Я помолчал. Подумав, выдвинул верхний ящик стола и нашёл в нём трудовую книжку Наташи. Отлистал до последней записи. «Принята на работу в Контору… Уволилась из Конторы…» Что ж, все было правильно. Положил трудовую книжку Наташи на стол и придвинул её Вадиму. Пока Шевелёв изумленно переводил глаза с меня на книжку, и обратно, подошёл к вешалке. Покопался в сумке и вытащил маленький свёрток. Обернулся:
Сделай мне одно одолжение, хорошо? Когда она тебе позвонит, и вы встретитесь, то передай этот сверток Наташе и дословно скажи следующее… Я объяснил, что мне требуется. Вадим уставился на меня. Я, присев на соседний стул, вытянул карандаш и набросал на свёртке несколько французских слов. Протянул сверток Вадиму. Шевелёв пару секунд молча изучал надпись. Потом поднял на меня внимательный взгляд:
Вы понимаете, что этим даёте мне шанс с ней?
Я кивнул.
В таком случае, и Вадим взял свёрток, я сделаю то, о чем вы просите. Но если она скажет мне: «Да», то вам придётся отступиться.
Вадим, Наташа не вещь, тихо напомнил я.
А я на неё и не спорю. Я с вами спорю, отрезал Шевелёв.
Забрав свёрток и документы Наташи, толкнул дверь, и через пару секунд гулкий звук его шагов эхом растаял в коридоре. Где-то за стенкой послышались голоса и смех Контора продолжала жить своей жизнью.
Я задумчиво провёл указательным пальцем по губам, глядя в окно. Над Москвой снова кружил снег, накрывая белой пылью машины, деревья, черные провода, головы и плечи прохожих. Где-то на остановке прозвенел красный трамвай. Очнувшись, я откинул крышку ноутбука. Наблюдая, как загружалась машина, наполняя монитор светом, я подумал о том, что электронные письма не рукописи: они не горят, их невозможно порвать, они подлежат восстановлению, но самое большое их достоинство состоит в том, что они всегда доходят до адресата.
Перенёс руки на клавиатуру, посмотрел, как дрожат пальцы и начал печатать то, что хотел, что думал, что чувствовал, что имел право сказать ей.
«Кому: n_pavlova@gmail.com
Тема: Salute, my luv
Ну что ж, здравствуй, Наташа.
Грустно и забавно: когда-то я обещал написать тебе длинное «романтическое» письмо, а выходит так, что это длинное письмо, похоже, станет последним.
Теперь ты знаешь всё. Вернее, почти всё. Жаль только, что нужную тебе правду ты узнала не от меня. Дважды жаль, что я не успел (или не захотел) рассказать тебе всё сам, но… что вышло, то вышло. Ты ушла. И теперь мне остаётся попросить тебя об одном: постарайся понять меня. Или, как минимум, выслушать.
Начну я своё признание со слов, уже ставших банальными: пожалуйста, прости меня. И не говори, что моё «прости» тебе больше не требуется. Знаешь, самое важное это то, что происходит с людьми. Катастрофы, смерти, болезни всё это непоправимо, но это не страшнее наших обид на близкого человека. Поверь, это «прости» совсем не лёгкое слово, оно мучительно для тебя и болезненно для меня, но я бы соврал, если б сказал, что я не рассчитываю вернуть им тебя. Но ты ведь не вернёшься, да? У нас есть проблема: моё прошлое…
Говорят, прошлое умеет ждать. Но я знаю про него только две вещи: до тебя я всегда помнил о нём, и в нём, к сожалению, всегда будет то, о чём я буду жалеть. Но моё преимущество перед другими людьми заключается в том, что я из него уже вышел. Выключил свет, закрыл за собой дверь. Буквально, освободил помещение…
Мой дурацкий ремонт, да? Знаешь, моя самая большая ошибка заключается в том, что, солгав тебе о Лизе, я решил, что лишился права первым сказать тебе о любви слова были уже обезличены. И вместо этого я принялся лихорадочно расчищать свой периметр: я всё подбирал какой-то особенный день, нужное место, время даже правильную обстановку, чтобы признаться тебе сразу во всех грехах и попросить о прощении. Но сейчас весь вопрос состоит даже не в этом, а в том, почему же я не сказал тебе правду?
