Ага.
Присев на корточки, Саша покопался в сумке и вытащил кожаный портмоне.
Я быстро, и он направился в сторону ресепшен. Вернулся он через пять минут. Всё, я готов. Пошли к такси.
Я отложила журнал и поднялась. Саша прихватил мой чемодан. Мы прошли холл, водитель погрузил наши вещи в машину, Саша распахнул мне заднюю дверцу. Я устроилась на продавленном кожаном диванчике, он сел рядом со мной. Такси тронулось. Я отвернулась к окну, глядя на побежавшие от меня улицы старой Праги, на кукольные трёхэтажные домики («высотки» здесь есть только в спальных районах), на мостовые в глянцевой брусчатке по ним так уютно шуршат шины. На фонари но свет в их стеклах появится только вечером, когда здесь уже не будет нас. Я покосилась на Сашу: «О чём он думает?» Он, кажется, тоже рассматривал Прагу, но его нервные, тонкие, ровные пальцы чувствительные, как у пианиста или профессионального крупье барабанили по коже сидения. Заметив мой взгляд, он покачал головой, показывая, что говорить не хочет.
Вид за окном очень скоро сменился на пригороды Праги. Такси выехало на шоссе, ведущее к Прага-Рузине. Ещё через полчаса показался аэроузел длинное, монолитное здание, соединяющее четыре терминала из бетона, стали, алюминия и стекла. Водитель остановился у Терминала 1, откуда осуществляется большинство международных вылетов. Саша рассчитался с водителем, прихватил свою сумку и мой чемодан и быстро зашагал ко входу. Регистрация, ожидание рейса в кафе всё было, как в Домодедово. За одним исключением: пока Васильев читал свой любимый «Le Monde», я скакала по «Duty Free», закупая сувениры для Олега, Алтухова, Шевелёва, мамы и девочек из бухгалтерии.
«Объявляется посадка на рейс до Москвы…»
Васильев поднялся.
Ты так ничего и не хочешь мне сказать? неожиданно бросил он.
Хочу, улыбнулась я.
Говори.
Мне очень понравилась Прага. И наша поездка. Спасибо.
М-м. Я так и думал.
Больше Саша рта не открывал».
4
«Много позже, когда я вспоминал про Павлову, я спрашивал себя, когда я окончательно всё решил для себя? Тогда, на Карловом мосту, когда она попыталась объяснить своё отношение ко мне? Утром, когда я впервые проснулся с ней? Или, когда я наконец уяснил: она умнее, лучше, тоньше меня. И мне не переиграть её.
«…ремни. Мы начинаем посадку в аэропорту Домодедово…»
«Боинг» пошёл на снижение, заставляя подпрыгивать все мои внутренности. Я удивлённо заглянул в иллюминатор: по чёрному стеклу хлестал косой дождь. Москва погодой не радовала. Я даже поёжился. Но самолёт на удивление плавно коснулся колёсами взлётной полосы, и эконом-класс захлопал. В этот раз Наташа с удовольствием присоединилась к аплодисментам, отстегнула ремень и набросила на плечи пальто.
Быстрый переход по «рукаву» в здание аэропорта. Поскольку багаж получать нам не требовалось, мы довольно быстро прошли таможню.
Ну что, давай прощаться?
Оторопев, я оглянулся: Наташа заплела ноги, остановившись у стойки, где можно было заказать такси до Москвы.
А я могу подвезти до дома понравившуюся мне женщину? попробовал перевести всё в шутку я.
А зачем тебе это?
Нам нужно кое-что обсудить.
Говори здесь.
Павлова, вдохнул я. Не начинай, а? Здесь неудобно.
Наташа прищурилась, подумала, кивнула и отлепилась от стойки. Мы миновали длинные прогоны аэропорта, вышли на улицу, и Москва тут же мазанула дождем по лицу, кольнула ветром по коже. Я повертел головой, пытаясь опознать в подступивших сумерках встречающую меня машину. Подъехал серебристый «седан». Я открыл ей дверцу:
Садись.
