, нет, ничего не говори пока! Позволь мне… я уже вторую неделю с ума схожу… позволь я рассмотрю тебя!
— Как?
— Просто сиди спокойно. Когда я трогаю что-то, я очень реально это себе представляю. Лицо… хочу потрогать твоё лицо… Саша.
Я тяжело вздохнула, поерзав на его коленях и услыхав неожиданный сдавленный стон. Ну раз уж призналась в одном, то и другое нужно сказать.
— Только ребятам не говори, ладно? Меня не Сашей зовут.
— Та-а-к! А как?
Не знаю, почему для меня это было важно — чтобы именно он знал мое настоящее имя, нелюбимое, ненавистное, слабое… но я очень хотела его сказать и, в который раз за последние несколько минут, не могла сдержаться.
— Милана.
— Ого! Красиво! Очень, — а потом, будто бы пробуя на вкус, по слогам, ласково протянул. — Ми-ла-на… Иди ко мне…
Последние слова на выдохе, медленно, сладко… И я, как мотылек на огонь, завороженная, загипнотизированная этим волшебным голосом, повернулась к нему.
И снова по лицу полетели лёгкими касаниями, горячими ломаными линиями его нереально чувственные пальцы. И это было… чудесно? Я забыла все слова, прочитанные в книжках, которые можно было бы использовать для описания своих эмоций в тот момент. Просто чувствовала, закрыв глаза, как он ласкает мою кожу, именно так воспринимались лёгкие прикосновения, и кусала губы, чтобы сдержать рвущиеся из груди неприличные стоны.
Он стянул с моей головы вечную бандану и осторожно, неторопливо, но очень тщательно, обследовал мои короткие волосы, потом скользнул ниже, обрисовав контур ушей, и дальше — на шею.
— Ты знаешь, какая ты? — спросил жарким шепотом, уткнувшись лицом в мои волосы на виске и, не дожидаясь ответа, продолжил. — Ты сияешь для МЕНЯ, я знаю, я чувствую. Ты тянешься ко мне подсознательно, ментально. И я с ума схожу от этого и оттого еще, что сам также к тебе… Ты очень красивая. Ты — моя. Для меня. Никуда не отпущу. Никому не отдам… Почему, почему не сказала сразу? Зачем изводила меня? Я уже был готов, честное слово… Да-а, конечно, это было бы трудно, но… не знаю, как, но не отпустил бы в общем все равно, даже если ты была бы мужчиной. Я уже решился! Представляешь?
Он говорил серьезно. Я видела, я верила, что именно так все и есть, что он, действительно, так чувствует! О, никогда и никто не говорил мне таких слов! А сейчас! И кто? Человек, к которому я сама неравнодушна! Тот, при взгляде на которого замирает сердце. Тот, кто снится каждую ночь! Нереально! Может, я сплю сейчас?
Неожиданно в дверь постучали, и я попыталась соскочить с его колен, чувствуя, как краска стыда заливает лицо. Но он снова потянулся следом, ловя за руку, притягивая меня, сопротивляющуюся, ближе.
— Никто не войдёт без разрешения, не бойся. Не уходи!
Да, но Давид итак меня недолюбливает, и если увидит сейчас в комнате Пророка… Я говорила шепотом:
— Представляешь, что они подумают о нас?
— Мне все равно.
— Но мне нет! Как я буду учить их, если обо мне станут думать невесть что?
— Ладно. Если ты так хочешь! — он повернулся к двери, не позволяя мне отодвинуться. — Давид, иди спать, ты мне сегодня не нужен!
— Пророк, тут такое дело… в общем, тебе, наверное, нужно взглянуть самому.
О-о, я сразу же представила, как сейчас открывается дверь, и Давид видит меня, прижатую сбоку, буквально впечатанную в Женино тело! Нет-нет, только не это!
— Отпусти сейчас же! — прошипела, отчаянно вырываясь. И заметалась по комнате, ища укрытие, всей кожей чувствуя его непонимание и обиду. Но кроме кровати здесь особо-то и некуда было спрятаться. А она без обгоревшего покрывала неплохо просматривалась сверху-донизу.
— Слепой, — вновь донеслось из-за двери. — Дымом воняет. У тебя там что случилось? И ты… ты не один что ли?
Все пропало! Он догадался! Я было попыталась все-таки залезть под кровать, но Женя остановил:
— Сумасшедшая, прячешься что ли? — весело ему видите ли! — Давид, у меня все в порядке. Я сейчас приду. Сам. И да, я не один. Так что, будь добр, свали, нечего смущать… хм, мою девушку!
А потом, обращаясь ко мне, указал на кровать и сказал приказным тоном:
— Сидишь здесь и ждешь меня. Я вернусь, и мы поговорим.
Как это «сидишь здесь»? Там же Зверь один! И ребята не знают, где я! И вообще, я как-то не готова…
— Но…
— Найду же все равно.
…Он просил сидеть и ждать. И пока он был в комнате, я свято верила, что нужно делать именно так, а не иначе. Но, как только за Женей закрылась дверь, я возмутилась — постойте, кто дал право мною командовать? Хотя да-а, его признания грели душу. Но ведь невеста же! А вдруг невеста — само собой, а я — постольку-поскольку, для удовлетворения физических потребностей? Да и как так? Разве так бывает, чтобы вот так, почти ничего не зная друг о друге, не видя меня, наконец? Не-е-ет, он что-то напутал! Или? Или, может, говорил так, чтобы в постель затащить? Ведь до этого, разве замечала я какие-то чувства по отношению ко мне? Найдешь меня? Ну-ну, найди!
15.
Как же невовремя приперся Давид! Как же уходить не хотелось! А чего хотелось? Хотелось быть рядом с ней. Хотелось трогать. Потому что это просто безумно приятно. Это… ни с чем, ранее встречавшимся в моей жизни, не сравнимо… Хотелось говорить с ней. И, может быть, если она позволит, конечно… нет, не секс, она не такая, чтобы сразу… Но еще немного поласкать, насладиться, напитаться ее такими чистыми, сладкими эмоциями, такими теплыми, ласковыми… Хотелось удостовериться в том, что он… а-а-а, она, то есть, сказала правду. И я знал только один верный способ сделать это! Очень приятный способ!
Не укладывалось в голове. Невозможная! Сумасшедшая! Зачем? Что изменилось бы, если бы я знал, что она девушка? Если бы мои бойцы знали? Конечно, женщинам — беспомощным и слабым, трудно жить в наше время. И если смотреть под этим углом, ясно, что порой для прикрытия, для спасения, им легче было бы притворяться мужчиной. Но Сашу… а-а-а, Милану конечно, никак не назовешь слабой и беспомощной! Она же с любым из моих ребят запросто справится! Наоборот, меня вдруг тряхнуло от понимания всей ситуации, если бы я знал, ей бы повсюду выделялась отдельная комната, а не приходилось, блядь, спать с моими бойцами… А если бы кто-то понял? А если бы попытался изнасиловать? Хотя, попробуй с нею справься…
