Дернув ручку сумки, ставлю её на колёсики и шагаю к раздвижным дверям прозрачного стекла длинного, монструозного здания, увенчанного темно-синими буквами «Домодедово». Постукивая каблуками «балеток» по светло-коричневому полу, направляюсь к ближайшему же табло, где ищу номер стойки, где проходит регистрация на мой рейс. К счастью, стойка находится всего в паре метров от меня. Поднажав, выглядываю Васильева. «Удивительно, как некоторые всегда ухитряются "выглядеть"», думаю я, когда нахожу в толпе своего начальника. Васильев, облачённый в замшевую куртку и серые тёртые джинсы стоит, прислонившись к колонне, и лениво разглядывает пассажиров. Сделав короткий вдох, надеваю на лицо маску «спокойствие» и делаю шаг к нему.
Добрый день, начинаю я, Алекса… И я замолкаю, поймав его взгляд. Холодный, неприятно-сверлящий, он моментально примораживает меня к полу.
Мой паспорт. Отлепившись от колонны, Васильев протягивает мне ладонь. Растерянно моргаю, пытаясь сообразить, почему он так груб со мной? Заглядываю в смуглое лицо и только тут замечаю и побелевшие скулы, и морщину, зигзагообразно пересёкшую лоб, и жёсткую, неумолимую линию подбородка.
Я сказал, мой паспорт, ледяным голосом повторяет он.
«Сейчас ведь не стоит выяснять с ним отношения, да?». Обидчиво поджав губы, присаживаюсь на корточки, дёргаю молнию сумки. Порывшись в её «закромах», достаю наши паспорта. Поднимаюсь и протягиваю Васильеву его документ, после чего делаю шаг к стойке, но он заступает мне дорогу.
«Что происходит?
Теперь свободна, слышу я.
Что? То есть? Я хмурюсь, пытаясь осознать смысл сказанного. Ищу ответ в искривлённом гримасой лице, в неумолимом взгляде. И у меня подгибаются ноги, потому что до меня вдруг доходит, что я и вправду абсолютно свободна. Свободна идти, куда я желаю, и делать, что я хочу. Потому что ждёт меня не командировка в Чехию, а возвращение домой и последующий поход на работу, где уже в ближайший понедельник меня заставят написать «по собственному», а в случае моего сопротивления, уволят по статье «за несоответствие», потому что никто повторяю, никто! не уполномочивал меня забирать паспорт начальника.
Липкий страх ледяной змеёй опутывает желудок. По спине бежит тонкая предательская струйка пота. «Ты хотела карьеру, Павлова? И при этом решила поиграть? В таком случае, принимай свой приз: ты проиграла, игра закончена. Спасибо за игру». Отвернувшись, зажмуриваюсь: мой мир рушится прямо на моих глазах, а я ничего не могу сделать. Васильев с неумолимым презрением продолжает глядеть на меня, но в его зрачках появляется нечто, похожее на сожаление. Через мгновение его лицо чуть-чуть расслабляется, со скул сходят белые пятна. Вздохнув и явно колеблясь, он всё-таки делает шаг в сторону и указывает мне подбородком на стойку регистрации. «Он тебя пожалел, мелькает в моей голове. И если у тебя осталась хоть малейшая капля гордости, то повернись и уйди». Да, случись такое ещё месяц назад, я бы сейчас так и сделала, но, похоже, прошлая неделя порядком пообтесала меня, потому что я втягиваю голову в плечи. Униженно ползу к стойке, тащу за собой сумку.
С-спасибо, проходя мимо Васильева, еле слышно шепчу я.
Позади меня раздаётся судорожный вдох ещё не остывшего гнева. Я дрожащей рукой кладу свой паспорт на стойку. Безликая женщина средних лет в форме служащей аэропорта проверяет мою бронь, заносит в компьютер данные и поднимает на меня безучастные глаза:
В бизнес-классе есть свободные места. Где вы хотите сесть?
