Это несооветствие того, что я знал о нем, и того, что чувствовал, меня настораживало и, одновременно, тянуло к нему. Мне хотелось понять. И вот сейчас, не дотрагиваясь до него физически, я отлично чувствовал это манящее тепло, согревающее мои руки, лежащие на столе. Мозг прострелила безумная мысль — интересно, что я почувствую, если потрогаю его? Тут же отогнал ее — не хватало еще лапать мужика! Ведь он не поймет. Никто не поймет!
— Что я должен делать?
И голос его мне нравился. Нехарактерные женственные нотки в нем почему-то рисовали мне облик кудрявого русоволосого паренька с голубыми глазами. Спросить, так ли он выглядит? Так… не для этого же позвал! Глупости какие-то!
— Саша, дело в том, что по совету твоего отца, я хочу подыскать себе… ммм, невесту. Вождь Стригой сейчас приведет девушку. Я хочу, чтобы ты посмотрел на нее и описал мне внешность. И, если можешь, свои ощущения, свое отношение к ней. И…, самое главное, ее реакцию на… меня, на мои шрамы.
— Почему я?
— Скажем так, вкусы Давида с моими не совпадают. Молодежь наша будет прикалываться, может позволить себе сказать лишнее при чужих, если я доверю им такое щекотливое дело. Я никого не хочу обидеть — ни девушку, ни клан в целом. Ты — лицо абсолютно незаинтересованное. Поможешь?
— Постараюсь.
6.
В пламени костра, разрисованное пляшущими на нем языками пламени, его лицо казалось высеченным из камня. Девушки, закутанные в темные, какие-то грязные, тряпки, с ужасом поглядывали на Пророка. Они старались не приближаться к нему. И когда ставили на стол тарелки, изо всех сил избегали прикосновения к его руке, спокойно лежащей на поверхности стола. Глупые… Почему? Их отталкивают его шрамы? Да разве сейчас, в нашем, Богом забытом мире, есть мужчины, без шрамов? Даже у меня парочка имеется. Да, не на лице, но…
Я же смотрела на него иначе. Он был особенный… И дело вовсе не во внешности. Хотя, и внешний его вид не отталкивал, а наоборот, притягивал мой взгляд. Было в нем какое-то особенное чувство собственного достоинства — в гордой посадке головы, в прямой спине, даже в серебре его волос. И сейчас, усевшись рядом, я смотрела на длинные чувственные пальцы, которые, казалось, жили собственной жизнью — они легко поглаживали грубые доски, из которых был сбит длинный стол. Как если бы он читал что-то, вырезанное на этих досках, кончиками пальцев исследуя вырезанные там углубления.
И вот из-за двери, ведущей в жилище этих суетливых, грязных, покрытых хаотично разбросанными по рукам и лицам татуировками, людей, показался их вождь. За ним следом выскользнула тоненькая фигурка, закутанная по самые глаза в такую же, как и у других, ткань. Стригой с довольным видом и радостной улыбкой сел за стол напротив Слепого и меня. Давид, уходивший куда-то, тоже вернулся, но за стол сесть не спешил — встал за нашими спинами.
Девушка в нерешительности остановилась перед столом. Она была невысокого роста. В принципе, пока больше ничего вразумительного о ее внешности я сказать не могла.
Стригой начал расхваливать свою невесту:
— Мою девочку зовут Майя. Ее мать — моя младшая сестра. А отец недавно погиб — во время охоты напоролся со своей группой охотников на волчицу с детенышами. Сами знаете, что опаснее ничего быть не может. Двое наших были разорваны прямо там, возле ее логова. А Родион, смертельно раненый, сумел убить ее и даже принес волчонка. Хороший был человек. И хороший охотник.
На последних словах девушка неожиданно вскинула голову. На лице открытыми оставались только глаза — остальное было затянуто той же черной тканью, частью общего полотнища ее наряда. Но глаза эти были прекрасны — огромные, словно черной тушью обведенные, с ресницами, бросающими широкие тени на щеки. Черные брови с красивым изгибом. Ровно между ними на лбу вытатуировано некое подобие мишени — круг, в нем еще один — поменьше, и красная точка в центре. Символ, означающий, что она из клана стрелков-охотников? Пророк некоторое время сидел молча, повернув лицо к девушке. Потом спросил:
— Ты знаешь, Стригой, что я не могу ее увидеть?
— Да, конечно, я понимаю, Пророк. Но ты можешь ее попробовать, если пожелаешь!
Что? Попробовать? В смысле…? На ночь забрать, что ли? До этого момента мне казалось, что мы выбираем невесту. И это звучало как-то… благородно, что ли. Но попробовать… Это же совершенно другое — мерзкое, пошлое, как если бы просто попользоваться чем-то и выбросить за ненадобностью.
Девушка при этих словах своего вождя заметно вздрогнула и прекрасные глаза вновь уставились в землю. Я, не удержавшись, повернулась к Слепому. Он, казалось, рассматривает ее, чуть склонив голову на плечо. Интересно, что он думает? Неужели, согласится? Я не питала иллюзий по поводу благородного отношения к женщине. В нашем мире не было места жалости и великодушию, когда дело касалось желаний всемогущих мужчин. Пророк был одним из самых охраняемых, знаменитых и могущественных людей этого города. О нем знали далеко за пределами Питера. Даже у нас в Новгороде он был известен! Для таких все можно, что уж говорить о чести какой-то там девчонки!
— Попробовать, говоришь? — переспросил он, а я с ужасом разобрала в его тоне странные хищные нотки. — А сколько ей лет?
— Ей пятнадцать. И у нее еще не было мужчины.
Я еле сдержалась, чтобы не закрыть рукой рот. По моим меркам она была совсем ребенком. Хотя, что там скрывать, я видела еще и не такое. Сплошь и рядом в нашем мерзком мире процветали жестокость и насилие, убийства и грабежи, разврат и пошлость. Это мне повезло — у меня были хорошие защитники. Сначала — отец и его ученики, а потом — мои собственные способности, которыми я смогла превзойти даже своего учителя. Меня не раз пытались… но никому не удалось.
— И ты предлагаешь, чтобы я был той тварью, которая изнасилует ребенка? — в голосе Пророка был металл, но лицо оставалось бесстрастным.
Глаза Стригоя забегали по столу, потом — запрыгали с меня, на Слепого, потом — на Давида.
— Как пожелаешь. Можешь просто потрогать ее, чтобы понять, нравится ли тебе.
— Ты не понял. Я ищу жену. Женщину, которая будет равной мне. А ты кого привел? Она же боится меня до дрожи. Используешь детей, как шлюх?
— Нет, — вот тут вождь уж точно испугался. — я же говорю тебе, что она еще ни с кем не была!
— Уведи ее.
Грубо схватив девчонку за локоть, Стригой потащил ее, путающуюся в длинном одеянии, в свой бункер. А Слепой повернулся ко мне:
— Что скажешь?
Я, честно говоря, уже решила, что он отказался от девушки. И сидела, даже не думая о том, что все равно должна буду высказать свое мнение о ней. Только не успела и рта открыть, к нам шагнул Давид, и из-за спины сказал:
— Она вся закутана с ног до глаз. Скорее всего, уродину подсунуть тебе захотел. Забитую, запуганную. Такая сама из тебя энергию тянуть будет, не то, что тебя подпитывать.
