Я тихонько пискнула, прижав заледеневшие руки к лицу, и увидела, как мой защитник пошатнулся. А в следующее мгновение произошло что-то совсем неожиданное (по крайней мере, неожиданное для Ксавера — это было видно по его перекошенной физиономии): сгусток света, как будто проникнувший в Этеле, бумерангом понесся обратно, едва не сбив с ног его соперника.
Народ возбужденно загомонил. Мало кто представлял, на что способно это татуированное отродье, но все прекрасно знали, какими силами природа наделила внука Габора. По лицу последнего было сложно что-либо прочесть, оно по-прежнему хранило выражение невозмутимости. А вот у Цецилии чуть глаза из орбит не вылезли.
Когда Этеле успешно отразил следующую атаку, и Ксавер на себе ощутил все прелести своей магии, чародейка нахмурилась, а у меня сердце болезненно кольнуло. Вот чего, спрашивается, недовольна? Нет бы порадоваться, что наши (наш) побеждают, а она тут губы, видите ли, поджимает!
Всякий раз, когда в Этеле несся сгусток огня, стрелой летела молния или ползла, клубясь, тьма, я задерживала дыхание. И Лили, стоявшая рядом, делала то же самое. Она чуть не закричала, когда очередная вспышка ударила в Батори, и его буквально отнесло к краю поля.
Пусть Ксавер и выглядел потрепанным, было видно, для Этеле каждое атакующее заклятье тоже не проходит бесследно. Он был неестественно бледен — у той покойницы в саду Габора и то на лице красок было больше. Несмотря на холод, по вискам ведьмака струился пот, руки, сжатые в кулаки, мелко дрожали.
Как дрожала земля после каждой атаки этой колдовской заразы, что и не думала сдаваться.
Народ продолжал перешептываться. Некоторые, самые беспринципные, делали ставки. Цецилия хмурилась, Габор был само равнодушие. Лили уже чуть не плакала, а я чуть не рычала.
Особенно когда Ксавер коснулся перстня-печатки на указательном пальце. Не знаю, что такого особенного было в этом украшении, но вырвавшийся из него туман стремительно пополз к Этеле. Стянулся вокруг него коконом в считанные секунды, и я увидела, как ведьмак рухнул на землю, словно подкошенный.
Мертвую тишину, повисшую над полем, разорвал громкий крик:
— Немедленно прекрати! Вы все здесь больные!
До меня даже не сразу дошло, что это кричала я. Не сразу поняла, что это я бросилась к другу, в густое ядовитое марево, от которого, стоило лишь раз его вдохнуть, начала задыхаться.
— Да что это за гадость такая?! — просипела, кашляя, и упала на колени перед Этеле, лицо которого приобрело землистый оттенок. Я бы даже сказала, мертвецкий.
Попробовала оттащить его подальше, из этого зловонного тумана, но ведьмак казался невозможно тяжелым, а я слишком слабой. Голова кружилась, лицо Этеле расплывалось, и я уже была совсем не против прилечь с ним рядом.
И тут где-то на краю сознания зазвучал крик его величества Габора, больше похожий на яростный звериный рев:
— Ксавер! Довольно!!!
Тряхнула головой, увидев перед собой двоящегося Кристиана, не уверенная, что это действительно Эчед, а не галлюцинация. Но когда он схватил меня за шкирку и оттащил в сторону (или правильней будет сказать — отшвырнул), поняла, что это не глюк. То же самое ведьмак проделал и с Этеле. К счастью, к тому моменту ядовитый туман уже почти рассеялся. А может, втянулся в перстень, повинуясь приказу Габора. Я не заметила. Мир перед глазами продолжал расплываться, мельтешили снежинки, в ушах стоял гул.
Потому даже не сразу возмутилась, когда услышала самодовольное:
— Бой окончен. Я победил!
— И это ты называешь боем?! — Я подскочила с земли, вернее, попыталась это сделать, но, скорее всего, снова упала бы в снег, если бы не Кристиан, рывком поставивший меня на ноги и теперь удерживавший за талию, иначе бы стопудово сползла обратно.
— Он, — презрительно усмехнувшись, Ксавер указал на пребывающего без сознания соперника, — тоже играл нечестно. Так что, ведьмочка, да, это был бой. В котором победил я! А значит, теперь ты моя.
— А не пошел бы ты на!.. — Я дернулась, мечтая броситься на мерзавца и расцарапать его наглую ведьмовскую рожу.
Кристиан удержал меня, не позволив даже сдвинуться с места, и заявил невозмутимо:
— Сам он туда не пойдет, но ему можно помочь. Так сказать, придать ускорения. И я с удовольствием это сделаю. Ксавер! — Он оглянулся на Этеле, которого ребята пытались привести в чувство. Пока что безрезультатно. — Я занимаю его место!
— Это что-то новенькое, — рассмеялся Ксавер. — Два защитничка на одну несчастную ведьму. Вы оба на ней помешались, что ли?
В тот момент мне захотелось оглохнуть и ослепнуть. Особенно когда взгляд зацепился за Ясмин. Выражение ее лица было таким... многовыражающим я бы сказала, отчего сразу стало ясно: друзьями нам уже точно не быть. А вот на врага она явно будет согласна.
— Помешанный и умалишенный у нас здесь один — ты, — невозмутимо отозвался Эчед.
Попытался передать меня в руки Мате, но не тут-то было. Я вцепилась в его куртку одеревеневшими пальцами и прошипела, стуча зубами:
— Ты что творишь?! Крис!!!
Зубы продолжали отбивать частую дробь: не то от холода, не то истерика уже была на подходе.
— Этеле его изрядно вымотал. Мне остается только добить, — беспечно заявил ведьмак и, все-таки оторвав меня от себя (не без усилия должна сказать), вручил Мате, наказав увести «приз» подальше и не отпускать ни при каких обстоятельствах.
Я тихонько выругалась, но позволила венгру оттащить себя в сторону. Замерла в его руках, скользя взглядом по гомонящему столпотворению. По мрачной, жутко мрачной Цецилии (наверное, за последние несколько минут успела сто раз пожалеть, что притащила меня в Будапешт). По явно заинтересованному всем происходящим Габору. С лица старого колдуна сошла маска пофигиста и теперь он, отдав распоряжение оказать первую помощь внуку (надо же! Неужели что-то в душе дрогнуло?!), велел противникам разойтись по разным концам поля и готовиться к бою.
На Ясмин я больше принципиально не смотрела, понимая, что от ее красноречивых взглядов станет только хуже. Представляю, что она обо мне сейчас думает. Словно окаменев, я стояла и смотрела, как Ксавер снова вскидывает руки, а Кристиан замирает в напряженной позе, готовый защищаться и нападать.
И все началось по новой.
Я мало что смыслю в ведьмовских дуэлях, но у меня сложилось впечатление, что этим двоим было плевать на законы чести. В принципе плевать на всякие законы. Оба «играли» нечестно. И судя по перекошенному злобой лицу Ксавера, он не ожидал, что в его сопернике обнаружится столько скрытых талантов.
— И сколько это будет продолжаться? — в отчаянье простонала я.
— Пока один из них не отключится или. — Мате осекся.
Вот этого «или» я боялась больше всего.
А еще жутких теней, что насылали друг на друга ведьмаки. Вспышек ядовитозеленого огня, от которого на мокрой земле оставались выжженные прогалины. Тошнотворного ощущения силы, опасной и темной, что клубилась над полем.
