«Кстати, по поводу игр и тайн… чуть не забыл.»
Осторожно встаю, чтобы не разбудить Иру. В темноте разыскиваю свой криптофон и ухожу на кухню. Не включая свет, снимаю с блока криптофона двойную защиту: отпечаток большого пальца и голосовой пароль: «warg». В переводе с немецкого это слово означает «оборотень». Это мой «позывной» в Интерполе. Моя собственная версия названия улицы, где я живу. Но Интерпол — Интерполом, а приоритетом для меня всегда была только «Альфа», и Фадеев пока ещё остаётся моим начальником. Он просил меня защитить Самойлову — и я это сделаю. В любом случае, мои личные разборки с Симбадом к делу никак не относятся.
Быстро проверяю в своём телефоне работу GPS-навигатора в «туареге» Самойловой. «Жучок» ещё держит сигнал, и я беру лежащий на столе Ирин мобильный, чтобы «вдуть» туда второй «жучок». IPhone Иры светится, и… Фак, вот чем хороша продукция Apple, так это тем, что все сообщения, пришедшие на iPhone или iPad, уже сразу на экран выведены! Волей-неволей, читай — не хочу. Я вижу пропущенный звонок от адресата «Эль». И следом ещё два письма — и оба они от Мити.
«Зайка, ты где?», — отправлено пять часов назад.
«Набери мне, волнуюсь, люблю тебя» — это сообщение отправлено полчаса назад. Прикидываю время и начинаю задыхаться от ярости: оно пришло тогда, когда я занимался с Ирой любовью.
Меня бьёт дикая ревность. Ревность — это чудовище с зелёными глазами, забирается мне под кожу, и, как рак, начинает ест моё сердце. В мою голову тут же приходит мысль, что грош цена всем обещаниям Самойловой. Пытаясь отогнать эти мысли, контрабандой проникшие мне в голову, спрашиваю себя: какое, собственно говоря, право я имею так ревновать её и почему я ей не верю? Положим, она где-то немного слукавила, ну и что? Я же давно знаю: все секреты отпираются, как ключом, простым, хорошо подобранным фактом. Нужно только выкинуть из головы эмоции и запастись терпением. Утром выясним, что у неё за отношения с Митей.
«Моя. Больше я её не отдам.»
Перевожу дыхание, загоняю ревность в тёмный чулан, запираю на засов. Ставлю «жучок» в телефон Иры, синхронизирую трекер со своим телефоном. Да, вот такой я специалист. И — да, я очень хорошо делаю свою работу.
Подумав, открываю контактный блок в своём телефоне. Нахожу номер Терентьевой. Пишу Наташе: «Привт. нужнопоговрить. Сегодня В 13 яу тебя дома». Прихватив свой криптофон, возвращаюсь в спальню. Ложусь, отключаю у телефона звук, прячу криптофон под подушку.
— Андрей, что случилось? — сонно шепчет Ира.
— Ничего, спи. — Я отодвигаюсь от нее, но она берёт мою руку, лукаво целует мои пальцы. Потом абсолютно собственническим жестом отправляет мою ладонь себе под щёку. Я прячу улыбку в россыпи её волос и на удивление быстро засыпаю.
Мне снятся люди, призраки, туннели, поезда и мой отец. Он грустно на меня смотрит и виновато кивает мне. Однажды я уже видел этот сон: в ту ночь, когда я в последний раз провожал его.
— Подожди, — прошу я его. Но к нему подходит какая-то женщина. Неосязаемая, как фантом, она берёт отца за руку и хочет увести его.
— Мне пора, — говорит отец. — Впрочем, ещё один раз мы с тобой увидимся.
— Когда?
— Скоро. Очень скоро, Андрей.
— Подождите. Кто вы? — Я пытаюсь остановить женщину. Она оборачивается ко мне:
— Ты меня знаешь, — тихо произносит она. — Я — это ты…
И я вижу, что у женщины такие же серые глаза, как и у меня. И мне становится по-настоящему страшно, точно я — беглец от той, что знает мою последнюю тайну…».
@
6 апреля 2015 года, понедельник, вечером.
Квартира Стеллы Фокси Мессье Кейд.
Риджент Стрит, дом 235, Лондон.
Великобритания.
Весенний лондонский день умирал в вечерних сумерках, оставляя вместо себя неоновую рекламу, яркие витрины и зажжённые фонари. Игра света и теней сошла на город, как кьяроскуро
23 да Карпи. Немногочисленные лондонцы спешили на свидания, торопились в рестораны и кафе, или же шли домой. По узким улицам города плыли красные фары обтекаемых чёрных, белых и серебристых «седанов» и «купе». Над автомобилями нависали громадные красные даблдекеры с подсвеченными золотистым окнами. Обрывки речи людей, говоривших в телефон, или перебрасывающихся фразами со своими спутниками, лёгкий смех, громкий разговор — всё это скрывалось за периметром полутёмной гостиной, где сейчас находились мужчина и женщина.
Это были Эль и Даниэль Кейд. Прижавшись щекой к коленям, Эль сидела на тёмно-зелёном диване и грустно смотрела на мужа. Опираясь рукой о белую решетку окна, одетый в чёрный костюм Даниэль думал о Дэвиде, которого они проводили сегодня
24. А еще о том неприятном разговоре, который ждал его.
— Что с тобой, Дани? За последние полчаса ты мне и слова не сказал, — грустно сказала женщина. Даниэль медленно обернулся. Закат резко очертил тени на его тонком лице и выкрасил в кровавый цвет белую ткань рубашки.
— Знаешь, о чём я думал? — Эль покачала головой. — О том, как я устал от вранья, — тяжело вздохнул Даниэль. — Я смертельно устал от той лжи, в которой жил с тобой все эти годы. Мы спрятали правду за обманом, habibi. Сначала потому, что правда грозила нам уничтожением. Потом — из страха потерять родительскую любовь и из-за необходимости сохранить покой Евы… А скорей всего, потому, что я и ты — мы просто так привыкли. Нам так было удобно. У нас тобой одна запутанная история на двоих, Эль, — Даниэль горько усмехнулся, — я запрещал тебе говорить правду Еве, а ты запрещала мне говорить правду Дэвиду. Чрезвычайная удобная позиция, ты не находишь?
— Дани, это не так.
— Не так? — изогнул бровь тот. — А — как тогда, Эль? Ну, положим, что касается Евы, то тут все однозначно: маленькая девочка, которую убьёт правда, что её мать приходится сводной сестрой её же отцу… Но ты, я, моя мать и Дэвид — мы-то взрослые люди. Ещё год назад, когда Дэвид вызвал меня из Москвы и отдал мне своё завещание, он предупредил меня о том, что скоро умрёт и попросил меня беречь тебя. В тот день я и должен был сказать ему правду. Но меня остановил всё тот же проклятый страх. И я придумал себе отговорку и извинение, что любое потрясение приблизит смерть Дэвида… Я просто испугался, Эль. Раз тридцать после этого я хотел снять трубку и позвонить ему. Рассказать ему о том, в чём я виноват. Но я так и не смог этого сделать. Ты была его дочерью. Меня он считал своим сыном. Он любил нас. Что я мог сказать ему? Что я много лет назад переспал с его дочерью, а теперь воспитываю её ребёнка? Или что я построил свою жизнь и карьеру благодаря ему, и что я в благодарность обманул его? — Даниэль хмыкнул и отвернулся к окну.
