Пекла блины. Ждала. Надеюсь, сегодня будет без капризов! А может, снова будет отчитывать за то, что пришла к нему в комнату? Больше не пойду, раз он такой.
А еще мучил вопрос, кто такая Влада. Раз Рома ее звал, значит она дорога ему. Жену-то Вероникой звали. Значит, не жена. Любовница? Почему тогда его мать сказала, что он мною интересовался, в окошко за мной следил? А где она? Любит ее, наверное, раз вспоминает, когда плохо именно о ней. Я ее не знала, но она мне уже была неприятна. Вот с чего, спрашивается, я решила, что имею на него какие-то права? Из-за одного поцелуя? Застыла, глядя в стену перед собой, вспоминая, как он целовал. Он просто был пьян. И ему было все равно, с кем целоваться. Это я напридумывала себе глупостей! Опомнилась, когда блин уже сгорел. Аккуратно, оглянувшись и убедившись, что Ромы поблизости нет, выбросила в мусорку.
Так, хватит их печь. Еще не известно, будет ли он есть мое изделие. Как же себя с ним вести? Что говорить? Когда уже заваривала себе — кофе, ему — чай, услышала скрип за спиной. Остановился совсем рядом. Нужно повернуться. Нет, не могу! Пусть первый что-нибудь скажет!
— Аля, прости меня!
Простить? За что? За грубость? За поцелуй?
— Аля, повернись!
Медленно повернулась, опустив глаза в пол. Как же посмотреть-то на него?
— Аля, прости! Я вел себя, как… идиот! Я грубил, говорил гадости! Прости! Вообще-то, я не такой, правда. Ну, посмотри на меня. Я сильно тебя обидел вчера? Аля, зачем ты снова отворачиваешься? Давай поговорим!
Щеки горели, потому что он, оказывается, все помнит. Я-то, в глубине души, надеялась, что он мог забыть. Пьяный был, после кошмаров своих, мог ведь? Но, нет. Не повезло.
— Если сейчас не повернешься, я снова тебя поцелую.
Я повернулась, он рассмеялся.
— Вот сейчас Я на тебя обиделся!
— Почему?
— Ты так резко повернулась, явно не хочешь повторения. Простишь меня?
— Прощу… Завтракать будешь? Я блинов напекла.
— Только если ты будешь есть вместе со мной.
Начала ставить на стол блины, варенье из холодильника, чашки, сахар. Подумав, достала сметану. Подвинула к нему поближе. Он отодвинул назад.
— Ты помнишь, да, что простила меня? Можно теперь признаться, что сметану я ненавижу?
— Зачем тогда просил?
— Хотел тебя позлить.
— А сейчас уже не хочешь?
— Мне правду говорить? Или отшутиться?
Я задумалась. Обхватив руками горячую чашку, смотрела на стол, на свои пальцы, только не ему в глаза. Боялась увидеть в них насмешку. Но он притягивал, как магнитом. Осмелилась только поднять глаза на его руки. Но и тут было чем полюбоваться. Какие длинные пальцы, ногти аккуратно обрезаны, на запястьях вены проступают! Вчера он меня ласкал этими руками… Почувствовала, как лицо снова краснеет. И не сбежишь, не спрячешься, вон, как внимательно разглядывает. Стоп, он что-то спрашивает.
— Что?
— Аля, ты меня слышишь? Что не так? Ты обижаешься на меня? Может, мне лучше уйти?
— Нет, Рома, — впервые назвала его по имени, ведь это мысленно я так зову его давно, а вдруг он против? Пришлось все-таки посмотреть в глаза. — Если честно, то я не могу сосредоточиться. Я все время думаю о том, что вчера произошло и…
Зачем я это говорю? Он же пытался обойти эту проблему стороной. Вон шутит! А он сегодня еще красивее стал! Побрился! Боже мой, какие у него губы! Он же вчера меня… Ой, нет, нельзя!
— Аля… — голос у него хриплый, — иди сюда!
— Что?
— Иди ко мне! Пожалуйста…
Как заторможенная, медленно встала из-за стола, так же медленно обошла его и остановилась возле коляски, которую Рома уже разворачивал ко мне.
— Я, конечно, понимаю, как это звучит, но… Садись ко мне на колени.
— Зачем?
— Поцелую тебя. Я тоже не могу сосредоточится, вдруг это поможет!
Таким я его не видела — веселым, с искорками в карих глазах. Взял за руку, потянул к себе. Собралась садиться также как сидела вчера, боком. Но он остановил.
— Нет, так не пойдет. Лицом ко мне!
Он серьезно? Как? Но о том, чтобы отказаться я совсем не думала.
— Я покажу. Сгибай ногу в колене, ставь сюда.
Я согнула одну ногу, поставила, а дальше, он схватил меня за талию и усадил на себя. Это же так… развратно, так пошло, так… села на колени, ноги бесстыже расставлены, руки… руки куда девать?
— Обними меня.
Обняла за шею. Его лицо совсем рядом. Почему он так дышит? Поцелуй меня. Поцелуй, не надо так смотреть. Почему не целуешь? А-а, сама… не могу больше смотреть на твои губы…
Наклонилась, и, припала к его губам. Сильные руки сжали крепче. Ближе притягивая, не оставляя пространства между нами. Скользнула языком в его рот — какой же он! Просто нет мыслей связных!
Оторвалась от его губ, всмотрелась в лицо — глаза прикрыты, губы влажные, ноздри слегка раздуваются.
— Рома? — карие глаза распахнулись. — Я хочу снять твою футболку.
Он быстро избавился от неё. Как же мне хотелось посмотреть на эти широкие плечи, на тугие мускулы, потрогать его. Он сам меня позвал. Значит, я могу делать все, что захочу. Нагнулась, поцеловала шею, лизнула ушную раковину — он вздрогнул, еще крепче прижимая меня к себе, но не делая больше ничего — давая мне возможность насладиться…
Спустилась ниже, ерзая, сдвигаясь на его коленях. Грудь покрыта темными жесткими волосками, сужающейся дорожкой уходящими вниз. Провела по ним рукой, а губами, нагнувшись, обхватила маленький темно-коричневый сосок. Лизнула его, прикусила, услышав, как Рома шумно втянул воздух. Значит, ему нравится. Так же, как он вчера, стала слегка посасывать, наслаждаясь его реакцией и своими собственными ощущениями, пока не услышала телефонный звонок.
12. День пятый
Утро следующего дня началось для меня в больнице. У мамы случился сердечный приступ. После смерти папы у нее не раз уже было подобное. Если бы она соглашалась вовремя лечь в больницу — пролечиться, прокапаться! Но нет, дотянет до последнего, а потом ее еле-еле спасают.
Вчера утром мне позвонила Лиза. Сказала, что бабушке плохо. Что мой дядя Ваня, мамин брат, повез ее в больницу.
Конечно, я помчалась туда. Рома слышал наш с Лизой разговор. Он предложил вызвать Матвея, чтобы тот отвез меня и помог в больнице. Но я категорически отказалась — уехала на такси.
Весь вечер переживала не только из-за мамы, состояние которой улучшилось только к утру, но и из-за него. Пришлось оставить его одного. Наверное, Матвей и Ольга Петровна будут недовольны, ведь меня наняли именно для того, чтобы не допустить подобного. А я бросила Рому.
