Итак, увидимся в два. Захвати бумаги по тендеру, напоследок сказал я. Вадим ещё раз повторил: «Хорошо», и я отключил связь. Перебравшись на диван, взял в руки чашку с кофе (третью за утро). Сказав поджелудочной «прости», сделал глоток и посмотрел на лежащий передо лист, вырванный из блокнота. Всего одиннадцать цифр, которые я вчера, как проклятый, выдирал у «Гугла», разыскивая адрес и телефон Дома моды, где работала мать Наташи. Вздохнул, пожелал себе удачи, набрал номер и услышал приветливый голосок секретарши:
Добрый день! Общесоюзный дом моделей одежды. Слушаю вас.
Добрый день, я невольно подался всем телом вперёд. Меня зовут Васильев. Я бы хотел поговорить с Тамарой Васильевной Павловой.
А по какому вопросу? чирикнула секретарша.
А по личному.
Секретарша помедлила, очевидно, дожидаясь от меня подробностей, но поскольку я молчал, бодрым голоском пропела: «Сейчас» и поставила меня на режим ожидания. Откинувшись на спинку дивана, я принялся ждать. Сидел, слушал музыку, рекламные объявления, гудки и снова музыку. Минут через пять, когда я уже начал подумывать, а не наплевать ли на всё и не заявиться ли в Дом моды лично, музыка пропала, в мембране послышался сухой щелчок и раздражённый женский голос:
Павлова. Слушаю вас.
Голос матери Наташи был сух и недружелюбен: то ли женщина торопилась, то ли я был не вовремя, то ли это вообще был её фирменный стиль. Вооружившись новой порцией терпения, я ещё раз представился («Александр, начальник Наташи»), объяснил, что её дочь уволилась («не поговорив со мной, она написала заявление по собственному») и признался, что я ищу её («понимаете, у нас остались кое-какие нерешенные вопросы»).
Ну, так позвоните ей сами, раздражённо бросила женщина, а я почему-то представил, как она нетерпеливо косится на наручные часы и досадливо пристукивает об пол каблуком туфли.
Я звонил, начал по новой объясняться я. Я несколько раз набирал Наташе, но она не берёт трубку. Понимаете, в чём дело… Я поднялся с дивана и принялся мерить шагами периметр своей гостиной, мне кажется, я совершил кое-какую ошибку, но вместо того, чтобы обсудить проблему со мной, Наташа решила написать заявление по собственному.
Её право, насмешливо отрезала женщина.
Да, безусловно, но… и я, как в детстве, скрестил за спиной пальцы на счастье… но дело в том, что ваша дочь два месяца вела для меня очень важный проект, и ей, на мой взгляд, полагается премия. Поверьте, это действительно большая сумма, чтобы взять и так просто отказаться от неё. А поскольку зарплатная карта Наташи уже сегодня будет аннулирована, то я бы хотел…
Ах, вот как? Женщина помолчала. Простите, как вас зовут, не напомните мне?
Александр… Васильев.
Ах да, Александр… В таком случае, Александр, это уже не телефонный разговор. Знаете, что? Вы не могли бы подъехать ко мне часикам к двенадцати? Перезвоните мне с проходной, и я к вам спущусь. Но имейте в виду, что у меня будет на вас ровно десять минут.
Я приеду. Спасибо, поблагодарил я.
Пока не за что, Александр, с лёгкой иронией ответила женщина, и в трубке раздались короткие гудки. Я отложил телефон, достал сигареты и подошёл к балкону. Постучал сигаретой о подоконник, размышляя о том, что разговор с матерью Наташи окажется для меня сложней, чем я думал. С другой стороны, и что из этого? Всё равно иных вариантов найти Наташу у меня попросту не было. Покосился на ноутбук: до встречи с Павловой-старшей у меня оставалось три часа, на дорогу до Дома моды мне требовалось два из них, так что в принципе можно было отвлечься и заняться работой (например, разобрать почту или посмотреть на выкладки, которые в пятницу мне присылал Алтухов). Вместо этого я решительно захлопнул ноутбук, бросил в сумку небольшой сверток (пока не спрашивайте меня, что там было, хорошо?), надел пальто, сдёрнул с вешалки шарф, сложил его вдвое, обернул его вокруг шеи, продел в образовавшуюся петлю концы. Запер дверь, спустился вниз бегом по лестнице и зашагал к машине.
Ленинский, пробки, съезд на оживленное третье транспортное кольцо. Я медленно двигался в плотном потоке машин, слушал какую-то музыку, бездумно разглядывал эстакаду, выгибающуюся над черной рекой Москвой, а в голове всё тем же рефреном крутилась мысль: «Где ты, Наташа?» Сообразив, что я начинаю потихоньку напоминать свихнувшегося на идефикс шизофреника, усмехнулся. Вот только смех вышел невесёлым: я даже представить себе не мог, что будет, если я в ближайшие двадцать четыре часа не разыщу Павлову.
«Не отпускать. Не отдавать».
Мотнул головой и приказал себе перестать думать о плохом и сосредоточиться только на том, что я должен сказать матери Павловой, чтобы найти Наташу.
Доехав до Неглинной, пристроил «бэху» в квадрат одной из бесчисленных платных парковок, расплодившихся в центре Москвы, и неторопливо направился к Кузнецком мосту, разыскивая Дом моды. Наконец, нашел и его: элегантное, красивое здание, отделанное коричневым мрамором, с огромной витриной и белыми манекенами, выстроенными в ряд и облаченными в нечто яркое, но, видимо, остромодное. Остановился у широких распашных дверей коричневого стекла, посмотрел на висевшую над ними черную вывеской «Подиум». Достал телефон и набрал матери Наташи. Было 11:55.
Погуляйте немного, я сейчас спущусь, холодно бросила женщина.
И вот теперь я дефилировал по мокрой от раскисшего снега брусчатке перед распашными дверями и ждал Тамару Васильевну Павлову.
Она спустилась ровно в двенадцать часов. Я никогда вживую не видел мать Наташи, но помнил, как она выглядит на фотографии. Вот ровно такой она и была: ухоженное красивое лицо; хорошая фигура, выстраданная диетами; ярко-бирюзовое пальто, искусно скрывавшее уже начавшую полнеть талию и подчёркивающее всё ещё очень красивые ноги. Красивая, властная и холодная. И отчего-то напомнившая мне один из тех безупречно-белых манекенов в витрине «Подиума». Женщина в свою очередь с интересом воззрилась на меня и поправила на груди подобранный к пальто пестрый платок.
Тамара Васильевна? Это я вам звонил, я шагнул к ней. Женщина оглядела меня ещё раз и прищурилась:
Так, так. Значит, это вы Александр? И вы ищете Наташу?
Да. А вы знаете, где она?
Конечно, знаю, женщина улыбнулась одними губами, вскинула руку и несколько театрально посмотрела на свои часы. Ну, четыре часа назад моя дочь была в посольстве Латвии и получила визу. А сейчас она должна быть в самолёте.
Что? замер я.
А что вас, простите, так удивляет? Женщина злорадно изогнула бровь, глядя на меня ярко-голубыми глазами. В Риге живёт сводный брат моей дочери. А поскольку у мальчика на днях был день рождения и там сейчас находится их общий с Наташей отец, то почему бы и моей дочери не быть со своей семьёй, раз у вас она уже не работает? Или вы против?
Да, я был против.
Да нет, не против, конечно, сыграл вежливое удивление я. А брата Наташи, кажется, зовут Кристиан?
