«Это неправильно. Так нельзя».
Отодвинувшись на безопасное расстояние, принимаюсь изучать двор и крыльцо, на котором топчется живописная, примеченная мной ещё вчера, хохочущая «семёрка» сотрудников. При виде «БМВ» начальника подчинённые подбираются, но на их лицах по-прежнему играют искренние улыбки. Белобрысый Вадим приветственно машет рукой, а от толпы отделяется нарядная «кадровичка» и готовится сбежать вниз по ступеням крыльца.
«Так вот почему я не дождалась своего пропуска, мелькает в моей голове, «Ленок» решила покурить, встретить Васильева, а потом уже самолично идти за мной».
Недовольно поджимаю губы. Васильев разворачивает машину, чтобы вписаться в «вип»-карман. Паркуется он профессионально: не выгибается назад, нелепо вцепившись одной рукой в руль, а второй неловко обхватив спинку сидения он, почти не меняя позы, водит глазами по боковым зеркалам. Когда Александр Владимирович чуть-чуть поворачивает голову вправо, до меня доносится его запах: амбра мяты, лёгкий, еле ощутимый аромат хорошего табака и приятный французский парфюм, названия которого я не знаю. Я невольно втягиваю запах мужчины в лёгкие, и кончики моих пальцев тут же наливаются вязкой тяжестью. Раздражённо сворачиваю ладонь в кулак.
«Я не хочу это чувствовать».
Иногда, доносится до меня.
Что? От неожиданности поворачиваюсь и в упор смотрю на Васильева. Передо мной край его высокого, с небольшими продольными морщинками, лба, обрамлённого темными волосами. Дуга чёрной брови очень красивого рисунка. Зеркальная поверхность глаза в россыпи негустых, но по-детски длинных ресниц. Ореол радужки, тонущей в небесно-синем цвете. Нос с тонкой горбинкой. И наконец точеные губы, словно выписанные кистью мастера.
«Мужчина просто не имеет права быть таким красивым…».
Что «иногда»? тем не менее, рискую переспросить я.
Иногда я курю, сообщает Васильев, обнаружив жутковатую способность читать мои мысли. Поставив рычаг в положение «паркинг», он отстреливает кнопкой ремня безопасности. Выходите, мадемуазель Павлова. Vous êtes arrivés. Вы приехали.
«А он не очень-то вежлив, несмотря на свою любовь к изящному и французскому», с досадой думаю я, вспоминая приятные манеры «френчей», частенько наведывавшихся к нам в «Микрософт». Ещё бы: французы всегда открывали мне дверцу машины, всегда подавали мне руку.
«А для Васильева ты не дама, ёрничает моё подсознание, ты для него подчинённая мадемуазель, которую ему навязали, и служащая, которую он как женщину не воспринимает».
Последняя мысль заставляет меня приуныть и чуть резче, чем надо, распахнуть дверь.
Я ставлю на асфальт ноги. Васильев выбирается из автомобиля следом за мной, а мой взгляд падает на крыльцо Конторы. Очень странно, но застывшая там «шестёрка» сейчас не улыбается. Более того, мужчины и девушка недоуменно таращатся то на меня, то на Александра Владимировича. Наше появление не смущает только нахальную «кадровичку».
Саша, привет! томным голубем воркует она.
Впрочем, надо отдать «Ленку» должное: в этот раз свои губы к Васильеву она не тянет, но в глазах у неё я вижу то самое выражение, с которым женщины обычно тянутся к симпатичному котёнку или щенку, складывая губы в умилительном сюсюканье.
Привет, Ленок, помахивая брелоком от «БМВ» небрежно усмехается Васильев. Ты почему моего нового зама не встретила? Пришлось провозить её через бюро пропусков как… ручную кладь.
Люди на крыльце неуверенно фыркают. Я начинаю злиться, а раздосадованная «кадровичка» поворачивается ко мне:
Наталья, а разве мы с вами не на девять утра договаривались?
Нет, мы с вами договаривались на без пятнадцати девять. Я приехала вовремя… Здравствуйте. За неимением лучшего отыгрываюсь на «кадровичке» и преспокойно киваю «шестёрке», замершей на крыльце в ожидании шоу.
