Венчала же эту жизнерадостную картину сама «шустрая девочка» ага, Наталья Борисовна, которая, забавно прикусив кончик розового языка, старательно оклеивала ярко-синей оберточной бумагой белую коробку. Увлеклась она настолько, что меня даже не заметила.
Доброе день, громко сказал я и с ощутимым стуком закрыл дверь. К моему удовольствию, «балерина» вздрогнула и уронила ножницы. Уставилась на меня, похлопала ресницами и произнесла:
Добрый… Александр Владимирович.
А чем это вы занимаетесь? благодушно осведомился я, с интересом разглядывая то, что она заворачивала в бумагу: коробку с логотипом «Oldi». И тут до меня вдруг дошло… Я, кажется, понял, почему вчера Павлова и Шевелёв уехали вместе. Я прищурился. «Балерина» немедленно вздёрнула остренький подбородок вверх.
Наталья Борисовна, а вы в трудах праведных загранпаспорт свой не забыли? исподволь начал я.
Павлова подумала и вытянула из-под стола свою безразмерную сумку. Молча порылась в ней и с ощутимым стуком выложила на стол книжечку загранпаспорта.
Отлично, сгребая её имущество в свой карман, похвалил я. А как насчёт бантика?
Какого… бантика? моргнула Павлова.
Ну, на подарки обычно клеят бантики… такие, бумажные, и я изобразил пальцами в воздухе нечто очень воздушное. Тёмные брови Павловой взлетели на лоб, сомкнулись на переносице, но уже через секунду смысл сказанного дошёл до неё, и её носик сморщился. «Балерина» фыркнула и откинулась на стуле.
А бантика не будет, отправляя в ящик стола скотч и ножницы, сообщила она. Извините, но не успеваю: вы поймали меня с поличным, Александр Владимирович. Павлова поднялась и пошла ко мне. С днём рождения. И я искренне желаю вам удачи. Вот, это вам. Надеюсь, что понравится.
Вложив мне в руки коробку, Павлова бедром оперлась на столешницу и затейливо переплела ноги. Проехавшись любопытным взглядом по её лицу и ногам, облачённым в чёрные брючки, я снял с коробки шелковистую обёрточную бумагу, и на свет появилась внушительная фоторамка. К слову, эту новую модель от «Rekam» я знал хорошо: с экраном в двенадцать дюймов, она была оснащена дополнительной памятью, что позволяло загрузить в неё не только фотографии, но аудио и видео.
Там ещё часы и будильник есть, подсказала Павлова, с удовольствием наблюдая, как я верчу в руках рамку, не зная, что сказать. И внутри ещё есть сюрприз.
Ты что, что-то уже туда загрузила? удивился я
Ага. Нажмите во-он ту кнопочку.
Я последовал её совету, и передо мной предстали лица всех моих обормотов. «Шестёрка», стоявшая на крыльце, показывающая мне знак «виктория». Смеющийся Шевелёв. Дурашливые, но обладающие невероятно высокими коэффициентами IQ разработчики Алтухов и Фёдоров. Техподдержка, проектная группа, архитекторы систем всего сто пять снимков людей, которые искренне улыбались мне.
«Моя Контора…». Я сглотнул.
Нравится? Павлова заглянула мне в лицо.
Да. Очень, медленно кивнул я. Скажи, а ты когда успела всё это провернуть?
Ну, часть снимков я сделала ещё вчера, Павлова подтянула рукава простого белого свитера и ловко спрыгнула со стола. А часть фотографий я сделала сегодня утром. Кстати, мне Вадик очень помог… Жаль только, с видео не успели: была у меня задумка записать вам ролик с поздравлениями. Но, с другой стороны, рамка на долгую память, а видео будет актуально только на год. Павлова пожала плечами и принялась свёртывать в рулон остатки синей бумаги.
«Что же в тебе всё-таки тикает? мысленно обратился к ней я, рассматривая её бледное лицо, странные глаза и плавные движения точёных маленьких рук. Почему, когда тебя нет рядом со мной, я о тебе даже не вспоминаю, но едва лишь вижу, как мне хочется наплевать на всё и взять тебя за руку? Притянуть к себе, утопить лицо в россыпи твоих волос и забыть, что мы враги с тобой… А может, мы просто люди, волей судьбы встретившиеся не в том месте и не в то время?»
Почувствовав мой взгляд, Павлова обернулась:
Да?
Я прокрутил снимки.
Здесь кое-чего не хватает, и я поставил рамку на стол.
И чего же?
Твоей фотографии.
На лице «балерины» промелькнула тысяча выражений и ни одного вразумительного.
Я не думаю, что тебе это нужно, подумав, сказала она. Я оценил это «тебе».
И ещё: когда поздравляют, целуют. Ты не хочешь поцеловать меня?
А вот это был уже вопрос в лоб. Образовавшаяся в комнате тишина моментально сгустила воздух да так, его можно было потрогать руками. Павлова задумчиво наклонила голову к плечу, и в её глазах появилось нечто, очень напоминавшее раздражение.
А знаешь, ты прав. Пожалуй, это я сделаю. Она шагнула ко мне, привстала на цыпочки, и её лицо оказалось так близко, что я разглядел янтарные точки, прячущиеся в голубой радужке её глаз. С днем рождения, Саша…
Буква «ш» в моём имени прозвучала так, словно Павлова покатала её по нёбу. Я наклонился, уже собираясь положить ей на талию ладонь и притянуть к себе, но Павлова мазанула меня сухими губами по щеке и тут же отстранилась. Снова присела на край стола, побарабанила пальцами по столешнице и поинтересовалась:
Ну что, теперь ты доволен?
Пока нет.
Знаешь, а вот это звучит оскорбительно. Павлова приготовилась ещё что-то сказать мне, но нас перебили. В коридоре, совсем рядом с её дверью, прозвучали шаги.
Как думаешь, Владимирович ещё у Борисовны? Судя по голосу, этот вопрос очень интересовал Алтухова.
Фиг знает. А что? отозвался Фёдоров.
А то ты не знаешь… короткий смешок нашему шефу что одну бабу под себя построить, что двух… Вот и эта тоже…
Что «тоже» Павлова, к счастью, не успела узнать, потому что голоса и шаги стихли. Я медленно поднял на «балерину» глаза. Бледная как смерть Павлова остервенело рвала зубами пунцовые губы в кровь и растерянно косилась в пустой угол комнаты.
Наташа, позвал я. Но Павлова покачала головой, точно просила оставить её в покое. Ладно. Спасибо за поздравление, неловко закончил я. Она молча кивнула. Бросив на Павлову последний взгляд, я забрал свой подарок и вышел».
2
«К чёрту всё. К чёрту эту Контору. К чёрту Тарасова с его дурацкими просьбами. И к чёрту Васильева вместе с его днём рождения. И я не пойду ни в какой ресторан, потому что я больше не выдержу. Потому что каждый раз, когда я вижу этого человека или делаю шаг навстречу ему, у меня возникает стойкое чувство, что он меня препарирует. Он словно сдирает с меня маску за маской, одну за другой, и режет меня по живому. Точно у него есть свободное время, подходящая музыка и мелкие деньги, чтобы расплатиться со мной за мой постепенный душевный стриптиз и полное обнажение. Но я не такая. Я одиночка. И если мне будет нужно, то я объединюсь хоть с сатаной, хоть с самим чёртом, но потом я всё равно пойду своей дорогой, одна, не оглядываясь, и никого не возьму с собой. Так почему этот человек с каждым днём делает меня всё слабее?
