— Регина, рыба моя, у тебя в руках лом. У него на голове кровь. Я-таки еще способен сложить дважды два!
— ЭТА кровь появилась на ЭТОЙ голове без моего участия. И, скажи мне, шеф, зачем бы я стала бить абсолютно незнакомого мне мужчину?
— Это-то я, как раз, легко могу объяснить, — он смерил меня взглядом, в котором читалось что-то вроде: «Мужененавистница!»
Серафим Гидеонович, попросту дядя Сима, или шеф, цокал языком и ходил вокруг тела пугливого черноволосого красавца с мерзким языком, лежащего на земле сбоку от моего Мустанга. Ах, как жаль, что это не я его звезданула! Он советовал мне стать проституткой! Вот же мерзавец! Есть способы заработать себе на жизнь с помощью мозгов и рук, но не того, что между ног! Но все подобные ему мужики, считающие себя пупом земли, почему-то думают иначе.
— Да потому они так думают, — подсказал мне внутренний голос. — Что предпочитают пользоваться только последним, а мозг, вообще, считают у женщины атавизмом.
— Региночка, вон уже его люди идут сюда. Сейчас нас с тобой убивать будут!
— Шеф, ты что? Кто ж тебя-то тронет? Ты ж — глава нашего клана! В случае чего, вали все, по своему обыкновению, на меня. А мою потерю ты как-нибудь переживешь, — потом себе под нос шепнула. — Еще и рад будешь избавиться.
Шефа я уважала. Он был неплохим человеком — своих в обиду не давал, сам не обижал, добычу и общий зароботок (зарабатывали мы, естественно, починкой всевозможной техники, особенно автомобилей) делил честно — пополам (себе — половину, и остальным — половину). Был дядя Сима человеком запасливым и скуповатым, но никто в нашем клане не голодал, топлива для машин и дров для отопления нашего дома было достаточно. Правда, далеко не всех к нам в клан брали, но это уже не моя проблема…
Одно меня напрягало в группировке Техников — наличие большого количества мужиков. Холостых мужиков. Которые почему-то считали, что я должна сходить с ума от счастья, получив малейший знак внимания от кого-нибудь из них. Иногда так думали и женатые, что было еще страшнее для меня. Нет, мужененавистницей я никогда не была, но после смерти моего Ванечки, не могла даже смотреть в их сторону — такого, каким был он, мне не найти, а хуже — не желаю.
Я была почти благодарна этому наглому мужлану, развалившемуся у колес моего Мустанга — зашевелился, заставил меня отвлечься от мыслей, причиняющих боль. На черноволосой голове, прямо на затылке, виднелась кровь — как если бы внезапно открылось кровотечение на, начавшей было затягиваться, ране.
Молодой симпатичный парнишка, одетый в военную гимнастерку защитного цвета и, поверх нее жилет с оттопыренными карманами, бросился к пытающемуся подняться несчастному страдальцу.
— Командир, что случилось?
Я внимательно наблюдала за его лицом — будет меня обвинять или скажет правду? Красивый, зараза, кареглазый. Молодой… как мой Ванечка был… Тряхнула головой, прогоняя щемящую тоску.
— Ничего, Беркут, ничего не случилось — сознание потерял, — он посмотрел на меня обвиняющим взглядом, но продолжил. — Видимо, рана открылась снова. Дернул головой и упал!
Герман и паренек в гимнастерке поставили его на ноги, а шеф, подобострастно заглядывая в глазки, заблеял:
— Ко мне, ко мне в комнату пойдемте — пообедаем, обработаем рану, поговорим.
— Некогда нам разговаривать. Я так понимаю, ты здесь главный? — спросил пострадавший. — Я к тебе по просьбе Пророка. Нам нужен человек, способный починить машины и запчасти для этого. Поможете?
— Да, конечно, какие вопросы? Разве можно отказать Пророку? Вот Региночка и поедет! Правда, Региночка? Поможем нашим друзьям?
Черноволосый с прищуром глянул на меня:
— А нормального техника у вас нет? Только вот это недоразумение?
— Это я-то недо… Ай!
Шеф прервал меня, больно ущипнув за бок.
— Региночка у нас все умеет! Она даже лучше остальных все сделает! А самое главное, у нее машина на ходу. Вы сможете пешком назад не идти, а поехать на ее Мустанге. А другой машины у нас пока что нет — уехали мои ребята по делам.
Шеф врал — машина была на месте, и не одна. Но при чужих сказать ему об этом я, естественно, не могла. Дело принимало совсем плохой оборот для меня — ехать к Пограничникам с этими вот… мне не хотелось. В наше время лучше не рисковать — мало ли, вдруг этот… красавчик обморочный захочет отомстить за мою попытку его ударить, а я одна и без защиты!
— Но, Серафим Гидеонович…
Он снова ущипнул, нахмурился и сказал ровным голосом, который, тем не менее, не предвещал мне ничего хорошего:
— Ты поедешь, Регина. Не заставляй меня применять санкции!
… И я поехала. Скрепя сердце, позволила этим незнакомцам усесться в мой Мустанг. Красавчик, которого называли Давидом, залез рядом со мной на пассажирское сиденье и скомандовал насмешливо:
— Ну, Гайка, заводи своего Мустанга!
Показала бы я тебе Гайку, если бы могла! Но когда мой дизельный красавец взревел, оглушая всех, сидящих в салоне, и рванул с места, разбрасывая в сторону от колес комья грязи, я услышала восхищенные вздохи расположившихся на заднем сиденье.
— Слушай, Гайка, — Красавчик, похоже, был еще тем болтуном, и мне не светило просто прокатиться, наслаждаясь тишиной и быстрой ездой. — А ты чего такая злобная, неприветливая? Я же ничего плохого не хотел, вообще-то! Да и не сказал ничего обидного для тебя…
— То есть обозвать проституткой, это по твоему, не оскорбление?
— Да не сказал я, что ты — проститутка! Я сказал всего лишь, что в борделе «Красная роза» ты могла бы зарабатывать своим пением.
Чтобы не слышать его больше, я нажала на кнопочку магнитолы и салон наполнился более приятными звуками — голосом Валерия Кипелова и мелодией моих любимых песен. Короткий взгляд в сторону настырного красавчика показал, что он веселится — в глазах пляшут искорки, а по-девчоночьи пухлые губы растягиваются в улыбке.
20. Милана
Так нелепо попалась! А все он, Женя, виноват! Ведь никогда раньше в моей душе не было такого смятения, такой бури чувств! Никогда я не делала столько глупостей за раз! А тут… Нет-нет, не думать, не думать о нем!
И отец виноват… не научил меня, глупую, держать себя в руках, не объяснил, для чего посылает к Пророку. Нет, он, конечно же, объяснял! Главную цель я знала. А по поводу обучения бойцов Слепого бесконтактному бою… неправду отец говорил… на самом деле, не для этого я попала в Питер, вовсе не для этого…
Выпрыгивая из окна комнаты Пророка на втором этаже, я думала только о том, что я — цельная самодостаточная личность, которой не пристало так слепо подчиняться командам мужчины. А еще о том, что игрушкой в его руках я быть не намерена. Я была уверена, что он найдет… да я никуда и не собиралась прятаться! Просто показать хотела, что слушаться и повиноваться его приказам не буду — я не его боец, не его подчиненный… и, да, во мне говорила ревность, ведь, признаваясь мне, что я привлекаю его, Женя ни словом не обмолвился о том, что невеста ничего не значит, что её не будет теперь!
