Договорить я уже не успел: она изогнулась и резким движением мышц плотно, быстро сжала меня несколько раз и прикусила мой палец. Удар оглушительный, острый, безжалостный и мне наступил конец. В постели я орал крайне редко. Сейчас мне было на это наплевать: на меня пронзительно смотрела женщина. Жадно, пристально, точно втягивала картинку в себя. Последнее, что пронеслось в моей голове: оргазм это не взрыв, не вспышка и не кофейный автомат, как я когда-то шутил. Это миг, когда замирает твоё время.
Спустя полчаса я, откинувшись на локтях, сижу на краю кровати. Мои сброшенные с постели футболки под коленями у Наташи. Она, поглядывая на меня, медленно скользит кончиком острого языка по коже моих ног, двигаясь вверх от коленей. Нажимает ладонями, заставляя подпустить её ближе. Эффект ласки усиливается от того, что я, вплетая пальцы ей в волосы, вижу в зеркале наши отражения.
Прерывистое дыхание, судорожный вдох (мой). Она повторяет с моей плотью то, что делала с моими пальцами. И, как бы я этому ни противился, но сейчас действительно ведёт она. Мой взгляд падает на моё исковерканное судорогой желания лицо, на её мерцающее, похожее на статуэтку тело (темноволосый затылок, ритмично раскачивающийся вдоль спины хвост волос, цепочка позвоночника, две шелковые лопатки и круглые подушечки бедер, похожие на перевернутое сердечко).
Наташа… я сглатываю.
Слушай, ты сегодня просто неимоверно разговорчив. Ощутил кожей, как она улыбается. Знаешь, что? Расслабься и помолчи, а?
Знаешь, я не собираюсь снова кончать в одиночестве.
Она взвизгивает, когда я подхватываю её и, смахнув на пол договор, бумаги, ещё какие-то папки, раскладываю её на письменном столе. Изогнул её так, чтобы она видела наше с ней отражение. Стройные женские ноги, от которых с ума можно сойти, обхватывают меня за талию, тянут к себе, рывок и я глубоко в ней. Мы быстро находим общий ритм. В серебристом зеркале отражаются её полуоткрытые губы. Крылья её носика раздулись, затрепетали. Подрагивающие веки, влажные ресницы, наши жадные рты, выплёскивающие один крик на двоих и запрокинутые лица. Почти распластавшись на ней, я, опираясь ладонями о стол, прячу лицо у неё на груди. Странно, но сейчас она пахнет мной. Лизнул её в живот, а она звонко хохочет. Раньше я редко замечал улыбку на её лице, а оказывается, она любит смеяться. Но вообще-то с этой женщиной точно что-то не так: пол-взмаха её ресниц и я замираю. Полуулыбка и я не могу отвести от неё глаз. Пол-оборота тела и я снова на взводе.
Через полчаса мы перебираемся из душа в кровать. Я лежу головой на подушке. Наташа, раскидав тяжелые тёмные пряди волос, лежит на моём плече. Я с удовольствием делаю первую затяжку.
Ну что, всё-таки скинула мышиную шкурку? подначиваю её я.
Ну, ты же не оставил «мышке» других вариантов. Наташа фыркает, переворачивает мою ладонь тыльной стороной к себе, обхватывает губами фильтр и осторожно втягивает в себя горьковатый дым. Красная искра на секунду выхватывает из темноты её прямой нос, изгиб тонкой брови, остренький подбородок.
Вообще-то я ещё вчера пытался «раскрутить» тебя, напоминаю я.
Вообще-то вчера ты просто хотел, чтоб тебе почесали спинку… что я и сделала. И кстати, я знаю, о чём ты сейчас думаешь. Наташка перекатывается на живот и приподнимается на локтях.
Ну и о чём? Заправляю пальцем прядь волос ей за ухо.
О том, что мой «бывший» идиот, если это он ушёл от меня. Я вздрагиваю: она почти угадала. Так вот, к твоему сведению: мой «бывший» очень неплохой парень. Хотя это я ушла от него он-то как раз хотел остаться. Игла, кольнувшая в сердце, заставляет меня прикусить губы. «Он её любил. Или любит? А она его?» И… ой. А сколько сейчас времени?
Одиннадцать пятнадцать. Ты что?
Вместо ответа Наташа резко садится. Постель пружинит вверх, когда она встаёт и принимается расхаживать по номеру, подбирая свои вещи. Луч фонаря, пробравшийся в комнату из-за неплотно задёрнутых штор, очерчивает жёлтым силуэт её груди, грациозной спины, длинных ног.
Саша… мне завтра рано вставать, виноватым тоном начинает Павлова. Я… в общем, я договорилась на встречу в восемь утра, в городе. Мы послезавтра возвращаемся в Москву, а я хочу успеть посмотреть ещё один бизнес-центр. Так что, если ты не против, то я… в общем, я хочу вернуться в свой номер.
Итак, намёк ясен, да? Она мне не любовница и не моя собственность. Я ей даже не друг и уже не любовник. «Мы» стремительно откатываемся к исходной точке «ноль», где я её начальник, а она у меня работает. Между нами Тарасов, тендер, её испытательный срок и наши секреты. Дальнейшее очень просто: мы прилетаем в Москву, в понедельник встречаемся в офисе. А потом я сам по себе, она сама по себе. Всё.
Игнорируя мой сверлящий (и очень вопросительный) взгляд, Наташка отправляется в ванную. Закрывает дверь (щелчок я слышу), но возвращается довольно быстро. Я, заложив руки за голову, принимаюсь рассматривать, как она, задумчиво глядя в окно, продёргивает руки в рукава платья и чисто-женским независимым движением забрасывает себе на спину копну волос. Бросила на меня короткий взгляд, шагнула к кровати. Опирается о постель, наклоняется, быстро, чуть виновато целует в губы.
Не обижайся, но так будет лучше.
Для кого? Я снова, как и утром, злюсь на себя, на неё, на всю эту нелепую ситуацию. Для кого будет лучше? настаиваю на ответе я.
Для тебя. Для меня. Для нас двоих. Грустно улыбнувшись, она протягивает руку, на прощание ерошит мне волосы и, кажется, действительно готовится развернуться и уйти. Наплевав на всё, перехватываю её за руку:
Отмени свою встречу. Подходящий бизнес-центр ты уже выбрала.
Ты его не видел.
Я тебе верю на слово.
Зачем тебе это всё?
«Как же много можно сказать в двух фразах».
Ну, утром проснёшься в моих объятиях, за неимением лучшего, принимаюсь дурачиться. Сажусь и целую её указательный палец, потом средний. У тебя руки такие красивые… Я тебе утром кофе в постель принесу. Принимаюсь за безымянный. Свожу тебя в парк, куплю цветы, мы пообедаем.
Зачем? Она повторяет это так, что все шутки разом умирают у меня на языке.
«Зачем? Неужели так трудно понять: я не хочу, чтобы ты сейчас уходила? Потому что мне с тобой, вот с такой, невероятно легко. Хотя, как выяснилось, я тебя совершенно не знаю».
Я хочу… начинаю я и всё-таки не могу произнести фразу: язык просто прилип к гортани. Не могу сказать этих слов, вот и всё. И я говорю:
У нас есть ещё полтора дня. Давай проведём их вместе?
Наташа долго смотрит на меня. Что в её зрачках я понять не могу, и мне становится неуютно.
Ну ладно, как хочешь, в конце концов я её отпускаю. Только дверь номера захлопни, и…
И тут в голубых глазах расцветает смешинка. Она разрастается до искры, до смеха, и эта нахалка обнажает в широкой улыбке ровные белые зубы.
