Сейчас я его не чувствовала. Наверное, потому что Эчед (к счастью!) не пытался уловить мои эмоции, а значит, и я не могла понять, что он испытывает. Тоже к счастью.
Потому что от его эмоций, помноженных на мои, вполне могло сорвать крышу.
А она и так у меня уже вся сыпется.
— Цецилия сказала, что сегодня ему лучше отоспаться.
— Понятно.
Пауза, во время которой я сменила позу лотоса на позу застывшей в неловком молчании девушки: поднялась на ноги и затеребила подаренный Цецилией кулон.
Кристиан скользнул по нему взглядом и отмер:
— В семь тебе подходит?
Было бы разумно ответить, что нет, не подходит. Ни в семь, ни вообще никогда. Попытка угомонить совесть оправданием, что я действительно ему должна, и от одного вечера в компании Эчеда меня не убудет, ничего не дала.
И, тем не менее, наплевав на совесть и голос разума, я сказала:
— Вполне.
Кристиан кивнул и чему-то едва заметно улыбнулся.
— Тогда будь готова к этому времени.
Я тоже кивнула и еще усердней затеребила украшение, рискуя сорвать его с шеи. Ведьмак уже развернулся, собираясь уйти, но вдруг остановился и, обернувшись, проговорил:
— Да, и не забудь захватить купальник.
От такого заявления я на какое-то мгновение впала в ступор, а когда из него выпала, Эчед уже вышел. Пришлось идти за ним и разбираться с его пожеланиями.
— Зачем мне купальник?
— Ну мало ли где мы окажемся.
А вот отсюда, пожалуйста, поподробнее.
— Крис, куда мы поедем? — спросила требовательно.
— Ужинать, — пожал плечами Эчед. С таким невинным видом, что мне стало откровенно не по себе. — По городу прогуляемся.
— В купальнике?
В зеленых глазах ведьмака появились искорки веселья, спровоцировавшие появление искорок уже у меня. Так, что я даже отступила на шаг, напомнив себе, чтобы сохраняла дистанцию.
— Просто возьми его, — улыбнулся Кристиан, а потом хитро добавил: — Зря что ли покупала обновки для Гоа.
После короткого разговора с мамой и очередной порции лжи, которой, сама не знаю зачем, продолжала ее кормить, я вернулась к насущной дилемме: брать купальник на... хм, прогулку по городу (генерировать слово «свидание» мое сознание категорически отказывалось) или не брать?
Может, тот сплошной синий? Вот только в нем я смотрелась как пловчиха на спортивных соревнованиях. Черный в белый горошек с плавками-шортиками мне никогда не нравился. Оставалось бирюзовое бикини, вернее, бирюзовые лоскутки лайкры, на которые я сдуру спустила добрую часть своей заначки. Рассудив, что будет кощунством ни разу не надеть в ближайшее время такую дорогостоящую покупку, запихнула ее в сумочку, туда же отправила заколку для волос и принялась собираться.
К тому времени, как я была готова к. опять же прогулке по городу, совесть уже не ворчала, а вовсю бунтовала. И против купальника, и против макияжа. Но еще больше ей не нравилось то, что я испытывала: волнение, предвкушение и какое-то явно нездоровое возбуждение.
Однако оставаться спокойной никак не получалось, хоть я честно старалась.
Вниз спускалась, отчаянно надеясь избежать встречи с Цецилией или Венцелем. Потому что если они узнают, с кем и куда собралась их гостья (куда, к слову, для меня и самой оставалось загадкой), я или со стыда сгорю или с него же куда-нибудь провалюсь. Они ведь небось в Ясмин души не чают, а тут я.
В общем, да.
К моему немалому облегчению, по дороге в холл мне никто не попался. А в холле, демонстрируя завидную пунктуальность, меня уже ждал Кристиан. В расстегнутом светлом пальто, кожаных перчатках, небрежно обмотанном вокруг шеи шарфе. И ни намека на шапку. Гулять он собрался.
— Вообще-то на улице минус десять, — заметила я, замерев на последней ступеньке и разрываясь между желаниями рвануть обратно или сделать еще несколько шагов вперед.
— Ну и что? — Эчед пожал плечами и заявил со своей коронной хитрющей улыбкой: — Холодно нам точно не будет. Скорее, жарко.
После его слов и правда стало жарко: на щеки плеснуло румянцем.
— Мы куда-нибудь телепортируемся? — спросила, представив, как буду смотреться в куртке и варежках в самый зной на пляже.
— Нет, — покачал головой Эчед, окончательно сбив меня с толку, — останемся в Будапеште.
— Тогда ничего не понимаю.
— И не надо. Просто, — Кристиан крутанул на пальце ключ от машины, — расслабься и получай удовольствие.
— Было б еще, от чего его получать, — не сдержалась я.
Эчед фыркнул, но развивать бестолковую полемику не стал, и мы отправились грузиться в машину.
— Я тут купил билеты в кино на какую-то романтическую комедию. Говорят, такие фильмы — идеальный вариант для первого свидания.
Вот он и сказал это слово.
— Друзья и знакомые тоже ходят смотреть вместе фильмы, — заметила я, ерзая на сиденье и продолжая возиться с ремнем безопасности: пальцы дрожали, и мне никак не удавалось запихнуть его куда надо.
— На места для поцелуев точно не ходят.
— Даже не думай! — выпалила я.
Эчед закатил глаза:
— Ладно, я купил обычные билеты. Чтобы некоторые тут не нервничали.
Наверное, это был самый подходящий момент, чтобы заговорить о Ясмин и все прояснить. Но… я смолчала. Потому что боялась услышать, что между ними все останется по-прежнему, а мы тут так, просто вместе убиваем время.
И шутим о свиданиях.
Однако ехать и молчать было еще хуже, чем ехать и говорить о всяких там ведьмах-герлфрендах, поэтому, справившись с ремнем и волнением, проговорила:
— Днем я даже не спросила, как ты себя чувствуешь? Я имею в виду, после боя с этим уродом.
Кристиан негромко рассмеялся:
— Этому уроду сейчас намного хуже. Благодаря мне и Этеле. И дело даже не в физической слабости, а в том, что он, весь такой самоуверенный и непобедимый, проиграл на глазах у своего клана. А я в порядке. Так, чувствую легкую усталость. Завтра буду как новенький.
Я коротко улыбнулась, а потом спросила, вновь возвращаясь мыслями к Ксаверу:
— Думаешь, теперь он от меня отстанет?
Кристиан сразу посерьезнел.
— Должен. Хотя Ксавера стоит опасаться. И никогда не стоит забывать о его существовании.
Как же, забудешь тут. Мне бы этого очень хотелось, да только вряд ли получится. Во всяком случае, не пока я здесь.
Перед кинотеатром мы заскочили в бургерную и быстро перекусили. Меня хватило только на половину бургера, но Кристиан успешно справился с этой проблемой, уничтожив и свой, и все, что осталось от моего.
