Оценив шутку, фыркнула. Поправила на спине рюкзачок с кошельком и «покатилась» к кассе. Выложила продукты на «ленту», расплатилась, кивнула «спасибо» пожилой, очень приятной кассирше и потащила набитую тележку к машине. Переложив покупки в багажник (бегала я всего полчаса, а набила почти половину синей сумки «IKEA»), подумала, заперла «Купер» и зашагала в блок гипермаркета, где заметила знакомый мне магазинчик «Остин». Покосившись на коллекцию женских вещей, направилась в ряды мужской одежды. Я искала то, в чём Саша мог бы ходить у меня дома. Пересмотрела штук двадцать футболок, белых, серых, синих, с рисунками и надписями и без, из синтетики и чистого хлопка, поморщилась, и тут мой взгляд упал на симпатичные спортивные брюки и кофту. Кофта была мягкая, серая, с молнией, с объемными карманами и капюшоном.
Я долго смотрела на неё. Я очень хотела её купить. Но так и решилась. «Почему?» спросите вы. Да потому, что какой бы не представлял меня Саша, я всё-таки оставалась женщиной. И, как каждая нормальная женщина, я была чуточку суеверной. И я испугалась: побоялась, что, если я куплю ему вещь, он уже никогда не придёт в мой дом. И больше не будет ни его голоса, ни его смеха, ни взгляда, ни прикосновений то тягучих и нежных, то лёгких, дразнящих, вскользь. И на меня снова навалятся звенящая тишина, отражающаяся даже от окон, та самая безысходная тишина одиночества, когда всё, что тебе хочется, это закричать громко, в голос, да так, чтобы она рухнула, а тот, кто дорог тебе, хотя бы на миг, но всё-таки обернулся.
Наверное, очень просто любить Бога и идеал. И очень сложно бывает порой просто ждать человека.
Девушка, что-то понравилось? С размерами помочь?
Подняла голову: улыбающийся продавец. Покачав головой, молча вышла из магазина.
Сев в «Купер», проверила свой телефон. Ни одного звонка, ни одного письма, ни одного сообщения от Саши. Почему? Выбрасывая адреналин, рывком выгнала «Купер» из парковочного кармана. Выкатившись на трассу, разогналась до неположенных ста двадцати километров в час и, наплевав на штраф, принялась играть в «пятнашки» с другими водителями. Подрезав злобно засемафоривший «мерс», свернула на Мичуринский, оттуда ушла на Никулина. Добравшись до дома, припарковалась и дёрнула из багажника набитую сумку. Зашагала к подъезду, злобно погремела ключами у почтового ящика. Вытянув две газеты и три рекламки, раздражённо бросила их в стоящую рядом коробку. Вызвала лифт, вползла в квартиру, корчась под тяжестью сумки, как муравей под бревном. Проклиная чисто-женские атавизмы (стирать, убирать, готовить и ждать главное, всё время ждать!), начала разбирать сумку. Соль, рис, пачка с кедровыми орешками и банка кофе отправились в кухонный шкаф, картошка в пластиковый контейнер под мойкой. Загрузив в шкафчик под ванной новую батарею чистящих средств, с кряхтением распрямила затёкшую спину и украдкой бросила взгляд на часы. «Одиннадцать утра… Васильев, блин, собирается отвечать? Он долетел или не долетел?» Сев на бортик ванной, наплевав на всё, решительно взяла в руки мобильный и уже принялась печатать очень простое письмо, состоящее всего из двух слов: «Ты сел???», как мои пальцы замерли.
Я оглохла.
Скажите, вы когда-нибудь слышали, как приходит любовь? Нет ни звона литавр, ни звуков фанфар, ни дроби барабана. Шаги любви они, как тиканье часов. Тихая, почти неслышная поступь самого мощного из всех человеческих чувств она застанет тебя врасплох, не выбирая для этого специально отведённых мест. Просто, когда пробьёт нужный ей час, любовь подойдёт к тебе, встанет вплотную, протянет руку и заберёт твоё сердце.