Но у меня встреча с вами записана на девять утра, упорствует «Ленок», поглядывая в сторону Васильева, точно он рефери, а мы с ней спарринг-партнёры. Не обращая внимания на её взгляды (призывы о помощи), Васильев преспокойно поворачивается к женщине спиной и в два шага преодолевает все четыре ступени крыльца.
Саша, звонко и требовательно окликает Васильева Лена, ты помнишь, я вчера как раз при тебе Наталье звонила, чтобы договориться о встрече?
Лен, устало оборачивается Васильев, разберитесь сами и без меня, хорошо? И кстати, что с кабинетом для Павловой?
Он готов. «Кадровичка» кровожадно щёлкает челюстями.
М-м, отлично… Мерси. А ты, Шевелёв, заканчивай курить. Пошли в офис, расскажешь, что у нас на заводе в Калуге.
Последнее обращено к плотному невысокому блондину, которого, как я уже знаю, зовут Вадим. Мальчишка торопливо затягивается и метким щелчком отправляет окурок в урну:
Готов.
Всем остальным напоминаю, что в девять тридцать у нас совещание в переговорной 205. Отдав новый приказ, Васильев оборачивается и находит меня глазами. И вы, Наташа, тоже приглашены: посмотрите на коллектив, с которым вам предстоит работать. А заодно, расскажите о себе своим новым коллегам.
Закусываю губы (не мог раньше о собрании мне сказать? Я бы хоть подготовилась!). «Кадровичка» злорадно узит глаза, толпа дружно кивает, а Васильев и бегущий за ним Шевелёв исчезают в стеклянных дверях центрального входа в Контору».
2
«Чёрт бы побрал это утро. Чёрт бы побрал эту Ленку. И чёрт бы побрал «балерину», которую я непонятно зачем любезно подбросил к крыльцу.
Перебирая мысли в своей голове, в пол-уха слушаю комментарии Вадима относительно новой производственной линии, которую месяц назад самолично присмотрел и как это ни странно сейчас прозвучит удачно выбрал Тарасов.
Откровенно говоря, сегодня мой день не задался с самого утра. Будильник, заведённый на семь, проскрипел «подъём» на полчаса позже. Наскок «Лизон» на меня в ванной привёл к тому, что мне в очередной раз пришлось ей объяснять, что я опаздываю в офис и поэтому к сексуальным утехам не расположен. На рубашку попал кофе из пресса и под костюм пришлось подбирать другую. Выкатившись во двор потратил десять минут на то, чтобы найти безмозглого хозяина «Мицубиши», запершего мою машину. Вечная пробка на Кржижановского и невозможность объехать затор по трамвайным путям (что я бы ни преминул сделать на старом, добром гелике, бывшим у меня ещё две недели назад) привели к тому, что я влетел в квадрат перед шлагбаумом в две минуты десятого и чуть не сбил с ног пританцовывающую там Павлову.
Странно, но сначала я её не узнал: «балерина» стояла спиной ко мне, и я невольно сделал стойку на две длинные, облепленные тонким льном, стройные женские ножки. Очарование рассеялось, когда хозяйка обворожительной нижней части своего тела, испуганно взвизгнув, отскочила назад, и передо мной возникло белое некрасивое лицо с бледно-голубыми глазами. От непредвиденной встречи (и неведомо откуда пришедшего ко мне чувства вины) я завязал никчёмный разговор, в результате которого и усадил Павлову в машину. Стараясь избавиться от раздражения, слишком резко нажал на газ и поймал на себе ищущий взгляд «балерины», которым она мазанула меня по лицу. Ощущение, что рядом со мной сидит не просто мой новый зам, не безликая сотрудница, а женщина, было настолько неожиданным, что я вздрогнул и замолчал. И только загнав «БМВ» в парковочный «карман», избавился от наваждения и от души оторвался на Ленке. А зачем, спрашивается? Ведь Ленка всегда была за меня, а «балерина» нет. Павлова всегда будет против.