Итак, это вечное «почему?»
Потому что я струсил. Я испугался. Говорить об этом ужасно не хочется, но я «поплыл», облажался, сдрейфил, решив, что ты никогда не простишь мне нет, даже не Лизы, а то, что я начал строить отношения с тобой по тому же сценарию. Примитивный шаблон примитивного служебного романа, если б только не одно «но»: подлость. Я ведь всё-таки сказал тогда «да» на предложение Коростелёвой. Да, она обманула тебя, но её не стоит ругать, её даже жалко по-своему (нет, я вовсе не собираюсь просить тебя пожалеть её!), просто у неё был свой шаблон отношений. Отношений со мной. Но до тебя, а не после.
Вторая вещь, за которую я, видимо, должен извиниться, это то, что я не рассказал тебе про «золотой парашют» для Тарасова. Да, тут Коростелёва права: я действительно считал, что деньги на «парашют» должны были пойти именно с твоего тендера. Всё было просто и логично: на одной чаше весов были мои люди, смертельно-больной старик и банковская кабала, а на другой женщина, пришедшая в Контору «убивать» меня. И ты бы поняла меня, если б только речь не стояла о выборе, потому что этой женщиной была именно ты.
Так почему же я сразу не сказал об этом тебе? Ну, сначала наши отношения не подразумевали такой откровенности в принципе. А потом это попросту стало неважно: к тому времени я нашёл другое решение. Ведь в контракте Тарасова не говорилось о том, где именно он должен быть генеральным директором и что над ним не может быть другого «хозяина». К тому же, (давай честно) я никогда не считал (и до сих не считаю), что любые веянья нашей души требуют полного душевного обнажения.
И всё же, мне кажется, ты бы меня поняла. Просто не в тот день. Не та ситуация, не те эмоции. В тот день на тебя обрушилось слишком многое. Ты не была готова прощать. А может, до этого ты просто никогда не смотрела на меня широко открытыми глазами? Как ты тогда шутила? «Один на миллион»? Почти «идеальный»?
Если б я был таким, каким видела меня ты…
Но я таким не был. И я не стану таким просто в этом нет смысла. Нельзя ломать то, что делает нас неидеальными людьми, а не идеальными куклами. И самым честным в наших с тобой отношениях всегда будет то, что, когда ты стала моей, я никогда больше не выбирал между тобой и другой женщиной. А самое страшное если ты не поймёшь то, что по-настоящему для НАС важно. Я долго думал, с чем это сравнить, но… я всегда ощущал тебя. Я смотрел на тебя. Я тебя видел. Я тебя чувствовал. Утром, когда я просыпался ещё тогда, без тебя, мне первым делом приходило на ум, что ты уже встала и варишь свой кофе. Смешно, но иногда я даже чувствовал его запах. Я откуда-то знал, в какой позе ты спишь и как ты просыпаешься. Как смеёшься, как болтаешь с друзьями. А потом это стало зависимостью: мы нужно было каждый день видеть тебя, слышать тебя, разговаривать с тобой, дышать с тобой одним воздухом. Я считал, что мне нужно от тебя всё, а оказалось, всё, что мне требовалась, это только твоя любовь…
Знаешь, сегодня впервые за много дней я спросил себя: а простил бы я тебе, окажись в сходной с твоей ситуации? Честно? Не знаю, Наташа… Но одно я знаю точно: я никогда бы не ушёл от тебя первым… Нет, я вовсе не собираюсь винить тебя за этот шаг, или, упаси Боже, пытаться навязать тебе чувство вины, чтобы оправдать себя, но… можно я скажу тебе то, что пережил сам то, что я действительно чувствую? Каждый раз, уходя и закрывая за собой всё больше дверей, ты делаешь так, что нужный тебе человек однажды просто не сможет попасть внутрь.
