Юморист.
Я отвела взгляд, потому что, глядя в его глаза, начинала испытывать то, чего испытывать не должна была.
— Цецилия хотела со мной поговорить, так что. — кашлянула, перекатываясь с носка на пятку. — Я пойду. Поговорю.
И дернула в холл, не оглядываясь, а оттуда — на второй этаж, чувствуя, как щеки начинают пылать. Наверное, от бесконечных стрессов, незаметно сменяющих друг друга.
Да, точно из-за этого.
Оказывается, госпожа Эчед пригласила меня только за тем, чтобы сделать внушение: по ее мнению, мне ни в коем случае не следовало связываться с бабушкой и родителями.
— Зачем их пугать? — вопрошала она, откинувшись на спинку кресла и рассеянно постукивая длинными алыми ноготками по темной столешнице.
— Наверное, потому что есть повод, — заметила я. — Их дочь и внучку собираются насильно выдать замуж.
Цецилия закатила глаза, а потом еще и выразительно вздохнула:
— Дорогая, не драматизируй. Никто тебя ни за кого против твоей воли не отдаст. Этеле со всем разберется.
— А если нет?
— Тогда я приму меры. В крайнем случае, — чародейка помедлила, прежде чем добавить: — сама свяжусь с Терезой и объясню ей всю ситуацию.
Последний вариант, признаться, был заманчивым. Если Цецилия примет удар на себя, я возражать не стану. Потому что бабушка в гневе — это что-то страшное. Страшнее всяких там Габоров, Ксаверов и Маргитт вместе взятых.
— Когда это. случится? — с трудом удалось выдавить из себя несколько слов.
Цецилия нахмурилась, но тут же взяла себя в руки.
— Завтра. Так решил Габор.
Значит, и он тоже в деле. И что, сердце нисколечко не болит за внука? Я тут же мысленно себя стукнула. У таких, как Габор Батори, сердца нет в принципе. Все его злодеяния это доказывают.
В ту ночь я почти не спала. Сидела, пялясь на экран телефона, на котором высвечивались оставшиеся до боя часы и минуты, и чувствовала, как вместе с тошнотой подкатывает осознание и меня начинает захлестывать паника: завтра я могу не только лишиться свободы. Я могу потерять близкого человека.
Этеле Батори.
Из-за этого мерзавца Ксавера!
Наутро голова гудела и раскалывалась, а еще была такой тяжелой, что мне с трудом удалось оторвать ее от подушки. И самой от кровати оторваться. Это вообще оказалось непосильной задачей. Которую я с горем пополам выполнила и пошла оживать под душем.
Вот только даже после водных процедур я не чувствовала себя воскрешенной. Наоборот, с каждой секундой, что приближала меня к этому безумию, я все больше погружалась в отчаянье. Нет, это, конечно, захватывающе — побывать на ведьмовской дуэли, но... Пусть бы сражался кто угодно, но только не Этеле!
За завтраком я не чувствовала вкуса пищи, жевала, скорее, по привычке. И когда Цецилия сказала, что нам пора отправляться, вздрогнула, будто очнулась ото сна, в котором пребывала со вчерашнего дня, и посмотрела на колдунью.
— А где произойдет... сражение?
— Здесь недалеко, за городом. — Цецилия ободряюще мне улыбнулась. — Все будет хорошо, Эрика.
Оптимистка.
До места проведения дуэли мы ехали вдвоем. Кристиана я с утра не видела, а с Венцелем столкнулась в столовой, когда он уже оттуда выходил.
Пробормотав что-то вроде:
— Доброе утро, Эрика, — глава семейства отправился на работу. Или куда там обычно отправляются в Венгрии после Рождества.
Может, поехал в церковь помолиться за Этеле?
Проклятье! Опять начинаю психовать.
Натянув рукава куртки до самых кончиков пальцев — явный признак того, что нервничаю, в попытке отвлечься от мыслей о дуэли я поинтересовалась:
— Удалось выяснить, кто убил ту девушку?
Цецилия, неотрывно смотревшая на дорогу, помрачнела еще больше и покачала головой.
— Ищем. Пытаемся понять, кто или что это было.
— Это ведь не первое убийство. — Видя, что мне не спешат отвечать, я осторожно продолжила: — Ребята в клубе рассказывали о жертве в лесу. И тот совет кланов. Вы тогда были сама не своя.
Чародейка кивнула:
— Эта тварь, — запнулась и, с силой сжав руль, зло процедила: — Извини, Эрика, но у меня язык не поворачивается назвать убийцу человеком! Уже несколько ведьм и колдунов погибли мучительной смертью.
— Значит, — я нахмурилась, — этот… человек убивает только одаренных?
— Не просто одаренных! Тех, в ком есть хотя бы капля крови графини Батори.
То есть таких, как я? Ну красота!
В общем, неудачную я выбрала тему для разговора и, вместо того чтобы хоть немного успокоиться, занервничала еще больше.
Словно прочитав мои мысли, Цецилия сказала:
— Не бойся, милая, к нам этой мрази не подобраться. Я укрепила защиту дома особыми чарами, а у тебя есть оберег, который предупредит и защитит в случае опасности.
Можно подумать, на дворце Габора не было никаких особых чар. И тем не менее праздник закончился трупом.
А мог бы закончиться поцелуем.
Совладав с порывом — распахнуть дверцу машины и сигануть в ближайший сугроб, остудиться, — я снова принялась терзать ни в чем не повинные рукава куртки, кусать губы и следить за тем, как нахальные снежинки липнут к лобовому стеклу.
— Долго еще? — спросила минут через десять.
А кажется, будто, пока мы ехали, прошла целая вечность.
— Уже на месте, — слабо улыбнулась Цецилия и остановилась, заглушив мотор.
Еще какое-то время нам пришлось идти пешком, через лес, по вытоптанной, как ни странно, дороге. Оказалось, что на поединок законного будущего главы клана Батори с главой потенциальной явилась посмотреть тьма тьмущая зрителей. Ладно, не тьма, но человек тридцать я точно насчитала. Некоторые были мне знакомы с маскарада, некоторых я видела впервые.
Облегченно выдохнула, заметив Мате и Лили. Даниэля. Хелену с Ясмин и. Кристиана. Возле последней.
Даже не смей об этом сейчас думать, Эрика!
— А где Этеле? — слабо улыбнулась ребятам, прижимая к шее шарф, потому что студеный воздух так и норовил пробраться под одежду.
Бр-р, как же холодно-то!
— Еще не приехал, — ответил красноносый Даниэль.
— А может, и не приедет? — в своей привычной ядовитой манере предположила Хела, громко фыркнув: — И придется тогда тебе выходить замуж за Ксавера.
— Хелена! — хором воскликнули ребята.
— Все, умолкаю, — выставив в примирительном жесте руки, проговорила девушка.
— Эрика, мы с тобой, — ободряюще обняла меня Лили, на которой... не было лица. Вот честно. Но даже осознавая, что человек, который ей небезразличен, подвергает себя опасности из-за меня, она все равно меня поддерживала и успокаивала.