Вот так, совершенно не романтично, сидя в стареньких джинсах на ледяном бортике в тёмной ванной я осознала, поняла наконец, что я не влюбляюсь в Сашу я уже люблю. Люблю искренне. Люблю глубоко. Люблю таким, какой он есть не похожий ни на кого, с его мыслями, словами, амбициями. С его редкими, а потому немного смешными и трогательными обидами. С его собственными понятиями о добре и зле. С его неумелой нежностью. С его силой, с его жёсткостью, с его волей, с характером, которую очень сложно переломить. И что я бы многое отдала, лишь бы хоть на секунду влезь к нему в голову и узнать, какой он видит меня и что он чувствует ко мне. И что я отдала бы всё всё, что у меня только есть! лишь бы ник «Павluvа» был образован им от слова «любовь». Как чеloveк.
Я не знаю, сколько прошло времени. Очнулась я, сообразив, что по-прежнему сжимаю в руках мобильный, а светящийся дисплей отбрасывает бледно-синий квадрат света на моё лицо и на зеркало, висящее на стене, за моей спиной. Отдавая себе полный отчёт в том, что я сейчас собираюсь сделать, прикусила губу, открыла письмо Саши и написала ответ:
«Ты спрашивал, думаю ли я о тебе? Да. Я о тебе думаю. Возвращайся скорей. Ты очень нужен мне».
Я отправила это письмо. Нет, это, конечно, не было настоящим признанием в любви, но я откуда-то знала, что самолёт Саши уже сел, и он читает моё письмо. Я просто это почувствовала».
2
«Почему ты мне этого не сказала?» Нет, не то.
«Почему ты не можешь сказать это вслух?» Нет, ещё хуже. Тогда, может быть, так?
«Я вернусь в понедельник, печатаю я. Не скучай». Смайлик. Отправил. Через минуту приходит такой же нейтральный ответ:
«Окей. Если хочешь, я тебя встречу. Во сколько ты прилетаешь?»
Кручу мобильный. Да, я очень хочу увидеть её, но я совсем не хочу, чтобы она болталась ночью, одна, в Шереметьево. Решил ответить так:
«Спасибо, но не надо: мой рейс прибывает поздно. Ты уже будешь спать. Я такси возьму».
«Жаль. Впрочем, как хочешь. Тогда до завтра?»
Что мне ответить? Что?
«До завтра, Павluvа».
В ответ приходят сердечко и смайлик. Очень мило и абсолютно безлико. Как-то всё очень логично, но суховато у нас, да?
Понедельник, полпервого ночи. Полчаса назад я прилетел в Москву. Пять минут, как сел в такси. И вот сейчас я разглядываю дисплей своего телефона и веду в своих мыслях бесконечный, сумбурный, а потому скомканный диалог с женщиной, который начался в тот день, когда я впервые увидел её… Это очень странное чувство: пройти через десятки женских лиц, имён, признаний, рук, через борьбу за своё собственное спокойствие и одиночество, чтобы вдруг осознать для счастья тебе нужна всего лишь одна женщина… Кошусь в окно такси на улетающие от меня фонари ночной и почти пустой трассы. В салоне фоном шумит какая-то музыкальная радиостанция. Иногда до меня долетает смешок таксиста, вторящий голосу ведущего, бодрого просто до неприличия. Только я как в вакууме. Я смотрю на дисплей, на нём снимок Наташи.
Я сделал её фотографию там, в Праге, тайком от неё. Тогда она стояла на Карловом мосту и выбирала акварель у художника. На фото, сделанном мной, ореол её удивительного лица, засыпанного тяжелыми прядями блестящих волос. Но самое главное это её глаза. Искрящиеся, очень внимательные, чуть насмешливые и всё-таки очень грустные. Глядя на снимок, я уже знаю, что произойдёт там, в Праге, через секунду: Наташа заберет акварель, торопливо спрячет её в рюкзачок и, обернувшись на звук моих шагов, наденет на лицо нужное выражение. Тревожно задаст глазами вопрос, видел ли я, что она покупала? Но об этом я уже никогда не спрошу: сейчас я и так это знаю, а тогда… Тогда меня интересовал только один вопрос: для кого был этот подарок?