Я вопросительно оглядываюсь на Васильева. Тот отворачивается, демонстрируя полное безразличие.
Посадите нас рядом, прошу я.
С кем? хмурится служащая.
Вот… вот с ним, указываю на Васильева. Тот изгибает бровь и принимается с преувеличенным интересом рассматривать меня. Служащая вопросительно глядит на Васильева, потом переводит недоумевающий взгляд на меня. Я не знаю, куда глаза девать.
Девушка, раздражается женщина в форме, вы определитесь, куда вам надо, у меня, между прочим, время казённое!
Васильев, вдоволь наглядевшись на меня, бросает на стойку свой паспорт и оттирает меня в сторону. После чего на его губах расцветает улыбка, и невыразительное лицо служащей оживает. В её глазах появляется чисто женский интерес. Через минуту я слышу её мягкий грудной смех.
Молодой человек, так вас четвёртый ряд устроит? Там ха-арошие места, кокетничает служащая и поправляет мышиного цвета прядь волос, выбившуюся из хвостика.
Вы меня очень обяжете, тихим, чуть хрипловатым голосом, от которого мурашки по коже бегут, сообщает Васильев, после чего оборачивается ко мне и сухо спрашивает: Ты сумку сдавать будешь?
Нет, она лёгкая, мямлю я.
Как скажешь.
Флирт у стойки продолжается ещё минут пять, пока очередь не начинает возмущаться, и служащая с неохотой вручает Васильеву наши билеты и паспорта.
Кофе хочешь? огибая меня, на ходу бросает Васильев.
Да. Прихватив сумку за ручку, послушно топаю следом. Александр Владимирович направляется на второй этаж, но задерживается рядом с киоском «Роспечать». Шлёпает свою сумку на пол, командует: «Подожди меня здесь», после чего устремляется к стендам с газетами. Долго перебирает их, в конце концов откладывает в сторону «Le Monde», «Financial Times» и «Ведомости». Чувствуя себя сторожевой собакой у хозяйской авоськи, я заплетаю ноги и ощущаю, как во мне кто-то потихоньку включил кнопку «раздражение». Ещё бы: вместо того, чтобы расплатиться, Васильев принимается любезничать с продавщицей (спорим, это назло мне?). Я тяжело вздыхаю, глядя на детские игры взрослого мужика (хотя, откровенно говоря, всё это мне неприятно). Очень хочется сорваться. Васильев протягивает продавщице деньги, получает от неё улыбку, в придачу пачку «Orbit» и вальяжным шагом возвращается ко мне. Забрасывает свою сумку на плечо и направляется в сторону чёрно-оранжевой «Кофемании». Прихватив свою сумку, иду следом.
Выбирай столик, лениво предлагает Васильев.
Мне всё равно.
Васильев плюхает сумку на стул ближайшего к нам стола. Роется в карманах, вытаскивает бумажник:
Что ты будешь?
Обычный кофе. Только, если можно, побыстрей.
А вот это уж как пойдёт, небрежно замечает он и двигает к буфету. Усевшись на стул, я сверлю взглядом обтянутую светлой замшей спину и облепленные джинсами ноги, пока их хозяин балагурит с девочками в черных фирменных футболках, и, кажется, рассказывает им какую-то забавную историю, потому что девочки дружно хохочут. Наконец Васильев возвращается с двумя бумажными стаканчиками. Один протягивает мне.
Спасибо, благодарю я.
Не за что. Отбрив меня взглядом, Васильев устраивается на стуле напротив, закидывает ногу на ногу. Разворачивает «Ведомости» и, отпивая из стаканчика, погружается в какую-то длинную и, несомненно, занимательную статью. Допив свой кофе, я подперла щёку и уставилась на Васильева. Минут через пять, когда меня уже окончательно сводит с ума мерный шорох газетных страниц, покачивающая нога в оранжевом «кроссовке» и то движение, которым мой шеф доставляет в желудок кофе, громко кашляю. Васильев откладывает в сторону «Ведомости» и принимается за «Le Monde».