Павлова бросила последний взгляд на здание аэропорта да такой выразительный, что я моментально догадался: ей неимоверно хочется сбежать. Я грустно фыркнул. Она скользнула в машину. Я сел рядом. Она отодвинулась.
В автомобиле звучала тихая музыка кажется, «Come Undone» «Duran Duran». «Седан» медленно пробирался в плотном потоке машин, пока не выскользнул на МКАД. Наташа всматривалась в темный пейзаж за мокрыми стеклами. А я глядел на неё и думал о том, что возвращаться домой это всё — таки странное чувство. Здесь, в Москве меня не было всего каких-то три дня, но я вернулся уже в совсем другой город. Вся моя жизнь ещё три дня назад казалась мне простой и налаженной. Я знал, что будет у меня через неделю, месяц даже через год. И вот сейчас я сам себе напоминал Икара, который стоял над обрывом, а на плечах у него висели самодельные бумажные крылья. И было непонятно, поднимут ли эти крылья его наверх, или сломаются, и я сверну шею на острых камнях.
«Нет. Так не может быть. Она не такая. И у тебя всё получится, старательно, как мантру, повторял себе я. Она не скажет тебе «нет». А что касается Конторы, то я пока попробую разрулить всё сам. А потом всё расскажу ей».
Наташа, тихо позвал я. Она обернулась, уставившись в меня огромными голубыми глазищами. Сделай мне одолжение: завтра в первой половине дня меня не будет в офисе. И ты, после вручения сувениров своему любимому Шевелёву… я быстро спрятал улыбку, заметив, как нетерпеливо дёрнулся её подбородок… ты, пожалуйста, начни готовить договор по обучению для заказчика. Я вернусь к обеду, и мы посмотрим договор вместе. М-м?
М-м. Но я могу сначала этот договор тебе на почту прислать.
«Опять двадцать пять…»
Ладно, хочешь можешь сначала прислать мне его на почту, смиренно отозвался я. Только с двух часов ничего не планируй: мы проведём совещание. С тобой…
Но…
И с Шевелёвым.
Покрутившись на МКАДе, «седан» перестраивается в правый ряд, к съезду на Новоясеневский.
Нет, поверни на Профсоюзную улицу, командую я водителю. Остановишься у дома десять.
Судорожный вздох даёт мне понять, что Павлова всё слышала. «Седан», рассекая фарами хлёсткие струи дождя, тормозит у её подъезда. С неба на крышку машины обрушивается водопад из воды и листьев.
Наташа, иди на крыльцо. Я чемодан твой вынесу.
А вы помните ту ночь, когда я привёз её сюда, и что я тогда сказал ей? Так вот, она это тоже неплохо помнит. И моё сердце начинает стучать глухо и часто да, я боюсь отказа. Хлопнув дверцей машины, Наташа бежит под козырёк крыльца. Прихватив её чемодан, я поднимаюсь по бетонным ступеням вверх. Пока я стряхивал с волос воду, Павлова прикладывает к домофону металлическую «таблетку». Распахивает дверь, придерживает её для меня, и мы оказываемся в подъезде, выложенным ровными бело-зелеными кирпичиками. В полутёмном периметре запах мокрых газет и её развившихся от дождя волос.
Послушай, очень просто и жестко начинает Наташа, я не хотела устраивать тебе сцены при твоём водителе, но нет. Ты слышишь меня? Нет… Давай мы поставим точку здесь… Да, там, в Праге было невероятно хорошо так хорошо, что я на минуту даже поверила, что я смогу… здесь, с тобой, она крутит в руках ключи, звенит кольцом. Но я не смогу, Саша. Я просто не смогу… Она судорожно сглатывает и вскидывает на меня умоляющий взгляд. Почувствовал, как по спине побежали мурашки, но ещё раньше я увидел их на дрожащей руке Наташи.
